Вадим Калашов - Хольмганг [сборник litres]

Боец из Страны Льдов воткнул в землю меч и, опираясь на него бедром, запустил перевязанную ладонь под доспехи. Нащупав амулет Тора, Гуннар закрыл глаза и стал шептать последнюю молитву. Его враг шептал обращение к Одину, и свой меч тоже использовал для опоры.

Зрители на драккарах вытянули головы и сжали кулаки. Им казалось, что время сейчас течёт медленно, как густой мёд. Казалось, что эти молитвы никогда не кончатся. Что поединщики превратились в каменные статуи, лишённые жизни.

Олаф-рус, пользуясь моментом, попытался угадать победителя. Но голос предков-волхвов молчал. Страх, который Гуннар Поединщик успел пустить в сердце, вышел без следа, а Торальф Ловкий владел левой рукой немногим хуже, чем правой, поэтому победителя здесь было определить невозможно.

Олаф-рус не стал по привычке биться об заклад с самим собой. Он решил просто дождаться финала.

И финал пришёл.

Амулет Тора придал Гуннару Поединщику сил. Свой последний удар он наметил в голову, надеясь разрубить Торальфа хотя бы до подбородка, но Ловкий сумел отразить это движение. Он отвёл падающее лезвие ударом сбоку. Ударом плоской стороны Убийцы Кольчуг о плоскую сторону безымянного меча, сохраняя то, что уцелело от кромки. А затем, вкладывая в контратаку всё, что получил через молитву от Одина, отрубил ногу трудного противника.

– Тьеснур в крови! Тьеснур в крови! – закричали судьи и те зрители, что находились на берегах острова, и бросились к поединщикам.

Они спешили оказать помощь раненому Гуннару и оттащить в сторону потерявшего над собой контроль Торальфа. Завершив удар, мечник из рода Чёрных братьев упал на землю и, немного придя в себя, попытался бессильной рукой добить противника. Он дрался не за деньги, а за честь и потому признавал за победу только смерть врага. Щитоносец и младший брат взяли победителя на руки и быстро понесли в свой угол, но он и здесь хотел вырваться, чтобы закончить начатое.

Гарви Немой первым выразил восхищение победой Торальфа, и следом так сделали остальные зрители. Аплодисменты, увы, не радовали победителя. Плохо понимая, что происходит вокруг, Торальф вырывался из рук собственного щитоносца и родного брата до тех пор, пока остатки сил не покинули его, и тогда он потерял сознание.

В рукоплесканиях, от которых можно было оглохнуть, не принимали участия только судьи, помогавшие Эгилю спасать жизнь побратиму, Ваги, погружённый в свои страшные мысли, и старик без имени. Его поведение в этот раз не было странным. Третий поединок закончился победой Чёрного брата и согласно договору старик должен был заплатить за наёмника дорогой хольмслаунс. Но что значили для него деньги по сравнению с тем, что один из приговорённых к смерти смертного приговора избежал?..

То, что старик расстроился проигрышу Гуннара не было странным, а вот то, что он расстроился не так сильно, как должен был, могло навести на размышления.

Старик был намного спокойнее, чем на драккаре и после первого боя. Безумие совершенно покинуло его лицо. Он был хмур, невесел, суров, но не более того. Он не лил горькие слёзы, не вздымал бессильные кулаки, не превращался в ожившего идола злого бога. Его молчаливое недовольство было естественным для того, кто платил большие деньги за смерть всё-таки уцелевшего в бою Чёрного брата, но для человека, который с лёгкостью повысил эту сумму в пять раз, когда Гуннар был готов отказаться от схватки, он был слишком безмятежен.

– Держись, брат! Держись! Клянусь победами Тора, ты не умрёшь! Клянусь своим местом в Валгалле, ты будешь жить! Крепись, брат! – кричал Эгиль, туже затягивая жгут на бедре побратима.

Гуннар ничего ему не отвечал. От усталости и потери крови он погрузился в небытие. Как скоро он оттуда выйдет, зависело только от расторопности лекарей и воли богов.

Меч Торальфа отрубил ему ногу не сбоку, а наискось. В результате получилась бо льшая по площади рана, чем если бы Чёрный брат бил сбоку, упав на одно или оба колена. Убийца Кольчуг без труда разделался с нижними чешуйками панциря, железными кольцами кольчуги и штанами из льняной ткани, вошёл в ногу выше колена и вышел с другой стороны через верхнюю часть икроножной мышцы. С такой обширной раной выживают немногие, но Эгиль смел надеяться.

Олаф-рус недолго наблюдал за ним. Дождавшись, когда смолкнет радость от победы Торальфа, и уплатив хольмслаунс, старик без имени некоторое время прохаживался взад-вперёд, а потом окликнул своего последнего бойца:

– Эй, рус!

Олаф обернулся. Старик что-то хотел ему сказать, но потом резко передумал и вернулся к неторопливым прогулкам. Олаф не отвернул взгляд, а стал смотреть, что будет дальше. А дальше к старику стали понемногу возвращаться его странности. Он словно ходил среди каких-то невидимых Олафу людей: кого-то похлопывал по щеке, приходившейся на уровень его плеча; кому-то взъерошил волосы, находившиеся на уровне его пояса; а кого-то осторожно обошёл стороной, чтобы не потревожить. Старик будто пребывал внутри какого-то дома. Дома, судя по колоннам, которых он избегал, основательного и лежащего гораздо южнее земель викингов.

– Рус, – наконец, нарушил молчание странный человек.

Теперь он стоял на одном месте и делал правой рукой движение, которое другой бы викинг принял за обычную для воина разминку кистей. Но Олаф сразу догадался, что старик покачивает невидимую колыбель.

– Хорошо, рус. Гуннар подвёл меня, и один из Чёрных братьев избежал смерти. Но Адилс Непобедимый должен получить иную судьбу.

Глаз старика дёрнулся, и невидимая колыбель стала раскачиваться сильнее.

– Ты слышал, рус! Кто угодно, но только не Адилс! Адилс Непобедимый должен умереть! Адилс Непобедимый. ОБЯЗАН умереть!!! Ты понял меня, рус?!

Старик с такой силой качнул колыбельку, что будь в ней ребёнок, то он бы непременно выпал. Но Олаф знал, что никакого ребёнка там нет.

А в глаза старика вернулась лютая злоба.

– …илс Непобедимый. Викинг, что участвовал в одном походе и один раз отбивал нападение на родной фиорд! Воин, за плечами которого двадцать два года жизни, двадцать два хольмганга на Ореховых полях и восемь на малых островах! Человек, одержавший победу… в каждом них! И половина этих поединков закончилась смертью!..

Да, Адилс провёл вдвое меньше хольмгангов, чем тот же Гуннар Поединщик. Но, учитывая его молодой возраст, это было число, достойное уважения. И прозвище «Непобедимый» самый младший из Чёрных братьев получил не за то, что не проиграл ни одного поединка, и не за то, что их пришлось тридцать штук на неполные четверть века жизни.

Немало профессиональных бойцов имели на своём счёту гораздо больше побед и при этом не имели ни одного поражения. Но ни один из них не получил прозвище «Непобедимый», потому что все знали, в чём заключается их секрет. Эти бойцы просто умело выбирали противников. Они калечили на хольмгангах тех, кого не могли не покалечить, и под любым предлогом избегали боя с теми, кто был равен по боевому опыту.