Алексей Калинин - Война кланов. Охотник 2 [litres самиздат]

Тайга также встречает хмурыми елями, высокими соснами, стройными березами, медленно текущими речушками и редкими цветастыми полянами. Мы двигаемся ещё день, с одной ночевкой, полной тревожных пробуждений от резких звуков в ночной тиши.

Однако оба берендея храпят, поэтому и я успокоено засыпаю, не забыв подкинуть дров в затухающий костер. Приклад арбалета греет щеку, кажется, что он что-то нашептывает, похожие плавные и шипящие слова я слышал в «Слове о полку Игореве», но вот что именно он шепчет – никак не удается разобрать.

Почему-то ночью возникает улыбающийся Сидорыч возле нашего костра, но когда протираю глаза, то никого не вижу. И снова проваливаюсь в тревожную дрему.

– Ещё трое! – таким комментарием встречает утро проснувшийся Иваныч.

Когда я поворачиваюсь к нему, берендей кивает на небольшую инсталляцию у рюкзаков. Шесть клыков лежат в ряд.

– То-то я ночью вашего наставника видел. Думал сперва, что привиделось, оказалось, что нет. Когда моргнул, его уже не было, – я удивленно покачиваю головой.

– Видел он. Да Сидорыч так шумел, что и покойники бы проснулись, а он только видел, – хохочет подполковник.

– Как они нас находят? – я поворачиваюсь к Иванычу.

– Как-как, да каком кверху. Похоже, что на тебя объявлена большая Охота. Это мог сделать Пастырь, но его не стало, поэтому сделал тот, кому подчиняются оборотни… – отвечает Иваныч.

– Ладно, долго будем думать – можем дождаться своры и побольше. Тогда не факт, что сможем справиться! Или подождем? – лукаво усмехается подполковник.

– Не, лучше в путь. Нам ещё долго? – я начинаю собираться в дорогу.

– Полдня пути до дороги, а там на попутках добираться придется. Так что терпи, казак, – атаманом будешь! Сидорыч не очень любит выходить из тайги, поэтому и спрятался так далеко. Зато никакая защитная веревочка не нужна, пока добежишь до ближайшего селения – весь Предел спадет. Это нам трудновато приходится среди людей, – Иваныч чешет щеку, заросшую недельной щетиной.

– Да-а, постоянно у них в подполе отсиживаюсь, когда чую, что накатит. Заодно и свежих кроликов привожу, – подтверждает подполковник.

– А что это за состояние такое – Предел? Михаил Иванович, вы же при мне оборачивались, и соображали вполне внятно. Узнавали и контролировали себя! – я завязываю завязки на арбалете.

– У нас это происходит каждый месяц. Не вздумай про месячные упоминать – сразу же фофанов накидаю. Ночь полного безумства, когда мы оборачиваемся в животных и не можем совладать с инстинктами. У кого-то приходится на фазу полнолуния, кто-то в новолунье перекидывается, кто-то в полное безлунье. Все оборотни знают свою дату и стараются не покидать жилье в момент наступления Предела. Ну а которые покидают… что ж… на них охотитесь вы. Человек, убитый в момент предела, становится пробной дозой наркотика. Оборотень специально выжидает следующую фазу, чтобы повторить те ощущения, а после и вовсе сходит с ума и начинает убивать даже в обычные ночи. Однако Сергей прав и нам пора двигаться, – Иваныч заканчивает свою речь, закинув рюкзак за спину, где висит парашютная сумка.

Быстро закидываем костер, похоронив вместе с ним боевые трофеи старого берендея, и легкой трусцой двигаемся вперед.

Вскоре тайга выкинула навстречу широкую просеку, по ней в два конца струился серый асфальт. Сориентировавшись по компасу, мы двинули на запад, попуток на горизонте не предвиделось. Выщербленный асфальт перемежался заплатками и трещинами, и больше походил на потрескавшуюся землю в пустыне, чем на ровный слой дорожного покрытия. Редкие таблички с номерами километров отсчитывали наше передвижение.

Птицы провожали нас легким пересвистом, иногда дорогу перебегали пугливые зайцы и угрюмые ежи. Я насчитал десять километровых знаков, когда возле нас остановилась обшарпанная «Газель». Водитель, мужчина лет сорока, с тяжелым грушевидным носом и жиденькими усами, открыл пассажирскую дверцу.

– Здорово, служивые! Вы как здесь оказались? – голос сиплый, слегка невнятный, как у каждого, кто чаще молчит, чем разговаривает.

– Здорово, коль не шутишь! – выступает вперед подполковник, чьи погонные звездочки переливаются в лучах солнца.

– Да какие уж тут шутки за столько верст от части оказались – явно неспроста. Да ещё и целый подполковник во главе! – улыбается водитель прокуренными зубами.

– Сломались по дороге, а в Курган нужно до зарезу, вот и ловим попутки. Сам понимаешь, что пока наши приедут, да пока починят… Ты, кстати, не в Курган направляешься? – осведомляется подполковник.

– Так точно, в Курган. От же блин, военная привычка осталась! Ха-ха! Сколько лет не служу, а уставные ответы в кровь въелись! Садитесь, подвезу. Один в кабину, двое в кузов – кивает водитель. – Только у меня в кузове куры, запашок там не очень.

– Нам не привыкать! – гаркает подполковник, залезая в кабину. – Ребята, загружайтесь! Лучше плохо ехать, чем хорошо идти!

Мы переглядываемся с Иванычем – хитер подполковник. Однако делать нечего, мы аккуратно распахиваем задние двери, памятуя о драгоценном грузе. Опасались мы напрасно, все куры помещены в специальные клетушки, они смотрят на нас, мы смотрим на них, и несушки хором кидаются обсуждать наше появление. Испуганный гвалт, режущий глаза запах, солома на металлическом полу – нас ожидает райское наслаждение.

– Может все же лучше хорошо идти? – неуверенно переспрашиваю я Иваныча.

Тот поджимает губы, мол, транспорт не выбирают и приходится брать, что дают.

– Командир, ты хоть щелку нам оставь, чтобы хоть воздух заходил, а то ведь задохнемся напрочь, – спрашивает Иваныч у закрывающего двери водителя.

– Вон заслонку отодвиньте, да и дышите на здоровье! – водитель показывает на паз в глухом борту.

Иваныч сразу дергает за него, и солнечный зайчик пляшет по рыжим пруткам соломы. Водитель удовлетворенно кивает и захлопывает дверцу. Мы кое-как размещаем вещи и сами устраиваемся на ободах колеса. Толчок сдергивает нас на пол и опрокидывает на запертые двери. Клетки с кудахтающими курами становятся чуть ближе. Мы тронулись.

Всегда терялся во времени и пространстве, когда ехал в автобусе ночью или в закрытом фургоне. Вроде бы знаешь пункт назначения и сколько до него добираться, но вот ощущение неизвестности приходит каждый раз при движении в замкнутом пространстве.

Так просыпающийся в машине пассажир может выглянуть в окно и по указателям определить, где они находятся или спросить у водителя. А если пассажир находится в багажнике авто, то он, так же как и мы, вряд ли знает о настоящем местоположении. Куда везут, что ждет в конце, довезут ли? Все эти мысли вспыхивают иногда звездочками и снова пропадают в череде думок и образов.