Вадим Калашов - Хольмганг [сборник litres]

Адилс был не такой. Он приглашал на поединок только самых сильных в своём классе бойцов и никогда не отказывался от чужого вызова. Он выбрал самое сложное оружие для того, чтобы прославиться в хольмгангах, и ковал эту славу в победах над самыми громкими именами. Подобно вихрю он ворвался в элиту бойцов на двух мечах и опустошил её.

Да, у Адилса из рода Чёрных братьев было всего тридцать побед, но все эти победы, за редким исключением, были одержаны над лучшими поединщиками класса «два меча». Он сокрушил Эгиля Кровавого и Эрика Обоерукого, Ноктальфа Обоюдоострого и Гуннара Свирепого, Гуннара-свейна и Гуннара Паука, Арнульфа Сильного и Аудольва Быстрого и ещё многих и многих некогда легендарных бойцов, а ныне хирдманов Валгаллы.

Впрочем, в Валгаллу Адилс отправлял людей только в самом начале своего пути хольмгангера. Когда ему стало позволять мастерство, он не закончил смертью ни один поединок. На первый взгляд, в этом вопросе он стоял на тех же позициях, что и многие профессиональные бойцы, наподобие Гуннара Поединщика, но только на первый. Адилса не интересовали деньги, его интересовала победа. Если для того, чтобы доказать, что он лучше всех в Митгарде дерётся двумя мечами сразу, не требовалась убивать соперника, молодой ауг не видел смысла лишать Север ещё одного славного воина.

Но сегодня речь шла об оскорблении любимой жены. Оскорблении, нанесённом тем, кого Адилс некогда считал лучшим другом. Оскорблении безо всякой причины и безо всякого повода.

Олаф-рус знал, что за слова, которых он никогда не произносил, но под которыми подписался рунным письмом, ударив по рукам со стариком без имени, не чаявший души в юной супруге Адилс Непобедимый возьмёт только одну плату: его жизнь. Знал, но не испытывал беспокойства, потому что со времён одного дружеского эйнвинга ему было кое-что известно о младшем Чёрном брате, чего не знал ни один из его предыдущих противников.

Вот только сработает ли сегодня то, что помогло одержать победу десять лет назад?..

– … славу асов, ванов и светлых альвов сходитесь! И пусть победа достанется сильнейшему! – последний раз за этот хольмганг сказали двое судей, возвещая о начале главного поединка дня.

А начался он с того, что Олаф-рус сломя голову бросился в центр острова.

Он бежал, не думая о том, что бежит, по сути дела, «в гору», что впереди жаркая схватка, на которую было бы неплохо поберечь дыхание. В словенских землях ему довелось участвовать в состязаниях по «тризне» и «горице». В первом случае схватки проводились на похоронном кургане, во втором – по самым разным поводам, но тоже на возвышении. Их правила своей строгостью напоминали хольмганги викингов, а дружеский дух роднил и «горицу», и «тризну» с эйнвингами.

Из этих состязаний он усвоил одно: кто владеет высотой, тот владеет всем. Конунги, что не понимают этого, заставляют войска нести громадные потери от облепивших холмы лучников, и не могут организовать оборону против набирающей с горы невиданную скорость конницы. А поединщики по любым правилам, игнорируя рельеф местности, имеют не так уж много шансов на победу.

Адилс, посчитав, что Олаф набирает скорость для атаки, замедлил шаг и приготовился к защите. И каково же было его удивление, когда бывший друг, достигнув вершины, встал как вкопанный.

Непобедимый боец понял, что его одурачили. Такого с ним давно не было. Адилс закусил губу, а среди зрителей раздались смешки.

Поединщики сражались в рубахах из особым образом обработанной кожи и крепких кольчугах, но головы их были непокрыты. Молодой ауг считал, что глазные щели шлема с забралом-личиной ограничивают боковое зрение, так необходимое против бойца с двумя клинками, а открытый шлем, пусть даже с наносником – баловство, а не защита. И Олаф-рус не стал спорить, хотя имел иное мнение.

Так как шлемов не было, Олаф мог хорошо рассмотреть лицо Адилса. Такой роскоши товарищ детства не предоставил ему даже в минуту разговора с судьями. Адилс и тогда стоял спиной к русу в знак презрения.

Олаф видел, как противник пытается сохранить непроницаемое спокойствие, но волнение, когда бьёшься с тем, кого считал лучшим другом, тяжело скрыть. На вечно-загорелом лице Адилса застыла маска холодного презрения, но чем дольше в него всматривался Олаф, тем чаще эта маска давала трещины дрожащими складками.

Адилс впервые за несколько лет дороги хольмгангера нервничал на поле боя, и это было хорошо для его соперника, сохранившего ледяное спокойствие.

Викинг из племени Рус был спокоен, потому что хольмганг не был для него убийством лучшего друга. Во-первых, он никогда не считал Адилса кем-то большим, чем товарищем по играм и эйнвингам, а во-вторых, если Адилс обнажил мечи с твёрдым намерением лишить Олафа жизни, то Олаф.

Звон четырёх мечей ознаменовал первое столкновение последнего поединка хольмганга. Адилс Непобедимый бросился в атаку резко и неожиданно. Многие зрители даже пропустили этот важный момент. Только что молодой ауг несколькими шагами ниже застывшего в защитной стойке Олафа осторожно ходил кругами, не спуская с него взгляд чёрных, как угли, глаз, а вот он уже выбивает из мечей противника стальной звон своими мечами.

Но это продолжилось недолго. Адилс был не настолько глуп, чтобы сражаться в невыгодном для себя положении. Он рассчитывал, превратив атаку в отступление, увести Олафа с вершины острова. Но Олаф слишком часто дрался по правилам словенской «горицы», чтобы позволить провести себя таким образом. Стоило Адилсу сделать один шаг назад-вниз, воин из племени Рус снова занимал выжидательную позицию.

Так повторилось несколько раз. Адилс Непобедимый применял самые различные хитрости и уловки, чтобы увести за собой противника, но противник словно прирос к тому месту, которое занял. Он чувствовал, насколько опаснее стали удары товарища детства за прошедшие десять лет, но для себя не чувствовал никакой опасности. Олаф-рус был слишком хорошим воином и провёл слишком много поединков по словенской «горице», чтобы позволить себя победить бойцу, который наступал «в гору». Даже такому, как Адилс Непобедимый.

Молодой ауг решил сказать прямо, пусть и без единого слова, что не будет сражаться с тем, кто занял более выгодную позицию. Он отошёл назад-вниз на несколько десятков шагов и с невозмутимым видом опустил мечи.

Бойцы стояли неподвижно до тех пор, пока с драккаров не стали раздаваться недовольные выкрики и свист. Но Олаф-рус даже не пошевелился, а вот его противник слишком привык к тому, что публика ему лишь рукоплещет.

– Эй, человек, которого я некогда знал, как Олафа-руса, а теперь не знаю, как называть! Ты пришёл сюда драться или загорать на осеннем солнышке? Хочешь драться – подойди ближе! Хочешь загорать – загорай в другом месте!