Валерий Сабитов - Ард Айлийюн

— Нет, конечно. Мы понимаем. Вот выйдем на простор, посмотрим.

Но простор не обрадовал. А поразил невиданным ранее великолепием. Всюду лежит толстый слой белейшего снега с крупными голубыми градинами. К небу поднимается волна пронизывающего холода. Лучи склонившегося к закату Иш-Аруна скользят по белому покрывалу, не в силах растопить его.

Сандр слез с Воронка, помял в горсти ком снега, отбросил, взял градину, сверкнувшую синим лучом. И сказал с великой задумчивостью, расставаясь с порывом раздражительности:

— Вот и ступили в Приполярье. Досрочно, но успешно. Ведь так? Анкур! Тебя потеплее приодеть…

Но Анкур, радостно сверкая глазами, сказал:

— А я и не мерзну!

И, легко рассмеявшись, гордо добавил:

— Ведь я уже айл!

Сандр кивнул:

— Да! Ты уже айл. Но ты и был айлом. Только не знал о том. Ведь так, Нур?

Нур не ответил. И Сандр, повернувшись к нему, понял: еще не закончилось! Нур сидит на Кари как та золотая статуя, не шевелясь. Сандр осмотрелся: никаких признаков опасности: и небо чистое, и всюду белое в голубую крапинку покрывало. Он поманил рукой Джахара. Тот спешился, подошел к Нуру. Постоял мгновение, другое… И, предостерегающе подняв руку с вытянутым указательным пальцем, сказал:

— Сейчас… Все услышим. Регуляторы громкости после грозы в неисправности.

«Регуляторы громкости…» Джахар успел определить источник! Сандр подключился к Нуру и слушал вместе с ним. Передача узконаправленная, для одного. Обещание выполняется.

А в мозге Нура звучала песня. Голос, мелодия, инструменты сопровождения…

…Свежий юный родник, играющий на цветных округлых камешках… Ручеек, запутавшийся в опавшей осенней листве и пружинящей траве… Легкий воздух, нежно шевелящий лепестки цветов, говорящих шепотом чем-то родном, да забытом… И, — волшебный голос Фреи, возвращающий незабытые образы… Тот самый голос, которому вторили в Арде Айлийюн горы, сады, и даже Лотосовое озеро Бухайра.

Невесомая мелодия печали и нанизанные на нее слова надежды на встречу. На скорое возвращение…

Черный супердемон владел магией, проникающей в самое сердце. Хватит! Сандр почти прокричал:

— Это подделка, Нур! Это — не Фрея! Это — он!

И песня отпрянула туда, где была инспирирована. И на прощание, голосом Фреи, пропела:

— Я поставлю вам знаки, и они распределятся по векам и переходам. Ибо я хочу вашей нерешительности в каждом мгновении. Ведь вы — мои рабы послушные… Еще чуть-чуть…

Нур возвращался мучительно тянущиеся мгновения. И, побледневший, сказал Сандру:

— Я вошел в свои мысли… В те мысли, которые будут у меня там… В Империи.

Сандр, взволнованный, сделал знаки Глафию и Джахару. Они приблизились и Нур произнес без всякого выражения:

— И не понимаю я: почему, когда даришь добро, у тебя его не берут? Или берут, но отвечают злом? А после встают вопросы… А может, не так даю, не вовремя, не совсем то? Или не тому, не тем? Может, надо прежде подумать хорошенько? Но, — если задумаешься, это уже не совсем добро? С расчетом ведь?..

А вдруг то, что считаю добром я, они принимают за зло? А может, оно и есть зло, а я не понимаю? И — ведь включается рассудок, разум. И чувства уходят в сторонку. А ведь добро идет, — или должно идти? — через чувства прежде всего. Или не так?

И вот, задумался, — и не до дарения. И не делаю ничего. И не ошибаюсь. Но ведь не делаю! Где же тут добро не то что для кого-то, но хоть для себя?

— А Мастер Времени пригодится не только у Кафских гор! Времена и в нашем мире основательно перемешались. И не понять часто, где темнота, а где свет. И не увидеть сразу, кто — айл, а кто…

Так сказал Глафий, с нарочитой грубостью опустив тяжелую длань на плечо Нура. С другой стороны то же сделал Джахар, добавив:

— Да дело не в том, что происходит. А в том, как мы воспринимаем то, что происходит.

Снег и град, сотворенные ураганом Зла, остались позади через два суточных перехода. Обнажились травы, искрящие днем колючками инея. Небо потеряло яркость, обзавелось множеством небольших компактных облачков. С севера то и дело налетают порывы морозного ветра. Воздух уплотнился, дышать приходится с усилием.

Глафий дремал на ходу. Но Воронок никак не мог выбрать место для отдыха. Кари отказывалась помогать.

Багровые отсветы над северным горизонтом закрывали по ночам четверть неба, барабан гулко отзывался на неслышимый отсюда зов Нечто.

Временами Глафий просыпался, изрекал несколько лишенных видимого смысла фраз и снова уходил в дрёму. Вот и сейчас, когда побледневший от близости к измененному полюсу диск Иш-Аруна перекатился через точку зенита, он сказал:

— Товарищи! Вспомним прозрение старейшины из племени азарфайров… Я же помню! Он так сказал: «До Огня небо над горами Севера потеряет радугу переливов…» И что сейчас? Уже сейчас сияние багровое. И больше никакое. И еще он сказал: «Будет пламенно-красное небо» не только ночами. Но и днём.

Он прикрыл глаза, но в сон не ушел, а продолжил:

— И еще он сказал: «Небо — зеркало Арда. Огонь — зеркало Неба». Я бы так не смог. Я добавлю: огонь Неба показывает отдаленные пространства и иные времена. Да понять могут немногие. Среди нас есть немногие, товарищи айлы?

Сандр, справляясь с приливом усталости, покрутил головой и сказал:

— Мы все немногие, Глафий. Не засыпай. Воронок что-то нашел.

Отряд свернул с Дороги на восток, в направлении отсвечивающей голубизной глади крупного озера, отгороженного от северных ветров лесной полосой.

Северный лесистый берег срезан резким уступом, и получилась безветренная тихая полоса, повторяющая плавные изгибы границы воды и земли. Тепло, как в окрестностях Города… Плотная, радующая мягкой зеленью трава и цветы. Насекомые, мелкие зверьки… Природа балует айлов перед вступлением на суровый север.

Глафий оживился. И занялся исследованием опушки леса выше по косогору. Чутье не подвело: минут через десять он закричал так, что вспугнул стаю птиц, напоминающих чаек южных морей.

— Есть! Нашел! Я нашел!

Отряд, за исключением Анкура, разом понял, что нашел Глафий. Настроение взлетело к темнеющим на северо-западе облакам.

— Слушайте! — Глафий держал перед глазами белую тряпочку, — Тут немного. Указание точное на следующую точку связи. И, — они вернутся сюда. Через три дня! Первый дозор! Я был уверен, что Афраз вытянет, пробьется!

Восторг Глафия беспределен. Ведь командир первого дозора Афраз, — ближний друг с детства.

— Он сам выбирал тех, кто пойдет с ним. И не ошибся, — Глафий хлопнул ладонями, — Объявляю праздник! Готов угостить всех оригинальным чаем на северных травках.