Гарет Ханрахан - Святой из тени [litres]

– А с Аликом что?

– Не пойму. – Она на миг сосредоточилась. – Говно. Прости. Его достали. – Она, резко сменив направление, потянула Эладору в другую дверь. – Теперь гонятся за нами.

Они бросились в следующий туннель. Сзади Эладора услышала крики, топот бегущих.

Туннель вывел их на перекрученную витую лестницу.

– Лезь, – приказала Кари, и Эладора подчинилась, но родственница за ней не последовала. Вместо этого Кари внизу извлекла пистолет и нацелилась в пустой туннель.

Выстрелы позади них загрохотали громче, но Эладора не могла понять, насколько близко преследователи.

А Карильон могла. Она надавила на спуск за миг до того, как первый нападавший ступил в короткий туннель. Выстрел ударил точно, и ведущий погоню потрясенно завопил, когда его оружие разорвалось в руке. Эладора заверещала и полезла по лестнице на четвереньках. Колодец, казалось, вертелся вокруг нее колесом, словно закружился вокруг своей оси, чтобы сбросить ее вниз на погибель.

Она оглянулась, увидела, что Кари отступает следом за ней, с ножом в руке. За ней мужчина – рычит, машет кривым клинком. Ему неудобно драться левой рукой. Кари движется, как танцовщица, предвидит каждый выпад своего противника, уклоняется и вспрыгивает на узкие, неровные ступеньки уверенно, как на твердой земле. Мужчина опять размахивается, сверкает ее нож, и на его рубашке внезапно расцветают красные пятна.

За ним второй боец. В его руке она замечает пистолет, глядит прямо в дуло, видит вспышку флогистона – и Кари внезапно прыгает и взлетает перед ней.

Пуля попадает сестре прямиком в грудь – и одновременно трескаются стены, как будто местное землетрясение пошатнуло один лишь этот колодец. В камне отверзаются расселины, обдают всех пылью и острым щебнем. Кари падает на колени, сгибается – но она жива, жива и невредима, вопреки встреченной в упор пуле.

«Удар взял на себя город», – думает какая-то часть Эладоры, и в то же время она вытягивает руку и машинально произносит взывание, которому ее научила Рамигос. Заклинание опять идет наперекосяк. Каждый мускул в ее руке, в боку и плече немеет, когда сквозь нее проходит отдача от заклинания. Она левой рукой хватает из сумки хоть что-то тяжелое – рукоять меча, подарок Синтера – и тычет в нападающего. Ей повезло застигнуть его в миг неустойчивости – он теряет равновесие, заваливается навзничь, стукается об стену головой. Бежим, думает она – а может, говорит или орет, ей не разобрать. Подтягивает за собой Кари, правую руку замыкает искрой боли. В голове плывет. Она ковыляет вверх по ступеням и видит – все ногти сожжены. Рука и так в волдырях, кровоточит после прошлого заклинания. Если снова попробует колдовать, то сожжет себе нерв или полопает вены на кисти.

Кари обнимает ее, подталкивает вперед, проводит сквозь череду новых дурацких комнат. Некоторые пусты, некоторые запружены мусором – обломками города, поглощенными в Кризис. Эладора пробирается между баков и труб, на утвари эмблемы гильдии алхимиков, переступает через вывеску паба с Дола Блестки – она ходила мимо него в университетской жизни. Переступает через скамьи и скульптуры часовни Хранителей. Раньше у статуй вместо глаз были искусственные, выращенные в чанах самоцветы, но теперь они глядят на Кари и Эладору пустыми глазницами. Следующая комната сгодилась бы под банкетный зал, но все столы и стулья свалены у стены, как прибитые морем коряги.

Кари потащила ее к голой стене.

– Давай сюда.

Стена от прикосновения чудесным образом вздрогнула и застыла в новой форме, камень растянулся, как плоть. Жилы скрепляющего раствора хрустели, ломались. В растущее отверстие задул холодный ветер, и Эладора ахнула при виде открывшейся картины.

Они стояли высоко над Новым городом, в дюжине ярусов от земли – или больше. Отсюда четко просматривалась улица всех святых, и мерцающие башни, и терема, и другие отростки зачарованного города, извилистые, как кораллы. А далее, за ними, до горизонта тянулся старый Гвердон. Она различила даже позеленевшую крышу ближнего собора Победы – значит, они и в самом деле забрались высоко.

– Идем.

Там лежал узкий мост, каменный язык шириной не больше двух футов выгнулся между их зданием и ближайшей башней и упирался в голую стену. Натянутый каменный канат, сто футов из конца в конец, блестел от влаги. Кари, не колеблясь, шагнула туда.

У Эладоры хватало колебаний на двоих.

– Не могу. О боги, не пойду.

– С нами ты не упадешь, – говорит Кари, опять берет ее за руку и тянет на узкий пролет. Эладора поскальзывается, вцепляется в Кари, а Кари, похоже, пустила в камень корни – запросто выдерживает вес Эладоры. Сестрица порхает по мостику с неземной грацией, и стена на дальнем конце судорожно дергается и отворяется, открывая за собой комнату.

Эладора оглядывается – проверяет, на месте ли до сих пор первая дверь. Но невероятное отверстие за спиной сомкнулось, мало того – и сам мост позади нее пропадает, камень тает, как сосулька весной.

– Он решил выпендриться, – сказала ей Кари. Они шагнули сквозь стену второй башни, и стена за ними закрылась, отсекая порывы ветра с залива. Эладора обнаружила, что не дышит уже с минуту, и опустилась посидеть спиной к резко отвердевшей стене. Некоторое время она беззвучно дрожала с закрытыми глазами, пытаясь собраться. Укачивала израненную руку.

Она вспомнила бесконечные допросы и объяснительные – перед чрезвычайным комитетом, в присутствии Синтера или доктора Рамигос, адмирала Вермейла, дюжины безымянных, пустолицых господ и дам – и они без конца задавали ей одни и те же вопросы: «Где ваша кузина? Где Карильон Тай? Является ли она по сей день святой Черных Железных Богов? Представляет ли она угрозу для города?»

Под конец, завершив дознание, они решили, что Карильон – не угроза. Эладору послали в этом удостовериться – как последнее испытание, венчавшее ее быстрый взлет в ряды ассистентов Эффро Келкина. По оценкам Эладоры, Карильон должна была вскоре покинуть город, уплыть за море, как прежде. Эладора считала, что с Гвердоном у сестры все кончено, как покончено и со святостью.

Очевидно, она заблуждалась.

– Супу?

Эладора подняла голову и увидала, что Кари неуклюже протягивает ей дымящуюся миску. Эладора приняла еду, побултыхала сероватые кусочки в сероватой жидкости, отставила в сторону и огляделась. В комнате, где они сидели, хоть шаром покати – только гнездышко из одеял в углу, полка, заваленная ножами и всякими инструментами, да кухонная плитка. В противоположной стене дверь. Окон нет, только поблескивает алхимическая лампа.

– Ух, – издала звук Кари, сдирая сорочку. На ней дыра в кулак – куда ударила пуля. – Неправа я была. Тот мужик, с которым вы пришли, Алик – живой он. А я могла поклясться, что его оприходовали. – Она стукнула по стене кулаком. – Лажаешь, здоровила.