Стивен Эриксон - Пыль грез. Том 1 [litres]

– Что ж, тогда… Мне будет тебя не хватать.

– Так, – произнес Кафал, – постойте-ка, оба. Сеток, ты не можешь уйти вот так вот, одна…

– Не бойся, – перебила она колдуна, – я пойду с тобой.

– Но я должен вернуться к своему народу.

– Да.

Больше она ничего не сказала. В ней помещались тысяча сердец, разгоняя по душе кипящую, словно кислота, кровь.

– Я буду бежать очень быстро, тебе со мной не…

Сеток засмеялась.

– Что ж, Кафал, давай сыграем. Как догонишь меня, тогда и отдохнем. – Она повернулась к Торанту. – Мне тоже будет тебя не хватать, последний из оул’данов. Скажи мне: из всех женщин, что охотились за тобой, кому бы ты позволил поймать себя в силки?

– Только тебе, Сеток… Лет через пять.

Сверкнув улыбкой, она резво, будто заяц, умчалась прочь.

Кафал хмыкнул.

– Долго она так бежать не сможет.

Торант подобрал поводья.

– Волки воют ей вслед, колдун. Попробуй догони.

Кафал поглядел на воина.

– Твои последние слова для нее, – тихо произнес он и тут же покачал головой. – Впрочем, неважно. Зря я спросил.

– А ты и не спрашивал.

Торант остался на месте, а Кафал длинными прыжками припустил за Сеток.

Город кишел жизнью. Армии невидимок боролись с наступавшим со всех сторон разложением, собирались неисчислимыми количествами вести ожесточенные схватки с упадком. Отчаявшиеся и дезорганизованные, легионы размером не более чем с пылинку рассылали разведчиков – вдаль от хоженых троп, в самые узкие щели между бесчувственными камнями. И наконец в давно заброшенном зале отдыха на подземном уровне Питальни один такой разведчик разыскал Спящего – неподвижного и почти безжизненного. Это была личинка, брошенная и настолько сонная, что убийца Ши’гал, уничтоживший в Кальсе Укорененном все, что двигалось, даже не почувствовал ее присутствия.

Разведчик позвал сородичей, и вскоре сотни тысяч солдат окружили личинку, укрыли ее чешуйчатую шкуру слоями блестящего масла, начали питать ее тело мощными нектарами.

Личинка была жалким творением, физическая трансформация давалась с трудом, но еще труднее оказалось пробудить в ней достаточный для командования ум. Так сотня тысяч превратилась в миллион, а затем в сотни миллионов. Солдаты, исполнив свой долг, умирали, становились пищей для сородичей и рождались вновь – с новой формой и новыми функциями.

Первоначально личинка служила секретором и производила ароматы, которыми питались новорожденные Ве’гат, чтобы наращивать костную и мышечную массу. Личинку же питали армии, служившие Матроне и исполнявшие ее приказы. Увы, эта Матрона запоздала с производством солдат. До появления врага и начала битвы она породила меньше трех сотен. Так что личинка не успела исчерпать себя, и ее нерастраченный потенциал придавал смысл усилиям армий невидимок, но двигало ими все же нечто другое: чужеродные запахи, осквернившие Кальсе Укорененный. В город вторглись пришельцы, которые оказались невосприимчивы ко всем попыткам их выдворить.

Наконец личинка зашевелилась. Веки с седьмого по первое поочередно отползли, и она открыла новорожденные глаза. Сознание, до этого знавшее только темноту (секретору не нужно было зрение), вдруг увидело мир вокруг себя, одновременно знакомый и незнакомый. К новым чувствам, помогая сориентироваться в пространстве, подключились старые. Веки заморгали вверх-вниз, пока личинка формировала комплексное восприятие: тепло, потоки воздуха, заряд, состав – и многое другое, о чем призрак зачастую имел лишь самое расплывчатое представление.

Призрак, который даже не знал собственного имени, отделился от своих смертных спутников, унесенный не видимыми им потоками – потоками, не поддававшимися описанию. В бессильном раздражении он был вынужден остановиться на привычных понятиях, таких как армия, легион, разведчики, битвы и войны, хотя понимал, что они не подходят. Вероятно, неправильно было даже считать эти крошечные создания живыми, однако их поведение выглядело осмысленным – либо же призрак просто считывал информацию из шумного гула сигналов, прокатившегося по всему Кальсе Укорененному и совершенно неуловимого для смертного уха.

И вот он обнаружил, что смотрит на личинку, на к’чейн че’малля, непохожего на тех, кого призрак видел раньше. Личинка была ростом не выше мужчины, с тонкими руками, которые вместо пальцев заканчивались щупальцами. Голова расширялась за глазами и у основания черепа. Рот был как у ящерицы, усеянный мелкими, острыми клыками в несколько рядов. Огромные глаза были бледно-карими.

Призрак смотрел, как личинка дергается – не в судорогах, а проверяя степень преображения, – расправляет неуклюжие конечности, мотает головой из стороны в сторону, улавливая новые, незнакомые ароматы. Становится все беспокойнее, напуганнее.

Запах неизвестных пришельцев. Личинка смогла собрать, переварить и исторгнуть информацию, собранную одичалыми ортенами и гришолами, благодаря чему вычислила местоположение нарушителей. Они живые, да. Далекие, нестройные звуки, шумное дыхание, мягкая поступь по полу, касание пальцами механизмов.

Ароматы, которые личинка до этого отправляла солдатам Ве’гат, свалились теперь на нее. Со временем она вырастет и станет сильнее. Если чужаки к тому моменту не уйдут, их придется убить.

Призрака охватила паника. Он не мог предупредить своих. Эта тварь, облеченная вдруг столькими потребностями и важными задачами – видимо, вести священную войну против надругательства над Кальсе Укорененными, – просто обязана была воспринимать грубое появление Таксилийца, Раутоса и остальных как угрозу. Которую следует устранить.

Личинка по имени Сулкит, что было образовано из месяца рождения и статуса (это же имя носили еще две сотни таких же личинок), поднялась на задние конечности, заводила тонким и цепким хвостом по полу. С серой чешуи капали масла, собирались в лужицы и быстро испарялись – то незримая армия, очищенная и воодушевленная своим вновь созданным командующим, возвращалась на боевые посты.

И призрак поспешил к своим спутникам.

– Если это был мозг, то он умер, – произнес Таксилиец.

Он провел рукой по гладкому панцирю, присмотрелся к трубкам из гибкого прозрачного стекла, выходившим из железного купола. Текло ли что-то по этим трубкам? Трудно сказать.

Раутос почесал подбородок.

– И с чего ты это взял?

– Должно быть тепло, дрожание, что угодно.

– Почему?

– Потому что так ведет себя работающая машина, – раздраженно ответил Таксилиец.

Бриз у них за спиной коротко рассмеялась.

– Говорит ли нож? Гремит ли щит? Ты лишился рассудка, Таксилиец. Город живет, только когда в нем есть жители, и то они живут в городе, а не сам город.