Валерий Сабитов - Ард Айлийюн

— О чем они? — спросил он себя вслух.

Ответил Нур, сидящий на берегу, пересыпая песок из ладони в ладонь. Ближнего знакомства с рекой он не пожелал.

— Я о том же подумал… Они говорят: хорошо бы кораблик иметь. А лучше — два. На одном вверх против течения, на другом вниз. Кто куда захочет…

Сандр понял. Нет в отряде единства. Домой опять захотелось кому-то. По морю идти быстрее, чем по суше. Но не умеют айлы корабли делать. А здесь и сейчас такое вовсе невозможно. Лес очень далек, да и орудий труда нет. Очень многого недостает. А раз нет условий, — то нет в том и необходимости. И продолжать разговор об этом, — болтовня пустопорожняя.

Нур услышал его мысль. Они все чаще думали и переживали на одной волне. Услышал, вздохнул, высыпал из ладони песок и предложил:

— Раз так, командир, отряду пора. Лошадки наши отдохнули, а Мантикору я запущу подальше по кругу, по опушке леса. Догонит нас завтра.

«Очень верно, — согласился Сандр, — Отдохнуть бы от ее активности впереди. Зверь могучий и красивый, но нет от него тепла…»

Нур отозвался мыслью сосредоточенной, почти без эмоций:

«И я так думаю. Мантикора всех распугала. Идем почти как в Тайхау. Но тут так нельзя. Так мы ничего не найдем. Скорее потеряем… Предназначенное именно нам, оно ведь может нас и миновать? Если сильно ошибемся?»

Нур ошибся в расчете. Мантикора, проявив невероятную преданность новому хозяину, преодолела назначенный ей кружной маршрут в срок рекорда. И к исходу дня пришлось догонять ее. Стаи птиц, на этот раз как крупных, так и мелких, вьются над невиданным зверем, временами закрывая редкие белые облачка. Небо над Жемчужной застыло густо-лазоревое, высокое. Но почему-то оно настораживает, как тот тяжелый занавес над Пустыней, таивший близкую угрозу. Та, явная, опасность не состоялась. Но здесь…

Птицы кружат беззвучно. От нависшего над степью и рекой молчания отряд сжался не только внутренне. Лошади шли, почти касаясь друг друга, тревожа поклажу. Кари держится поближе к Воронку. Конь не возражает, поглядывая на нее огромным черным глазом, возмущенно пофыркивая от недовольства неизвестно чем. Найденыш как прилип к спине Хисы, совсем не замечает Нура и старается не попасть под взгляд Сандра. Оперативники внимательно обозревают ничем не примечательные просторы степи и ленту реки слева.

Шли так, пока не остановило дыхание Мантикоры, шумное, хриплое и полное сдержанной злобы. Зверь впервые нарушил приказ Нура. И, — не без основания.

Впереди, на полпути к северному горизонту, отсвечивала густой синью в лучах заходящего Иш-Аруна непонятного происхождения горизонтальная полоска. Там кончалась степь, там начиналось нечто дремучее и непроходимое. Но не эта неизвестная даль остановила Мантикору. На расстоянии двух-трех ее прыжков, в сотне шагов взрослого айла светит отражением закатного неба водное зеркало.

Жемчужная отсюда впрямую не наблюдалась и вид спокойного, окаймленного зелено-коричневым камышом водоема обрадовал всех. Кроме Мантикоры. Она смотрит выкаченными синими глазами, с недоверием и подозрением. Передние лапы напряжены, хвост изгибается, на морде гримасы сменяют одна другую.

Зверь впереди, оперативный отряд в отдалении. Все в ожидании. Вкус и запах Жемчужной еще не покинул восприятия айлов. Кроме Нура, который так и не дотронулся до речной воды. И, наверное, поэтому активно заинтересовался озером. И уж хотел было направиться к нему, но отвлек Найденыш. Покинув место за Хисой, Найденыш резво, почти бегом, приблизился к Мантикоре. И, встав перед ней в позу ментора, принялся жестикулировать и говорить на непонятном языке. Мантикора, — что не менее загадочно! — склонила к нему карикатурную физиономию и даже пасть закрыла. Маленький Найденыш беседует с большим?

Сандр напрягся. Те мысли, которые он ранее старался упрятать подальше, всплыли и требовали ясности. Найденыш повел себя непринужденно, нештатно. Преодолеть страх перед зверем вот так сразу он не мог! Значит, не было страха! За страх они приняли какое-то иное чувство. Да и Мантикора ведет себя с Найденышем не так, как с айлами. Да, она подчиняется им, но это — результат принуждения. А тут… Впечатление от диалога — естественность! Неправильно это. Неправильно для оперативного отряда наличие рядом необъяснимого. И обязанность командира…

Сандр не завершил мысль.

Нур дал мысленную команду Мантикоре, а Найденышу прокричал, органично точно имитируя интонацию Сандра:

— Вернись, приёмыш! У тебя нет права на самостоятельность!

В голосе и мысли Нура прозвучало столько непреклонной воли, что приказ одновременно исполнили и Мантикора, и Найденыш. Сандр удивился этому. И еще удивился тому, что в его удивлении просквозило недовольство. А через недовольство проскользнуло неприятие. Неужели Нур обретает то, что ему не присуще? Или в Сандре заговорило нечто, чуждое айлу?

Озеро не было синим или голубым. Оно отсвечивало нефритом. А на зеркале нефрита сияли нежной белизной лотосы. Лотосы озера айлов…

Опять не так! Опять неестественно. Но почему? Что они знают о Большом Мире? Тут действуют иные, неизвестные им правила жизни. Или, возможно, природа тут так отзывается на появление айлов.

Воздух над озером застыл совершенно неподвижной массой, напрягающей при дыхании мышцы грудной клетки. Непонятный микроклимат, таящий сюрпризы… Сюрприз может быть небезопасен. Сандр сфокусировал зрение на деталях. Да, вот оно: белые лотосы на застывшем нефрите шевельнулись. Вначале отдельными лепестками, затем и целиком. Сами по себе или их кто-то двигает? Местный Бухайр?

Сгущенный воздух взволновался. Упругая волна достигла каждого, заставив дрогнуть. И белые цветы зашевелили лепестками согласованно, в едином ритме. Звук, рожденный ими, распространялся кругом и усиливался. Каждый лепесток рождал свою ноту, а сила, таящаяся в нефрите озера, группировала их в мелодию, разбавляя полутонами, меняя тембр… И вот, музыкальная волна сформировалась. Узнали ее все, кроме Найденыша и Мантикоры. Но и не узнанная, она заставила их тоже остановиться в текущих желаниях.

Сандр вслушивался с тоской и болью. Но не позволял эмоциям отключить контроль сознания. Нет, это действовал не просто природный, неведомый им феномен! Творила чья-то разумная воля, способная заглянуть в сознание Нура или Сандра. Или же просто знающая, что в них таится такое, способное их трансформировать…

Нефритовое озеро, напоминающее Лотосовое озеро Бухайра, воспроизводило голоса Лафифы и Фреи. Грустная песня без слов, призыв к возвращению и прекращению страданий. В мелодии столько тоски и печали, что глаза Мантикоры повлажнели. Незнакомое с психикой айлов чудище оказалось способно воспринять их чувства!