Вадим Калашов - Хольмганг [сборник litres]

Зрители встретили такие мужественные слова одобрительными криками. Никто не сомневался, что теперь-то молодой рус не посмеет уклоняться от поединка. Но они не знали характер потомка волхвов.

– Адилс Непобедимый из племени аугов, тебе лучше знать, зачем я сюда пришёл. Не я тебе, а ты мне послал вызов на хольмганг. Из нас двоих ты первый захотел смерти другого. Делай, что хотел, друг, а я буду делать то, что я хочу, – спокойно ответил Олаф.

– У меня нет в друзьях человека, который говорит такие вещи про мою жену! – не выдержал Адилс.

– У меня никогда не было в друзьях Адилса Непобедимого, друг, но у меня никогда не было его и во врагах. Ни его самого, ни его супруги – женщины, которую я никогда не видел, но всегда уважал, – сказал, не дрогнув ни мускулом, Олаф.

– Если ты всегда уважал эту женщину, то почему тогда стоишь против её мужа с обнажёнными мечами?! – возмутился Адилс.

– Не я, а ты должен ответить на этот вопрос, друг, который никогда не был моим другом, но не был и врагом, – таинственно ответил молодой рус.

Адилс замолчал. Он никогда не был таким глупым и угрюмым, как Марви, но никогда не отличался разговорчивостью Ваги и даже на фоне Торальфа казался молчуном. Длинные тирады означали одно: Адилс находится в сильном волнении.

Так или иначе, но претензии Олафа в одном были справедливы: вызов бросил Адилс, и он же по законам чести должен атаковать, если обоим выгоднее просто стоять.

Но ставить гордую репутацию Непобедимого в зависимость от рельефа острова, Адилс не собирался. К тому же ему надо было обдумать туманные слова Олафа. По этой причине Чёрный брат объявил первый перерыв в сорок вдохов и сорок выдохов.

Шагая в свой угол, Олаф думал о том, что второй раз противник не позволит так просто забрать у себя преимущество и, следовательно, надо будет бежать ещё быстрее.

Рус мог бы сейчас одной фразой не только выиграть поединок, но и навеки опозорить Адилса. Дело в том, что товарищ детства от волнения нарушил правила хольмганга. Как человек, бросивший вызов, он обязан был предоставить противнику возможность нанести первый удар и, лишь отбив его, рубить и колоть самому. Но когда судья поинтересовался: «Чей клинок первым захотел испить крови?», русоволосый викинг усмехнулся и сказал: «Того, кто имел на это право».

– …гучий Тор, что за схватка?! – прошелестел немыми губами Флоси и привстал с разложенных на земле шкур.

Второй раз Адилс и Олаф достигли центра острова одновременно. Их мечи упёрлись друг в друга лезвиями, а взгляды пересеклись. Затем Чёрный брат вышел из этого положения прыжком назад. Молодой рус чуть не упал, но успел отразить клинок, летевший в голову. А дальше четыре меча закружились в причудливом танце.

Восхищённый Флоси и не пытался считать удары. Он знал, что когда сага достигнет финала, ему придётся завлекать поклонников своего слога чем угодно, но не услаждающими сердце северного воина скрупулёзными подсчётами «кто кого и на каком ударе?». Ему надо будет писать рунным письмом о последнем поединке самыми общими, но красивыми фразами. Общими, потому что уловить, где здесь атака, а где защита, было невозможно. А красивыми, потому что в этих едва уловимых мельканиях четырёх клинков была особая красота.

Самый знаменитый сын карелки и свейна наблюдал поединок и понимал, что его дар сказителя будет подвергнут тяжёлому испытанию. Даже в его голове, полной красивых и необычных слов, как короб бонда по осени полон грибами, было мало бронзы, годной на отлив рельефа «Адилс Непобедимый охотится за жизнью Олафа-руса».

Но такой вихрь ударов продолжался недолго. Вскоре темп движений и Адилса, и Олафа снизился, и теперь можно было разобрать, что же делают оба бойца.

Адилс Непобедимый понемногу теснил Олафа-руса с вершины острова. Он был опытнее в сражениях на двух мечах и уже справился с тем волнением, которое испытал, только-только обнажив оружие против друга детства. На тьеснуре молодой ауг чувствовал себя рыбой, попавшей в родной водоём. Звон клинков и крики зрителей пусть не сразу, но прогнали из его головы любые мысли, кроме желания победить.

Адилс теснил Олафа ещё и потому, что в отличие от него активно применял уколы. Друг детства вынужден был защищаться, убирая тело с линии атаки мелкими шагами или длинными прыжками.

Олафу пришлось тяжко не только из-за того, что у Адилса были немного длиннее руки. Олаф-рус отступал, и виной этому было не только то, что его противник рубил из любых положений и переходил от рубки к уколам без особого труда, как и от блока одним лезвием меча к атаке другим. Главная причина заключалась в том, что Олаф при всех его бойцовских навыках не умел, как Адилс, одновременно атаковать или защищаться и правым, и левым клинком. Не умел – и поэтому выбрал соответствующую стойку и манеру боя.

Меч, купленный после боя на Чёрном Острове, почти не участвовал в сражении. Олаф изредка пытался им атаковать, но чаще ему приходилось защищаться, а всю защиту он поручил простому, дешёвому и вроде бы как тупому клинку. Рус держал этот примитивный меч в левой руке и нещадно ломал его худую кромку о клинки Адилса Непобедимого.

В отличие от работавшего в левосторонней стойке Олафа, Адилс как боец, достигший в классе «два меча» вершин мастерства, не имел стойки совсем. Он мог работать правой рукой по траекториям, независящим от движения левой. То, что другие назвали бы стойкой, у Адилса Непобедимого было лишь переходным положением тела, ног и рук. Он выдвигал вперёд то правую, то левую ногу; то держал обе ноги на линии плеч; после неудачного удара мог упасть на колени и попытаться одним мечом подсечь врагу ногу, а второй выставить над собой в качестве защиты.

Так или иначе, но Адилс побеждал. Его мечи не раз и не два испытали на прочность кольчугу с серебряным покрытием и порвали в трёх местах кожаный доспех. Адилсу нужен был только один по-настоящему сильный удар, чтобы разрубить врага надвое вместе со всей защитой, и требовалось в десять раз меньше усилий, чтобы убить его ударом в незащищенную ничем голову. Но ни первой, ни второй возможности Олаф-рус ему пока не предоставил. Да, он пропустил немало другого рода ударов – тех, что убивают, но лишь воинов без доспехов – однако на самые опасные движения молодого ауга ещё успевал реагировать.

Флоси Среброголосый симпатизировал умному проницательному русу. И сильно опечалился, когда понял, что сейчас ему настанет конец. Это понимали и соплеменники Олафа, но всё равно не отказывали в поддержке.

– Рискуй, Олаф! Проходи в ближний бой! Покажи ему, что такое железные объятия руса! Сломай Чёрному брату хребет, герой битвы на Чёрном Острове, или разбей голову о камни! Вырежи его сердце ножом и скорми Ваги Острослову! – кричали они.