Юрий Силоч - Постмортем

А по вечерам к нему приходила Жози — всклокоченная, нервная и кипящая злой энергией, и уходила уже под утро, непохожая саму на себя, удивительно спокойная и улыбающаяся. Тальф подозревал, что это не столько из-за его умений, сколько из-за того, что после их забав королева засыпала как убитая, но, надо сказать, что каждая их встреча была лучше предыдущей.

С каждым разом они всё лучше узнавали друг друга. Казалось, что не может быть ещё острее, ещё жарче, ещё чувственней, но неизменно оказывалось, что может — и когда они, уставшие и довольные, молча лежали в обнимку, Тальф мысленно сотни раз произносил: «Я люблю тебя», но ни разу не сказал этого вслух, боясь, что магия исчезнет.

Казалось, мир замер в равновесии и Тальф боялся даже вздохнуть, чтобы ненароком не повлиять на невидимые весы. Он знал, что рано или поздно всё изменится, но всё равно оказался не готов, когда это случилось.

В тот вечер Жози ввалилась в его комнату пьяная вдрызг. Она и раньше приезжала навеселе, но сегодня явно перебрала.

— Сволочи! — громко ругала она кого-то. — Гады! Мерзавцы! Свои-ми бы руками!..

Тальф спросил, что случилось, и усадил Жози на кровать.

— Альбрехт! — это имя, выплюнутое вместе с ядом и ненавистью, чуть не превратило воздух в комнате в кислоту. — Перешёл на сторону южан. Со своими головорезами!.. Не захотел, понимаешь, наступать в одиночку! Посчитал, что я собралась его убить!.. Ну, может, я и собиралась, но у него был приказ!

— В смысле собиралась?

— А… Есть там один форт. В отдалении от основных дорог. Там укрепились хорошо, много пушек. Наши сперва попробовали его взять, но отошли и решили осадить. Он и не нужен был, но я приказала Альбрехту его взять. А этот подлец взял и сбежал!.. Ещё и воззвание составил…

— Что за воззвание? — Тальф почувствовал, как рука девушки начала гладить его по бедру.

— Ооо, — рука сжалась так, будто вместо ноги магистра сжимала горло предателя. — Он там всякого понаписал. Призвал остальных идти за ним. Говорил, что эта война — самоубийство для Гримхейма. И ещё напоминал генералам, что все они подчиняются взбалмошной девчонке. Девчонке!

Тальф ойкнул и погладил Жози по ладони, чтоб она ослабила хватку.

Девушка уткнулась Тальфу в плечо:

— Я же не взбалмошная девчонка?

— Не-ет, ну что ты, — поторопился утешить её Тальф.

— Но к Альбрехту прислушались и кроме него сбежали ещё люди… Ты уверен?

— Конечно, — с Жози иного ответа и быть не могло, если только юноша не мечтал окончить свою жизнь на плахе.

Девушка всхлипнула, затем ещё раз — и Тальф тут же захотел оказаться где-нибудь подальше, пусть и наедине с каким-нибудь опасным умертвием. С женскими слезами он пока не имел дела, и они приводили его в панику.

— Ну что-о ты, ну что-о такое… — заговорил он, мысленно выругав себя за тон: тот лучше бы подошёл при общении с хнычущим ребёнком. Он обнял девушку покрепче и потянулся своими губами к её губам, но Жози быстро вывернулась, вскочила и, размахнувшись, влепила пощёчину.

— Эй! — боли не было, зато удивления и обиды — хоть отбавляй. — За что?..

— Когда ты собирался мне сказать?!

— О чём?.. — ошеломлённый Тальф действительно не понимал, в чём дело, но королева ему не поверила:

— Ты сам знаешь!

— Да не знаю я ничего!..

И тут в их разговор встрял ещё один беззвучный голос, заставивший Тальфа дёрнуться и побледнеть:

«Она имеет в виду наш договор».

— Ага! — торжествующе воскликнула девушка. — Ты тоже слышишь! Я не сумасшедшая!

— Жози, погоди, это…

— Я всё знаю!.. И когда ты собирался это сделать, а? — спросила она с вызовом. — В какой момент? Когда мы будем обниматься, и я не буду ничего подозревать?

— Я не…

— А я-то, дура, думала, что тебе можно верить! Никому нельзя, а тебе — можно…

— Жози, я…

— Взять бы тебя, да посадить живьём в самый сырой и тёмный рудник, — королева не давала рта раскрыть. — Ой, дура я…

— Жози, я ничего тебе не сделаю, клянусь! — улучив момент, Тальф вскочил с кровати и попытался обнять девушку, но та ловко вывернулась, попутно лягнув его в лодыжку. — Ай!.. Да, демон вынудил меня пойти на этот договор, но я не смогу, просто не смогу причинить тебе вред!

— Да хватит уже лгать! — королева зарыдала в голос. Растрёпанная, пьяная, пахнущая вином и мокрыми волосами. — Не сможет он! И будешь вечно мучиться? Чушь!

— Да! Да, буду! Потому что… Потому что люблю тебя! — выпалив это, Тальф густо покраснел, а Жози на мгновение перестала плакать.

— Нет, — прошептала она, покачав головой. — Не верю… Не верю! И видеть тебя больше не хочу!

От прощального хлопка двери разом звякнули все склянки с зельями. Тальф стоял, окаменев, и не мог пошевелить даже мыслями.

Через две секунды в углу зашуршало и из дырки в стене выкатился взъерошенный Клаус.

— Ты чего там натворил? Её величество меня чуть не раздавила. Так топала, ух… Было бы проще закрасить, чем отчистить.

Не оправившийся от шока Тальф в нескольких словах обрисовал ситуацию.

Клаус чуть не взвыл:

— Так чего ты стоишь, рот раззявив?! Быстро за ней!

— Но…

— Он ещё и спорит! Останови её! Что хочешь делай! Если она уедет, то всё!.. БЕГОМ! — рявкнул крыс, и юноша сорвался вслед за Жози.

Он пронёсся через дом, чуть не скатился кубарем с крыльца и увидел страшное — экипаж королевы выезжал через ворота.

— Сто-ой! — закричал Тальф и ринулся вслед, но уже знал, что это напрасно — потягаться в скорости с лошадьми ему не светило.

Выбежав на улицу, он смотрел вслед удаляющейся карете, сжимал кулаки в бессильной злобе на самого себя и молился, чтобы утром Жози остыла и выслушала его.

О сне после такого потрясения не могло идти и речи.

Тальф бродил по дому как загнанный зверь и порывался поехать во дворец вслед за Жози, но Клаус на эту идею лишь покрутил пальцем у виска и сказал, что магистр и раньше был не особо умным, а теперь окончательно отупел.

Чтобы хоть чем-то себя занять, Тальф написал с десяток писем для Жози. Ему казалось, что итоговый вариант идеально описывал его мотивы и чувства, но Клаус, прочитав, вздохнул, как глубоко разочарованный человек и сказал, что если это окажется в руках королевы, то их повесят ещё до рассвета.

Крыс вызвался помочь надиктовать нормальное письмо и Тальф согласился, но после фразы: «Я помню, как твои алебастровые бёдра трепетали, как пойманные форели» понял, что это плохая идея.

Письмо он в итоге написал сам, сократив и упростив многие моменты и даже Клаус не нашёл, к чему придраться.

Заветный конверт, от судьбы которого во многом зависела его судьба, он вручил Бориславу с наказом лично передать его королеве, а затем ехать к Леонтине с длинным списком необходимых ингредиентов.

— Но что, если она спит? — уточнил домоправитель.