Валерий Сабитов - Ард Айлийюн

Джахар покачал головой:

— В основе — да. Получается, все это, — он указал рукой на арку над дорогой, — необходимо для того, чтобы запустить внутренний механизм, имеющийся внутри каждого живого существа. Наверное, такое возможно и без Часов.

Тут Мастер Времени сделал обиженное лицо:

— Возможно всё, кроме невозможного. А ты попробуй найди, как. Чтобы без Часов!

Сандр решил остановить расспросы Джахара.

— Джахар! Не обижай нашего друга. Ведь он великий Мастер, это несомненно. А ты, Мастер, не обижайся, айлы не хотят зла ни в малой мере. Но нам требуется то, что будет полезно впереди. Ведь ты понимаешь…

— Да, могучий айл, я понимаю. Вы встречались с Линдгрен. Она иногда присылает мне книжки. В одной я прочел такие слова:

«Прибыл я в страну — там обитает очень хороший, добрый народ, но в этой стране никто не говорит правды, все там лжецы — и стар и млад. Привели меня к царю. У него я и остался. Никто не смел говорить правду, а если ее кто-нибудь говорил, это считалось превеликим позором».

— Ведь так, малыш из страны Империи?

Мастер Времени смотрел на Анкура. А тот, опустив глаза и покраснев, сказал:

— Да, так. Еще и хуже бывает… Народы объявляют себя святыми…

И, быстренько набравшись смелости, продолжил более уверенно:

— Но меня волнует вот что… Джахар говорил, ухо любит, когда к основному музыкальному тону прибавляются обертона и гармоники. Тогда и начинаются чудеса. А у тебя всё стучит, шуршит, звонит… Не поймешь, какой звук главный, на что обращать внимание.

Джахар хлопнул в ладони и широко улыбнулся:

— Правильно! Знай, малыш, — главный звук выделяется своей частотой. Он еще научит тебя, Мастер, верно настроить циферблаты. А то ты столько частот накрутил, диапазон такой занял…

Анкур совсем осмелел:

— Диапазон — ведь это важно. Меня учитель музыки Насретдин учил, что ухо человека воспринимает хорошо только первые пять килогерц из двадцати слышимых. Вот и инструменты делаются исходя из этой ограниченности.

Сандр вдруг понял: а ведь Джахар избрал себе нового ученика вместо Нура!

Чернобородый часовщик, не очень приветливо посмотрев на Анкура, обратился к Сандру:

— Тебя избрали вожаком, командиром. На тебе большой груз. Потому к тебе мои слова. Я совсем не понимаю! Вы отправляете лучшего из вас туда… А вместо него оставляете незрелого юнца, прибывшего оттуда? Неравновесный обмен…

Не прерывая речи, посмотрел на Нура и продолжил:

— Неизвестно куда… Зачем? Почему? Для чего?!!!

Сандр задержал вдох, прежде чем ответить. Все эти вопросы он задавал себе столько раз!

— Чтобы дать ясный ответ, придется рассказать о многом. Предназначение Нура вплетено в ткань общей судьбы всех айлов… И не только айлов. Ты знаешь: сновидения для нас, — способ общения, мерило жизненных приоритетов и многое другое. У нас нет действующих храмов, нет ритуала. И мы поддерживаем связь с Эонами через сны. Когда-то давно через них мы могли посещать далекие миры. А связь с Эонами была двусторонней. Но случилось так, что потеряли умение и знания, — у нас нет Свитка! Память сгорела в Азарфэйре. Но Эоны, в том числе Высший, — поддерживают с нами связь. Иногда приходят известия-откровения. Мы им доверяем безусловно. На том и стоит Ард Айлийюн.

Сандр сделал паузу, чтобы сконцентрировать мысли и слова. И продолжил:

— Нур — не первый. Мы не знаем, сколько прошло тем путем, который предстоит ему. Среди них отец Нура, Ахияр. Они — избранные Седьмым Эоном. Они и рождаются по-особенному. Загорается новая звезда, по Арду распространяется особый свет. А затем приходит Весть о Предназначении. Империя начала прорыв задолго до нынешних дней… Ахияр прошел… Я знаю, — он там, он действует. И — не один.

— Ты знаешь? — очень удивился Мастер, — Да, вижу, ты знаешь. Вы, айлы, удивительные существа. Но у тебя есть что-то ко мне. Так говори.

И тут Сандр поразил не только его, но и весь отряд неожиданной непонятностью:

— Ты, Мастер, мне нужен для того, чтобы я тебе стал нужен. Тебе недостаточно твоего «Я», тебе жизненно надо стать частью меня. Я же не могу стать частью твоего «Я», ибо тогда стану пленником этого мира. Как и ты. Как и все, кроме Нура. Или Ахияра.

Наступила новая пауза в коротком, чрезвычайно емком разговоре. И Сандр, не дождавшись ответной реакции, продолжил:

— Мастер! Да покроется пылью твоя правая рука!

Часовщик дрогнул мелкими мышцами лица, голубые глаза широко раскрылись.

— Ты даешь мне понять: если я не свершу того, о чем ты скажешь мне, то потеряю слишком многое? Я понял. Говори.

Сандр сосредоточился еще более. Глаза почти исчезли среди век.

— У тебя — доступ к великой магии. Ты сам не знаешь своих возможностей. Где-то в середине нашего Пути мы попали под действие твоих Часов. Время нашего бытия сдвинулось на месяц, затем синхронизировалось. Тогда мы не знали, в чем дело. Мастер! Империя все ближе. Они вот-вот откроют проход. Но Ард Ману не готов к отпору. Народы разобщены, заблудились в своих сердцах и потому бессильны. Перемести свою магию к Кафским горам. И сделай так, чтобы течение времени тут и там расщепилось…

По утрам пошли холодные туманы, белые до непрозрачности и плотные; хоть веслами разгоняй или лопатами разгребай. Над головой все меньше видимых звезд, под ногами все больше сизых мхов. В редких лесах бурлят необитаемые болота, озера таят бездонные омуты, отклонение от Дороги грозит падением в ямы-западни.

И все выше поднимается ало-багровое зарево над Горами, и все слышнее звучит имперский барабан.

Воздух насыщается тревожным ожиданием, ночами искрит снежными иголками; чтобы нормально дышать, пришлось вернуться к повязкам Хисы.

Не стало плодовых деревьев, исчезли цветы.

А вдоль Дороги то тут, то там вспыхивают и сразу гаснут языки полупрозрачного пламени.

Арри склонился к воспоминаниям-ассоциациям.

— В Арде Айлийюн тысяча цветов и красок. Все они существуют в Радуге. Ее не повторить. Потому что Радуга приходит от Седьмого Эона. А выше нет ничего. Чем дальше от родного Арда, тем мрачнее. Мы в этом мире чужие…

Круглое лицо потеряло луноподобность, он часто перебирал пальцами складки одежды, потерявшей яркую многоцветность. А платочек на шее вовсе обесцветился. Воспоминания склоняли его к депрессии.

— Где нет Радуги, там и слова безвкусны и бесцветны. Пустые цвета и цветы… Пустоцветы… Цвета Пустоты…

— Да, ты прав, — поддержал его Джахар, объезжая сухой ствол неизвестного дерева, пробившийся через камень Дороги, — Чем ближе к Горам, тем меньше различий, тем меньше четкости и красоты форм. Обезличенность — предпосылка безжизненности.

— Но так в Предгорьях не всегда было, — вмешался в разговор Нур, — Да и, уверен, ближе к Горам по-другому. Снега и льды требуют особенно яркой жизни. Думаю, там Хиса имел бы шанс.