Виктория Авеярд - Шторм войны [litres]

– Я просто ходила за тобой по пятам с лейкой, – заявляет она.

Я никогда не считала Руфь Бэрроу красавицей. Да и как может нищая Красная быть красивой по сравнению с Серебряными? Но в Монфоре мама засияла, ее золотистая кожа обрела здоровый блеск. Даже морщины как будто сократились и разгладились. И папа тоже выглядит лучше, чем когда-либо, гораздо крепче, чем в Подпорах. Он набрал вес, руки и ноги у него округлились, а животик, напротив, уменьшился. Видимо, дело в местном питании, ну и, конечно, в том, что ему отрастили ногу и легкое. Поздоровавшись со мной и заняв собственное кресло рядом с Бри, папа погружается в обычное мрачноватое молчание. Жизнь в Монфоре пошла на пользу всем. Особенно Гизе. Ее медно-рыжие волосы блестят в тусклом свете, как масло. Я разглядываю одежду сестры, переделанную из монфорской военной формы. Рукава и воротник сплошь расшиты яркими завитками – это россыпь цветов и лиловые зигзаги молнии. Я протягиваю руку и провожу пальцами по затейливой вышивке.

– Я могу и тебе такое сделать, если хочешь, – говорит Гиза, изучая мою одежду.

Оскорбительно-яркий цвет формы Алой гвардии заставляет ее поморщиться.

– Надо это слегка разбавить, – бормочет она, помахивая рукой. – Я тебя украшу так, что и медалей не понадобится.

Килорн садится на пол рядом со мной и откидывается назад, скрестив ноги.

– А меня?

– Я подумаю, – отвечает Гиза, как обычно, фыркнув. И меряет его взглядом, словно оценивая заказчика. – Узор в виде рыбы?

Я невольно хихикаю, наблюдая, как Килорн преувеличенно дуется.

– Ты в этот раз надолго? – ворчливо спрашивает отец, полным упрека голосом.

Я заглядываю в его темно-карие глаза. Такие же, как у Бри и Трами – темнее, чем у меня.

Мама кладет руку ему на плечо. Как будто это заставит папу сменить тему.

– Дэниэл, она только что вернулась.

– В том-то и дело.

– Все нормально, – отзываюсь я, глядя на родителей.

Это справедливый вопрос – и правильный, учитывая обстоятельства.

– Честно говоря, сама не знаю. На несколько дней. На несколько недель. Или месяцев.

Мои родные веселеют с каждым словом. Больно вселять в них надежду, которая может оказаться ложной. Как же я хочу, чтобы это было правдой.

– Мы по-прежнему не знаем, как пойдут дела.

Папа поджимает губы.

– В Норте.

Я качаю головой.

– Нет. В основном в Озерном крае.

Остальные молча смотрят на меня, пока я объясняю. Кроме Килорна. Он хмурится, и на лбу у него появляются глубокие сердитые складки.

– Теперь вся сила у них. Кэл еще не успел объединить расколовшуюся Норту. Посмотрим, что из этого выйдет. Если Озерные нападут…

Старший брат сердито втягивает воздух и раздраженно вздыхает. Он обращается ко мне, потому что больше не к кому.

– Вы поможете их прогнать?

И в его голосе я тоже слышу осуждение.

Я лишь пожимаю плечами. Он злится не на меня, а на ситуацию, в которой я оказалась. Я втянута в опасные дела и вынужденно разрываюсь между Серебряными королями. Оружие, которым можно пользоваться, лицо, которое можно показывать.

– Не знаю, – негромко отвечаю я. – Мы с Кэлом больше не союзники.

Килорн неуютно ерзает. То ли ему неудобно на полу, то ли его смущает тема.

– А как насчет того, второго?

Мои родные бледнеют. Им неловко – всем по-разному. Мама складывает руки на груди и устремляет на меня пронизывающий взгляд, который мне слишком хорошо знаком.

– Кого? – спрашивает она, хотя и сама знает.

Просто хочет, чтобы это сказала я.

Скрипнув зубами, я заставляю себя выговорить:

– Он имеет в виду Мэйвена.

Голос отца звучит смертоносно – как никогда раньше.

– Он ведь должен быть уже мертв.

– Он жив – и он здесь, – рычит Килорн, прежде чем я успеваю вмешаться.

Ярость охватывает мою семью, все лица краснеют, губы кривятся, в глазах сверкает гнев.

– Килорн, только не начинай, – шиплю я, стиснув запястье друга.

Но сделанного не поправишь. Воздух наполняется яростью, словно свинцом; она почти осязаема.

Наконец Гиза заговаривает – так же мрачно, как отец.

– Мы убьем его.

Моя сестра не жестока, ей привычней иголка, чем нож. Но выглядит она так, как будто выцарапала бы Мэйвену глаза, будь у нее такая возможность. Мне должно быть стыдно, что я пробудила в Гизе такое неистовство, но меня охватывает внезапный прилив любви, признательности и гордости.

Мои братья кивают, разделяя ее чувства. Не исключаю, что они уже строят планы, как бы пробраться в камеру к Мэйвену.

– Он нужен живым, – быстро говорю я, хотя бы для того, чтобы остановить их.

– Да насрать мне, зачем он нужен, – огрызается Бри.

Я жду, что мама отругает за такие выражения, но она молчит. Более того, у нее самой убийственный вид – и я вспоминаю жестокую любовь Анабель, Ларенции Серпент и даже Элары Мерандус.

– Эта тварь отняла у меня сына. И держала в плену тебя.

– Я вернулась, мама, – говорю я, пытаясь подавить мучительное воспоминание о Шейде.

– Ты ведь понимаешь, что я имею в виду. Я сама перережу ему горло.

Страшнее всего папино молчание. Он от природы несловоохотлив, но не в тех случаях, когда речь идет о нашей неприязни к Серебряным. Взглянув на него, я понимаю, отчего он молчит. Он просто не в силах говорить. Лицо у папы ярко-красное; оно полно ненависти, которая всё растет. Если папа откроет рот, еще неизвестно, что он скажет.

– Давайте поговорим о чем-нибудь еще, – предлагаю я, окидывая взглядом прочих родичей.

– Да уж пожалуйста, – цедит папа сквозь зубы.

– Вы отлично выглядите, – поспешно начинаю я. – Монфор…

Мама раздражена, но, тем не менее, она утвердительно наклоняет голову. И отвечает за всех, перебив меня:

– Просто сказка, Мэра.

Моя природная подозрительность вспыхивает, невзирая на всё то, что я знаю про Дэвидсона. Но про его страну и про Асцендент мне известно мало. Я не знаю политиков, которым он служит, и людей, чьи интересы они представляют.

– Даже слишком хорошо? – уточняю я. – Думаете, однажды мы проснемся и обнаружим, что случилась беда?

Мама тяжело вздыхает и смотрит на мерцающие огни Асцендента.

– Всегда надо держать ухо востро. Но…

– Но здесь совсем другое дело, – подхватывает папа, аккуратно закончив ее мысль. Скупо, но выразительно.

Гиза кивает.

– Впервые вижу, чтобы Красные и Серебряные жили бок о бок. В Норте, когда я ходила продавать вышивки со своей хозяйкой, Серебряные даже смотреть на нас не хотели. Брезговали прикоснуться.

Ее карие глаза, такие же, как у меня, устремляются вдаль – она вспоминает свою прежнюю жизнь. До того как Серебряный охранник раздробил ей рабочую руку.

– Тут все устроено иначе…

Трами, слегка успокоившись, откидывается на спинку кресла. Он напоминает кота, который приводит себя в порядок после драки.