Гарет Ханрахан - Святой из тени [litres]

Все вокруг стало далеким и зыбким. Показалось, что солнце давит с небес, залезло под череп и выжигает мозги. Эладора со стороны увидала, как сама согнулась в рвотном позыве. Фестиваль волчком завертелся вокруг. Тут же кудахтала Воллер, придерживая Эладоре волосы, пока ту рвало. Некоторые прохожие зубоскалили, потешаясь над пьяной девкой.

– Ничего страшного, милая. – Воллер достала платочек, промокнула ей рот. – Я тоже постоянно нервничаю перед большими выступлениями, даже если ни слова не должна произносить сама. Знаю, ты писала для Келкина речи. – Она достала серебряную фляжку и вложила в руки Эладоре. – Сполосни горло. Это лекарственная настойка, чудесное средство.

Эладора набрала в рот из фляжки, едва не захлебнулась, потом отпила второй раз.

– Там еще и джин, – призналась Воллер.

Воллер думает, что она переживает из-за речи Келкина. Но ей эти выборы – целительный отдых. Они так восхитительно мелочны и приземленны. Очаги и надгробия, улицы и округи, придирки к законодательству. Все это о делах здесь и сейчас, а не о богах и чудовищах. С ней происходит что-то другое.

– Я должна идти на выступление, – опять говорит Эладора и, спотыкаясь, направляется к главной фестивальной площадке. Кружится голова, и по пути ей приходится опираться на руку Воллер.

Хайитянский охранник нашел Тереванта в пивной палатке и сообщил, что в павильоне требуется его присутствие. Прибыла леди Лиссада. Теревант двинулся за стражником. В отдалении слышались рокот огромной толпы и гул жреческих псалмов. На дорожках среди палаток уже не так людно, как час назад. Всех тянуло к главному зрелищу Фестиваля Цветов.

Почти всех. Снаружи его ожидал Даэринт в сопровождении письмоводителей из посольства. Писцов бывший принц отпустил и пошаркал вместе с Теревантом в павильон. Зной стоял невыносимый. Даэринт был как высохший стебель, опаленный солнцем.

– Это недостойно. – Даэринт придирчиво одернул на Тереванте мундир, сердито морщась от пивного дыхания. – По счастью, свидетелей было немного, но подлые собаки из Бюро все равно подхватят весть. Шпионы падки на скандалы почище базарных торговок. Ну и идиотина же вы!

Тереванту хватило выпитого, чтобы гнев старичка скорее забавлял его, нежели оскорблял.

– Я думаю, Лис поймет.

– Была у меня двоюродная сестра, – шептал Даэринт, пока застегивал на Тереванте плащ, – которая навлекала на семью позор. Рхаен ее звали. Мы отправляли ее за море, но она вернулась. Посылали в академию, но ее исключили.

– Такая дама мне по душе.

– После того как мою мать увенчали Короной, Рхаен упала со ступенек дворца. Пьяная была. Неслыханная трагедия. – Даэринт затянул плащ, как удавку, и опять закрепил застежку. – К неуспению ее не готовили, и некроманты не успели к ней вовремя, молителем она не стала. Она умерла обесчещенной, тайком и вне касты .

– Поучительное наставление всем младшим отпрыскам.

Даэринт приостановился у кареты Лиссады. Понизил голос, чтобы не слышала выстроившаяся рядом охрана.

– Не отдавайте его. Заберите меч себе.

– Чего? – Теревант в замешательстве уставился на Даэринта. Дедуля что, съехал от солнечного удара? Зачем, во имя безымянного бога, Даэринт подговаривает его присвоить Меч Эревешичей? Даэринт, ближайший советник брата, первый секретарь, принц Империи , мать его за ногу, подбивает его на невероятное предательство. «Или это я совсем чокнулся?»

Даэринт зашикал на него:

– Берите меч и уезжайте. У вашего брата раздвоение помыслов. Он пытается спасти Империю Хайта и дом Эревешичей одновременно. Ему не разорваться на два дела разом.

– Вы спятили! – пролопотал Теревант, но Даэринт продолжал. Это не старческая придурь, его речь, очевидно, отрепетирована.

– Его желание – получить Корону, но долг перед мечом тянет его назад. Лучше избавить его от этого бремени. И вам тоже за это воздастся, да, да. – Даэринт теребил Тереванта за китель. – Да, на некоторое время вы станете изгоем за похищение меча, но когда ваш брат завоюет Корону, вы будете прощены и займете место старшего Эревешича. А до тех пор вы сможете выковать себе новую судьбу. В Хайте две прямые дороги к славе – армия и Бюро, и вы оступились на обеих из них. Возьмите меч и прорубите себе путь через бурелом! – Даэринт сунулся в карету, нажал на какую-то скрытую задвижку между сиденьями. Отошла панель. Внутри лежал меч. В ушах Тереванта зазвучал его шепот.

– Ольтик… он никогда меня не простит.

– Я непременно помогу ему все понять – и принять. Сделайте так, и его коронуют. Из него получится прекрасный правитель. А Корона смотрит дальше живых или мертвых. Он не перестанет любить вас. Примите клинок. – Даэринт отступил. – Я ничего вам не говорил, – хрипло каркнул он. Руки у него тряслись. Потом старик повернулся спиной и побрел к павильону, прикусывая костяшки на кулаке. Теревант остался стоять возле меча.

Выход Келкина на фестивальное поле превратился в шествие, а потом в демонстрацию. Во главе толпы вышагивали музыканты и исполнительницы танцев; за ними несли растяжки и флаги, скандировали, хлопали. Келкин не обращал внимания ни на кого. Эладора попыталась протиснуться к нему сквозь сутолоку, но приверженцы тесно сгрудились вокруг его персоны, не пробиться – а далее, на поле уже ждало в сотни раз больше народу.

Перевалило далеко за три, когда Келкин достиг помоста, и бесконечно тянулись речи меньших партийных фигур, прежде чем ему было предоставлено слово. Слушать саму речь Эладоре было необязательно – какую-то часть она написала сама, остальные куски Келкин уже полвека повторял слово в слово. Новый материал коснется лишь предложения нанимать в дозор городских упырей для защиты от враждебных святых. Он вберет в себя все услышанное здесь на встрече и чудесной алхимией своей харизмы заставит собравшийся люд пожелать, чтобы упыри надзирали над ними.

Выкрики «КЕЛКИН! КЕЛКИН!» наполнили поле, затем раздались ввысь – и наполнили небо.

Келкин поднимает руки, и толпа замирает в молчании.

Он выступает задиристо, нетерпеливо, с обилием цифр – все, что нужно, чтобы отбить у людей воодушевление. Но собственная убежденность и вечно бурлящая злость придают красноречию Келкина огонь, который распаляет слушателей. Он умудряется быть одновременно старым прожженным плутом, который знает, на какой рычаг надавить, как использовать любую уловку в системе – и факельщиком нового мира, стремящимся спалить все дотла и на пепелище возвести нечто лучшее. Он обещает проложить курс между нещадным разгулом гильдейского пиратства и духотой церковного застоя, привести город к обновлению и богатству – и подспудно намекает на готовность разобраться с любой угрозой. Светлое завтра не за горами, стоит лишь поверить в него – и в себя. Не нужны ни гильдии, ни боги, главное – труд, единение и милосердие.