Юрий Силоч - Постмортем

Ему почти удалось пробраться к королеве без приключений, но вдруг двери зала распахнулись, едва не врезав Тальфу по носу, и оттуда выбежал низкий и скрюченный человек с морщинистой лысиной.

— Это невозможно! — вскричал он после того, как врезался в магистра. — Невозможно! — после этого он веером подбросил в воздух какие-то бумаги и, рыдая, убежал вдаль по коридору.

Установилось напряжённое молчание. Тальф стоял с открытым ртом, а военные и гражданские даже не старались скрыть саркастичные взгляды, говорившие: «Вперёд, парень, попытай удачу».

Помотав головой, чтобы отогнать страх, магистр взялся за дверную ручку так, словно это была ядовитая змея, и просочился в кабинет.

Стоило ему сделать это, как из-за бумажных бастионов на рабочем столе вылетел серебряный кубок и раздался рёв:

— Я же просила никого не пускать!.. А, — поверх стены из документов показалась взъерошенная голова Жози. — Это ты… Чего надо? Я занята.

Юноша не решился задавать свой вопрос сразу же, с порога:

— Да, я… Я вижу. Может, тебе чем-нибудь помочь?

— Помочь?.. — на долю секунды задумалась королева. — Да, ты можешь помочь. Видишь стопку у двери?

До магистра не сразу дошло, что это не часть стены, а уходящая под потолок стопка бумаги.

— Допустим, — осторожно согласился он.

— Возьми сколько сможешь и тащи сюда.

Бумажный столб рухнул, чуть не похоронив Тальфа под собой, но он всё-таки справился и, взяв охапку побольше, принёс к столу Жози.

— Спасибо, — девушка делала пометки пером на листе бумаги.

Магистр не сразу понял, что что-то не так.

— У тебя… Э-э…

— Что? — раздражённо отозвалась королева.

— У тебя нет чернил.

Жози посмотрела на кончик пера, затем на безнадёжно пересохшую чернильницу, а после перевела недоумевающий взгляд на листок.

По дворцу разнёсся вопль умирающего животного.

Королева в два счёта смахнула со стола бумажную лавину, уткнулась лбом в столешницу и принялась биться о неё головой.

— Ох! Спокойно, не надо так… — захлопотал над ней Тальф. — Уверен, всё можно исправить.

— Да что?.. — простонала Жози. — Что можно исправить? Я не спала почти двое суток, ела только кофе с эклерами — а если точнее, с двумя эклерами — и сейчас написала тьма знает сколько резолюций пером без чернил, — последовал очередной удар, более сильный. — Мне нужно в поле.

Тальф подумал, что ослышался.

— В поле?

— В поле, — подтвердила королева. — Это где трава зелёная, цветочки всякие, кузнечики, птички-зайчики и прочая, чтоб ей провалиться, природа. Поле!

— Но зачем?..

— А вот представь… — королева говорила прямо в деревянную столешницу. — Выйду я в самую середину. Никого-никого вокруг, только лесок вдалеке. И как заору!.. — Тальф дёрнулся, когда Жози действительно заорала. По дворцу разнеслось очень грязное ругательство, в котором упоминалась некая мать. — …И только птицы с веток сорвутся.

— В лесу?

Жози глубоко вздохнула:

— В лесу.

— Тебе нужен помощник, — решительно сказал Тальф, садясь на стол рядом с её величеством. — Иначе ты загнёшься тут без всякого толку.

— Ага, как же, — девушка не поднимала головы. — Был у меня один помощник. Ты его помнишь, Вильгельмом звали.

«Ого, — с уважением подумал Тальф. — А он, оказывается, много на себе тащил».

— Позвать назад не думаешь?.. — усмехнулся он.

— Будешь так шутить — казню, — даже самый точный прибор не зафиксировал бы в голосе королевы и тени иронии.

— Но что-то же надо делать!

— Надо… Знаешь, ты был прав.

— Когда?

