Юрий Силоч - Постмортем

Стоишь себе стеклянной статуей, в голове ни единой мысли, разве что какая-нибудь модная популярная песенка звучит. Или повторяется по кругу одна и та же фраза: ритмичная, как марш. «Вче-ра ме-ня ру-гал Виль-гельм», — мысленно чеканил Тальф, впуская в сознание лишь интонации министра. — «Вче-ра ме-ня…»

— …вы понимаете?

Тальф задумался на мгновение, понимает ли он. Затем осторожно кивнул, сопроводив действие вздохом глубоко раскаявшегося человека.

— …понимает он! Война, вы слышите? Вы хотя бы думали, чем это грозит, перед тем, как?..

Бла-бла-бла.

Продолжает бесноваться. Про тяжёлое положение на границе, про короля, здоровье которого с недавних пор стало главным государственным секретом, снова про Жозефину.

«Вче-ра ме-ня…»

Главное — не услышать лишнего и снова не сорваться, а то и в самом деле оттащат на конюшню да исполосуют всю спину — с Вильгельма станется.

Юноша на пару мгновений вернулся в реальность, чтобы невпопад поддакнуть Вильгельму и привести того в ещё большую ярость.

— Нет, вы не будете! Не будете!..

«Не буду, не буду, — устало подумал Тальф. — Лишь бы только твою рожу усатую не видеть. И вообще, заканчивал бы ты уже. Спать-то как хочется…»

Но министр и не думал успокаиваться. Повторял одно и то же, обвинял, ругал, угрожал, увещевал — и так до тех самых пор, пока Тальф неожиданно для самого себя не зевнул с подвыванием во весь рот.

Мир застыл.

Какое-то мгновение казалось, что первый министр вот-вот упадёт на пол и пустит пену изо рта.

Молодой человек подобрался, сонливость тут же улетучилась, но было слишком поздно: над его головой сгустились метафорические тучи, которые закручивались в воронку и угрожающе гремели.

Пауза затягивалась.

— Ну? Что вы стоите? — спросил наконец Вильгельм.

Тучи исчезли, напряжение спало, так и не достигнув высшей точки. Урагана не случилось.

Тальф встрепенулся. Ситуация требовала его реакции, и он ситуацию не разочаровал: пробубнил извиняющимся тоном что-то нечленораздельное и развёл руками.

— Стоит он!.. Вы слушали меня вообще?

Тальф торопливо закивал.

— Ай!.. — Вильгельм издал такой звук, будто очень хотел плюнуть в юношу ядом, но яд, как назло, кончился. — Идите! И запомните хорошенько всё, что я сказал!

Холодные, но в то же время душные коридоры остались позади. Громадные двери, на створки которых Тальфу приходилось давить всем весом, распахнулись, выпуская наружу юношу и сонного гвардейца, который постоянно зевал и бормотал что-то себе под нос. Уже рассвело, но солнце пока не вышло из-за рогатой горы, которая отбрасывала на город длинную тень. Обе острые вершины, покрытые ледяными шапками, окружал переливающийся ореол тёплого света, очень похожий на нимб над головой праведника.

На захламлённом заднем дворе, куда вывели Тальфа, переступала копытами и изредка фыркала запряжённая лошадь. Мёртвый старик в серой крестьянской рубахе набирал из колодца воду в огромную бочку: придерживал колодезный ворот задубевшей ладонью, но ведро, падая вниз, всё равно грохотало на весь город.

Поодаль, под раскидистым клёном, растущим у глухого каменного забора, стоял колченогий стол, за которым сидели, ёжась от холода и передавая по кругу бутыль из тёмного стекла, сонные громилы в красных мундирах. Шпаги и ружья стояли у забора, а их хозяева резались в карты и перебрасывались репликами, но очень вяло и заторможенно, уже не из интереса, а скорей просто чтобы не уснуть.

Появление Тальфа вызвало оживление: его проводили глазами и грубыми солдатскими шутками.

Вместе с конвоиром юноша пересёк свежий и прохладный сад и добрался до ворот, где конвоир зевнул так, что хрустнула челюсть, приоткрыл тяжёлую створку и приказал катиться вон, покуда цел.

Площадь перед дворцом пустовала, только пожилой сморщенный дворник стоял в рыжем круге света от фонаря и угрюмо дымил трубкой, окидывая улицу оценивающим взглядом профессионала.

Колдун двинулся вниз по улице, раздумывая, что делать и куда идти. На девять утра они договорились встретиться с Жирным Эриком в старых почтовых конюшнях на окраине города, но сейчас было от силы часа четыре, а Тальфу жутко хотелось поспать и сменить мокрую одежду, которая стала тяжёлой, как стальная броня, и тянула к земле.

Вопреки здравому смыслу, говорящему, что лучше пойти в конюшни и подождать там заказчика, заплетающиеся ноги сами понесли к дому. Если бы в тот момент юноша был способен думать, то думал бы что-то в подобном духе: «Будь что будет. Если я усну во время работы, лучше точно не станет». Он спустился по главной улице, которая отдыхала после бурной ночной жизни перед бурной дневной.

Когда Тальф добрался до дома, солнце уже вышло из-за горы и начало понемногу согревать, ласково и незаметно.

— О! — Клаус открыл глаз, когда молодой человек тяжело перевалился через подоконник, свесил ноги со стола и, не замечая, что сидит на древней книге, попытался стряхнуть с ног сапоги. — Как всё прошло?..

— Нормально, — кивнул Тальф. — Более или менее.

Крыс выпрямился и снова зевнул. Зелёные глазки сверкнули любопытством:

— Что случилось-то? Кого ты вызвал?

— Невесту… — буркнул молодой человек и раздражённо добавил, обращаясь к сапогу: — Да чтоб тебя трижды разнесло!..

Обувь наконец-то свалилась с ноги.

— Невесту? В смысле…

— Вид призрака такой. Позже расскажу, — Тальф широко зевнул, слез со стола и в следующую секунду запрыгал по полу на одной ноге, шипя и негромко ругаясь.

— С-с… Стекло! — процедил он, отвечая на удивлённый взгляд крыса.

Эльма должна была разбудить Тальфа в восемь, и время ещё оставалось. Предвкушая сладкий сон и представляя, с каким наслаждением завернётся в колючее шерстяное одеяло, юноша сбросил мокрую одежду и тяжело плюхнулся на кровать.

— Ты опоздал! — Жирный Эрик колыхался от злости, как огромная медуза. Его подбородки, плохо скрытые под редкими рыжими волосами, гневно тряслись.

— Да-да, простите, — пробормотал Тальф, снимая капюшон.

В заброшенной конюшне было темно, прохладно и пахло всем тем, что обычному человеку ни за что не захочется нюхать. Свет проникал через узенькие окна и дыры в черепичной крыше. На земляном полу, накрытая соломой, Тальфа ждала работа — пятнадцать павших лошадей, которых надо было оживить и превратить в полноценную рабочую скотину.

— Мы же договорились! — тело Эрика двигалось даже когда он не прилагал для этого никаких усилий. Одежда вздымалась буграми и опадала, будто толстяк состоял из густой кипящей смолы. — Пришли, а тебя нет! И ребята тоже вон стоят ждут! — ребята негромко переговаривались поодаль, в темноте, и Тальф, видевший их при свете дня, мог этому только порадоваться. Лицо одного было синюшным, как у недельного мертвеца, а зверскую морду второго пересекал настолько чудовищный шрам, что было неясно, как его голова до сих пор не распалась надвое. — Торчим тут, ждём, как будто никаких дел у нас больше нет!