Екатерина Белецкая - Холод

— Но все же верят? — поддел Скрипач.

— А еще все верят, что наступит время, когда лето будет длиться вечно, — хмыкнул Кили. — И что река впадает в море.

— А она не впадает? — уточнил Ит.

— Нет. Она в болото впадает, я карту смотрел когда-то, — вздохнул Кили. — И я однажды был на море. В детстве. Я помню, там совсем другие реки.

— Хорошо, хорошо, — согласился Ит. — Значит, миром управляет этот самый бог, верно? А как он проявляет свою волю?

— В людях, — объяснил Кили. — Через людей.

— Через каких людей? — спросила по связи Эри.

Ит со Скрипачом растерянно переглянулись — они не ожидали, что Эри, оказывается, будет слушать этот разговор.

— Разных. Которые ему служат. Он, кстати, не злой, — заметил Кили. — Когда начиналась эпидемия, он сказал, что делать. Что нужно собрать полукровных, и отвезти туда, где для них будет безопаснее. На север. Он объяснил, что нужно обязательно сжигать зараженных, а как сгорят, уничтожать их тела, и даже кости…

— Зачем? — спросил Скрипач.

— Там может быть зараза, грибок этот, — объяснил Кили. — Даже зубы, и те под жернова пускают. Что надо проявлять терпение, что болезнь не его воля, а происки богов низших…

— Кто такие «низшие»? — спросил Саб, входя в бокс. До этого он стоял за дверью, но, видимо, ему это надоело.

— Мы, — вздохнул Кили. — Тут он, конечно, ошибается, потому что наших богов давно нет. Наверное, зараза просто спала где-то, а потом проснулась. В общем, он, если есть, нормальный, — подытожил Кили. — Не злой. Люди злые, да. Но не он.

— Он, выходит, добрый? — переспросил Саб.

— Вроде того. В общем, он и управляет.

— И как это выглядит? — Саб выдернул хирургический стул, и сел рядом с блоком, в котором лежал Кили. — Вот, допустим, бог что-то такое придумал. Например, он придумал, что надо вашу эту водку разливать не в желтые шкалики, а в красные. Как люди про это узнают?

Кили нахмурился, но потом лицо его посветлело.

— Сначала он объявит свою волю в церквях, приближенным. Повсюду, одновременно.

— Как объявит? — нахмурился Ит. — Голосом скажет? Напишет?

— Через иконы скажет, — объяснил Кили. — В каждом храме такие есть, только читать божий язык не все умеют. Священники прочтут, и дальше понесут пастве. Ну и по радио тоже скажут про это, чуть позже. А потом в сети появится.

— Он не может обмануть? — с интересом спросил Саб. — Или священники? Если кому-то одному взбредет в голову сказать что-то от имени бога, и…

Кили рассмеялся.

— Ничего не получится, — заверил он. — Что-то новое, оно же сразу везде появляется. Повсюду. Одновременно.

— На всех иконах одновременно? — уточнил Саб с интересом.

— Ну да, — Кили вдруг задумался. — Хотя… да нет, точно. Одновременно, как же еще.

— Ага, — кивнул Ит. — Хорошо. А как получилось, что твой народ признал себя низшим? Ты назвал себя и тебе подобных низшими. Почему?

— Ну, потому что так и есть. Смотри сам, ты ведь такой же. У нас не растет борода, мы не можем учиться, нас не признает бог, — принялся перечислять Кили. — Значит, у нас не может быть будущего. Мы нечистые. Ну, те, кто без смешанной крови, они почище, а такие, как я… — он безнадежно махнул рукой. — Да я и сам вижу.

— Ты говорил, что твои предки уехали в экспедицию, и там пропали, — вспомнил Ит. — А с этим как быть? Они, получается, были учеными, могли учиться. Что-то не сходится.

— Лженаука, — пояснил Кили. — Про это часто по радио говорят. Ее раньше очень много было, до сих пор разоблачают. У Ашура постоянно радио орало, я часто слушал, когда печку топил. И в цехе радио было, мы все слушали.

— Я тоже послушал, — вмешался Скрипач. — Ит, Саб, вы знаете, что за науки у них тут попали в категорию «лже»? Археология, микробиология, генетика, астрономия. Теория эволюции под запретом, равно как и еще ряд дисциплин, которые, если я правильно понимаю, могут хоть как-то повлиять на общественное сознание. Морок нервно курит в коридоре в сравнении с этим всем.

— А что за Морок? — удивился Кили.

— Потом расскажем, долгая история, — отмахнулся Скрипач. — Тоже в некотором роде бог, если вдуматься. Так чем занимались твои пропавшие родичи, не помнишь?

— Археологией они занимались, — Кили опустил глаза. — Первый раз за столько лет про это говорю. Мама велела запоминать… когда мы уже тут были, и пока она была жива, она постоянно одно и то же говорила, каждый день, и велела запоминать. Мне казалось, что я запомнил. Потом забыл. А сейчас, кажется, помню, но не всё.

— Кем работали отцы? — с интересом спросил Ит.

— Старший в каком-то институте, — Кили нахмурился. — Что-то, связанное с металлами. Или нет? Про это я не помню. Младший был журналистом в большом толстом журнале, и мама всегда пекла пирог, когда у него выходила новая статья. Вот пироги я помню очень хорошо, — Кили заулыбался. — Он писал… ну да, писал статьи и очерки. Мама говорила, что он хотел бы писать книги, но уже тогда книги безбородых перестали печатать. Считалось, что они вредят. Вот про это я много читал, сам. Оказалось, что они растлевающе влияют. Потому что мы… ну, нечистые.

В блок тихонько вошла Эри, за нею тенью проскользнул Шилд.

— Почему нечистые? — спросила она.

— Потому что совокупление мужчины и не-мужчины есть грязь и мерзость, — заученно ответил Кили. — От нас вон даже природа, и та избавляется.

— Природа избавляется? — удивилась Эри. — Это как?

— Ну грибок, — объяснил Кили. — Только мы болеем. Никто больше. Вроде говорили, что где-то чистокровные начали болеть, но это только слухи, по радио не было про это ничего.

— Рыжий, ты подумал про то же, про что и я? — в пространство спросил Ит. Скрипач медленно кивнул. — Как можно уничтожить целую расу, да так, чтобы о ее существовании даже воспоминаний не осталось, только прошитый на подсознании набор определенных штампов, передающийся из поколения в поколение? Что нужно сделать, чтобы завершить работу качественно, и… сколько на это потребуется времени?

— Вы про что? — нахмурился Саб.

А вот Эри, кажется, поняла.

— Много придется трудиться, — кивнула она. — Долго, очень долго. Ведь на вашей Терре-ноль живут только люди, да?

— Да, — кивнул Ит. — А сейчас я понимаю, что там еще и моря в тех местах, где могло что-то оставаться.

— Помнишь, как мы активировали первый портал? — спросил Скрипач. — Узел был под водой. Почему?

— О чем вы говорите? — недоуменно спросил Кили.

Саб прищурился.

— О своей долгой жизни они говорят, — хмыкнул он. — И о том, что им предстоит ее в корне переосмыслить. Я прав?

— Прав, — вздохнул Скрипач. — Никогде, да? Да, Ит? Великое незримое никогде, в котором мы оказались.

— Мы в нем всегда находились, — неслышно ответил Ит. — Просто не осознавали этого. Кили, а что у вас еще говорят про безбородых?