Жози подняла голову, откинулась на спинку стула и потёрла красные воспалённые глаза:

— Нас предали. Свалили неподъёмную задачу. Это просто невозможно…

— Так-так-так, погоди! — замеченные нотки упадничества нужно было удавить в зародыше, пока они не пустили корни — иначе вытравить их будет куда сложнее. — Мы справимся. Просто ты всё тащишь на себе, а так нельзя.

— Ой, я смотрю, ты у нас большой знаток, — съязвила девушка. — А кто вместо меня будет тащить это? Нет, задам вопрос по-другому — кому можно доверить тащить всё это? Моего отца предал лекарь. Лекарь! Понимаешь? Человек, которому было доверено самое ценное в Гримхейме — жизнь и здоровье короля. Вот и скажи — кому из всей этой дворцовой своры я могу доверять? Особенно, учитывая то, что многие были связаны с Вильгельмом и многое потеряли, когда я отправила его в отставку.

— Кассиану, — выпалил юноша первое, что пришло в голову. Жози молчала, вопросительно глядя на него — видимо, ждала, когда Тальф разовьёт мысль. — Он — единственный, кто поддержал нас, когда все отвернулись. Если ему нельзя верить, то я не знаю, кому вообще можно.

Королева побарабанила пальцами по столу.

— Интересная мысль. Спасибо! — улыбнулась она. — Кстати, а ты зачем вообще пришёл?..

А на следующий день улицы будто взорвались.

Весь взбудораженный Гримхейм кричал: «Война!» Но это был крик не ужаса, а охотничьего азарта.

По пути в Мрачный замок Тальф глядел в окно экипажа, слушал, как надрываются мальчишки-газетчики и уличные ораторы — и не чувствовал совершенно ничего, кроме усталости и пустоты.

Клаус же наоборот — был крайне возбуждён и скакал по всему экипажу.

— Ох, я бы им… Жаль, что я крыса! О, как жаль! Сел бы на своего верного коня, выхватил саблю и галопом прямо на вражеское каре!.. Доскакал и ка-ак врубился бы в… — экипаж покачнулся и крыс, ойкнув, свалился на пол.

— Что такое каре? — равнодушно спросил Тальф.

— Пф, — это был особый вид «Пф», доступный только тем, кто прошёл военную службу. — Построение такое. Четырёхугольником.

— М-м… А почему бы его не называют четырёхугольником?..

Вопрос сломал крысиные мозги.

— Но тогда… Эм… Не будет… Ай, ну тебя! Что б ты понимал вообще!

В тот же день Кассиан заходил к Тальфу и горячо благодарил, обещая взамен, как он завуалированно выразился: «Всяческое содействие и способствование».

При этом он во время разговора всячески подмигивал, хихикал, потирал руки и вообще вёл себя как рыночный жулик, которому открылась возможность обмануть кого-то на пару грошей.

А потом все оставили магистра в полном покое.

Это было удивительно, но сам Тальф воспринял это как должное.

Все последующие дни он чувствовал себя так, будто находился в стеклянном пузыре, внутрь которого ничто не могло пробиться — ни сотрясающие весь мир события, ни, тем более, какие-то мелкие ежедневные дела.

Спустя неделю Гримхейм пышно праздновал первую крупную победу, а Тальф, сидевший в башне магистра за книгами, лишь морщился, когда хлопки фейерверков отвлекали его от чтения.

Он сильно продвинулся в переводе древней книги, которую изучал дома, придумал пару мелочей, немного упростивших оживление лошадей и как следует взялся за изучение боевых заклинаний. Это оказалось очень интересным, ведь для того, чтобы полноценно использовать какую-либо из стихий, её нужно было понять и подчинить себе, а для этого требовалась недюжинная воля. Хейлер был частично прав — для того, чтобы кидаться огненными шарами не нужно было много ума, с этим справился бы и неграмотный ярмарочный артист. А вот истинное управление огнём: без заклинаний, а напрямую, воздействуя на чистую силу собственной волей, требовало знаний, характера и самообладания.