Алексей Калинин - Война кланов. Охотник 2 [litres самиздат]

– Проскочим? – я киваю на темнеющее небо.

– Ещё и чая попить успеем! – не отрывая взгляда от горизонта, успокаивает подполковник.

– Давненько такой грозы не видел, – говорит Иваныч. – Похоже, что штормовое предупреждение прозевали?

Подполковник подходит к двери в кабину летчиков, перекидывается парой слов и возвращается к нам.

– Не прозевали, добраться успеем. Но вот гроза действительно подходит серьезная. Это третья в этом году? После нее купаться можно! Вот завтра на Рубское озеро и рвану с утра! Шашлычок, огурчики-помидорчики, красота! – подполковник мечтательно закидывает руки за голову, словно представляет себя на пляже.

– Выделишь нам свою, «генеральскую»? Надо же будет до его тетки добраться, да моих ребят забрать. Или зажмешь машину?

– Выделю, куда же от вас денешься? Мне ещё и рапорты писать о причинах полета, но думаю, что с генералом удастся договориться с помощью ящика хорошего армянского. Так что, охотник, ты мне ещё должен! Как все закончится, свозишь на рыбалку, говорят у вас там места хорошие! – Сергей ободряюще подмигивает.

– Не вопрос, ещё и ягод с грибами в дорогу соберу. Главное, чтобы все кончилось хорошо. Оп, а тут действительно всего одна стрела, – из потайного отделения приклада выкатывается медный заряд. Небольшая стрелка-болт.

Величиной с палец, он покачивается на ладони, по стержню вытравлены те же непонятные руны, что и на вставках по арбалету. Такие же были на медных «яблочках». Стрелка похожа на молодой мухомор, когда шляпка гриба заострена и ещё не раскрылась в красно-белой красоте, тонкие пластинки оперения давили на кожу. Тяжеленькая, приятно холодящая стрелка приковывает внимание берендеев.

– Так вот она какая, смерть высших оборотней. А с виду и не скажешь, неказистая и не страшная. Или вся сила в рунах? Кто-нибудь их знает? – спрашивает у нас подполковник.

– Старинная вязь, вряд ли кто-то сумеет её сейчас разобрать. Почистишь, Саш? – Иваныч кивает на зеленый налет.

– Конечно, не убивать же главного оборотня нечищеной стрелой. Обидится, наверно! – я пытаюсь пошутить.

Берендеи согласно кивают, мол, смейся-смейся, пока не пришло время. Смоченная в растворе тряпочка понемногу убирает зеленый налет, руны отчетливее видны, однако понимания не приносят. Вырезанные черточки складываются в замысловатый узор. Что в себе таят руны – неизвестно.

– Нет, так и глаза сломаешь и не прочтешь ничего. Нужно было у Сидорыча узнавать, или ты у тетки узнаешь, что тут написано. Хотя и так ясно – Кирдык Бабаевич всему перевернувшемуся! – подполковник отходит к противоположному борту, Иваныч идет за ним.

Я же вкладываю очищенную стрелку обратно в коричневое ложе и разворачиваю тетиву из необычного материала. Шнур-тетива легко ложится в согнутые плечи арбалета. Дрожащая тетива издает протяжный звук, когда проверяю натяжение.

– Как хрусталь на звук проверяет! – кивает на меня подполковник.

– Хорошее оружие, что ни говори! – вздыхает Иваныч. – Жаль, наши предки не сотворили такое, для охоты на охотников.

– Может и есть где такое оружие, – утешительно говорю я. – К тому же у вас есть серьезные когти и зубы.

– Ну да, ну да, – задумчиво отвечает Сергей Анатольевич. – Скоро подлетаем, так что готовьтесь. На аэродроме все спокойно, рядом тоже все чисто, доберетесь в лучшем виде. Марии привет передавайте, как-нибудь увидимся.

Я киваю в ответ, вроде говорить больше не о чем. Желудок рычит, напомнив о себе тянущей пустотой. Пока есть время – следует полностью освободить рюкзак. Так до конца и не добравшись до дна, я натыкаюсь на твердый сверток внутри, перевязанный веревочкой. В промасленной бумаге блестят штук пятнадцать медных игл.

– Не пригодились! – бурчит со своего места Михаил Иванович. – Со времен твоего отца у нас хранятся. Совсем позабыл о них сказать, да ты и так справился.

Длинные стержни, такие же, как и у тети, блестят в свете скрывающегося за тучами солнца, пускают зайчиков по подвесному полу на потолке.

– Да, как вспомню, что творили с этими иглами ребята – так сразу в дрожь бросает. Как бросал Владимир, перевертень ее почти ловил, и тут возникала Мария. Перехватывала на лету, и оборотень уже не мог подняться после медного перекрестья. А они моментально переключались на другого. Видел когда-нибудь ручные газонокосилки? Вот. Теперь представь, что этими инструментами были охотники, причем измученные и израненные. Мы потом посчитали – оказывается, они покрошили перевертней в два раза больше, чем три здоровых берендея. Эх, и замучались же оттаскивать тела несчастных и закапывать побитых. А эти два охотника завалились себе спокойненько спать, вот у кого нервы-то железные! – восхищенно заканчивает рассказывать подполковник.

– Помнишь, мы тогда ещё спорили – если их сейчас разбудить, то сможем ли осилить, или же лучше не пытать судьбу? Да уж, Саша, ты супротив своей тетки как младенец против Чака Норриса в его лучшие годы. Вот и прикидываю сейчас – кто же смог ее одолеть? – задумчиво говорит Иваныч.

– После этого вы заключили союз и поклялись помогать? Или была какая-то другая причина, по которой вы оберегали нас с теткой? – я спрашиваю, не особо надеясь на правдивый ответ.

– А какая ещё причина могла возникнуть? Воины побратались, кровь не смешивали – опасно, но спины прикрывали всегда. И они нам помогали в неприятностях, – отводит взгляд Иваныч.

– Товарищ подполковник! Разрешите обратиться? – в отъехавшем люке возникает тот самый мужчина, которого мы видели в прошлый раз перед прыжком.

– Обращайся! – коротко бросает Сергей Анатольевич.

– Через десять минут посадка, диспетчер передает чистую полосу. Просьба приготовиться, – бодро рапортует летчик.

– Хорошо, молодцы, ребята! Доставили в целости, представлю к награде! – усмехается подполковник.

– Да нам ордена не нужно, мы согласны на медаль! – лихо козыряет летчик и скрывается в своей кабине.

Земля приближается. Как спящие птицы к земле прильнули далекие самолеты, вертолет возле них кажется игрушкой.

Самолет дрожит, когда колеса касаются покрытия из бетонных плит. С каждой секундой растет радость оттого, что скоро встану на землю, покину многотонную летающую махину. Небольшой страх все-таки присутствовал внутри, при полете. Да и приземление на парашюте не прибавило разрядки.

Понемногу затихает движение за иллюминатором, самолет останавливает свое движение. Мы прибыли на конечный пункт, теперь нужно добраться до тети. К самолету подъезжает машина.

Уезжая куда-либо надолго, всегда приятно вернуться туда, где ждут. Где встретят такого, какой ты есть, с какой бы силой ни хлопнул дверью перед уходом, как бы ни накричал в азарте ругани – все равно ждут. И встретят, и простят, но переступить через себя порой так трудно, что гордыня отшвыривает назад все благие начинания, и люди боятся возвращаться.