Екатерина Белецкая - Холод

Удивлению котенка не было предела. Он присел на задние лапки, столбиком, и сложил передние лапки на животе.

— Каждый день?! — не поверил котенок.

— Каждый, — с достоинством ответила собака. — Ну, не совсем мясо…

— А что?

— Кусочки, — собака облизнулась. — Такие специальные кусочки. Для собак.

— А для кошек бывают такие кусочки?

— Наверное, — собака задумалась. Снова тряхнула своими великолепными ушами. — Если есть для собак, должны быть и для кошек.

— А как же ты попала сюда, если у тебя все было хорошо? — с интересом спросил котенок.

Собака задумалась.

— Наверное, как ты, — неуверенно ответила она. — Ты ведь как-то сюда попал, правильно?

Котенок встал. Опустил голову; уши его печально поникли, а хвостик спрятался между задними лапками.

— Я сам виноват, — признался он еще слышно. — Мама же говорила… а я…

— Люди? — проницательно спросила собака.

— Мальчишка, — прошептал котенок. — Он… ел мороженое. Я… подошел и попросил… а он… он…

Котенок лег, спрятал мордочку между передними лапками. Собака подошла к нему, и стала облизывать — и мордашку, и спинку, и лапки. Сперва котенок продолжал прятать мордочку, но потом не выдержал и вскочил.

— Щекотно!.. Ну чего ты!.. Ну щекотно же!

— Так-то лучше, — одобрила собака. — Меня ведь тоже… люди.

— Маленькие?

— Нет, большие, — собака вздохнула. — Мой человек умер, я его ждала, ждала. А они пришли ломать наш дом. Ну и меня тоже… сломали.

— Тебе больно было? — участливо спросил котенок.

— Сперва да, — собака тяжело вздохнула. — А тебе?

— Тоже сперва да. А потом я пошел… пополз… искать маму… и мама мне спела… я лежал рядом с ней, и пел, и она пела, пела… а потом смотрю — я сижу здесь.

— А петь — это делать уррр? — уточнила собака.

— Не уррр, а мррр, — поправил котенок. — Ну или муррр. Мама очень красиво пела.

— А мне ты споешь? — с интересом спросила собака, и снова тряхнула ушами.

— Ой, — котенок застеснялся. — Я попробую. Нам же, наверное, еще долго ждать?

— Я не знаю, — собака зевнула. — А что нужно, чтобы ты попробовал?

— Так… — котенок оглянулся. — Ты ложись, вот сюда. В клубок умеешь сворачиваться?

— Нет, — покачала головой собака. — Я же все-таки собака, а не кошка.

— Ну, тогда просто ложись, — сдался котенок.

Собака легла, котенок залез к ней под бок, и прижался к теплой, шелковистой шерсти.

— Ну? Чего ты не поешь? — с нетерпением спросила собака.

— Подожди, мне надо настроиться, — прошептал котенок. — Потерпи чуть-чуть.

Собака замолчала, котенок тоже. Сейчас слышен был только голос моря, едва заметные вздохи волн, чуть слышный плеск, когда вода подходила к камням. Бездонное небо над головами, и размытый, нереальный свет невидимого солнца…

— Пррр… уррр… мррр… — вдруг запел котенок. Сначала еле-еле слышно, но потом звук его песни начал становиться громче. — Муррр…

Собака замерла — кошачья песня поразила её. Сейчас собаке казалось, что внутри всего ее тела перекатываются тысячи крошечных камешков, поют цикады, или работает маленькая пушистая машинка. Собака даже словно видела эту машинку — всю состоящую из округлых плюшевых деталей, и каждая деталь издавала при движении эти волшебные мягкие звуки.

Котенок пел и пел, а собака лежала с ним рядом, погруженная сознанием в эту песню. Только бы он не прекращал, только бы он не останавливался, думала она. Я хочу слушать и слушать, и пусть это длится вечно…

Внезапно котенок замолчал.

— Ты чего? — недовольно спросила собака, не открывая глаз.

— Проснись! Смотри! Смотри, там что-то есть! Что-то плывет, — позвал котенок.

Собака открыла, наконец, глаза, и села.

Действительно, по морской глади в их сторону что-то двигалось.

Что-то совсем не большое, и сияющее, как крошечное солнце.

— Пап, они же умерли, да? — голос Инита был грустным. — Их убили люди?

— Да, — ответил отец. — Котенка пнул ногой злой мальчишка, а собаку убили строители. Мама не хочет, чтобы я говорил вам про такие вещи, но вы ведь все равно про них узнаете. Так что лучше скажу я, чем вы увидите на улице что-то, и не поймете.

— Я бы убил этого мальчишку, — Фасти рассердился. — Как можно пинать маленького котенка?

— Котят пинать нельзя, — согласился отец. — Но и мальчишек убивать нельзя тоже.

— Почему?! — возмутился Фасти. — Он же плохой!

— Хуже некуда. Но всё равно нельзя убивать. Потому что, убив, ты превращаешься в того, кого ты убиваешь. Становишься таким же, как он, — отец посерьезнел. — Зло способно породить только зло. Поэтому мальчишку обязательно нужно наказать, но не убивать его при этом.

— Выпороть ремнем? — предложил Инит. Про порку ремнем он только читал, и она виделась ему самым страшным наказанием из всех возможных.

— Недостаточно. Ему нужно дать почувствовать боль котенка, — ответил отец. — Нужно найти его слабость и только через свою слабость он сумеет осознать, что совершил. Если сделать иначе, наказание только озлобит его еще больше.

— Я понял! — Фасти обрадовался. — Пап, а этот мальчишка, он ведь любит маму?

— Думаю, да, — осторожно ответил отец.

— Вот если его мама… — Фасти задумался. — Если он увидит, что маме больно от того, что он сделал — он поймет?

— Правильно мыслишь. Только мама, и только своим поведением сумеет доказать ему всю чудовищность и низость его поступка, — подтвердил отец. — К сожалению, далеко не все мамы так поступают. А вот со строителями, боюсь, говорить будет и вовсе бесполезно.

— Почему? — Инит нахмурился.

— Потому что они закостенели в своем зле, — горько ответил отец. — У них не осталось слабости, которая могла бы их вылечить. Поэтому… поэтому, Инит, от таких лучше просто держаться подальше. Потому что если кто-то состоит только из злой силы, он становится…

— Поэтому вокруг есть чудовища, — закончил мысль отца Инит. — Пап, а что было дальше?

— Слушайте. Уже совсем немного осталось.