Виктория Авеярд - Клетка короля [litres]

Наш самый роскошный парадный зал, весьма уместно названный Закатным, находится на западном склоне. Теоретически, теперь это и тронный зал. По мере того как мы приближаемся к нему, новоиспеченных отцовских придворных становится все больше – толпа густеет с каждым шагом. Большинство – наши кузены, которых возвысила наша декларация независимости. Несколько близких родственников – братья и сестры отца и их дети – требуют титулов принцев и принцесс для себя, но большинство остается просто лордами и леди. Они, как всегда, довольны тем, что можно жить, пользуясь отцовским именем и амбициями.

Яркие цвета выделяются на привычном черно-серебряном фоне – явственный намек на сегодняшнюю встречу. Представители других домов, также открыто восставших против Мэйвена, приехали, чтобы заключить договор с Разломами. Преклонить колени. Дом Айрела будет возражать. Попробует торговаться. Шелка думают, что их секреты способны доставить им корону, но единственная валюта здесь и сейчас – это сила. Единственная разменная монета – мощь. Ступив на нашу территорию, они отказались от того и другого.

Дом Хэйвена тоже прибыл – тени, купающиеся в солнечном свете. Ларисы, ткачи ветра, стоят тесной кучкой. Они уже принесли клятву верности моему отцу, и за ними – мощь воздушного флота. Они захватили большинство авиабаз. Меня, впрочем, больше волнует Дом Хэйвена. Элейн не признается, но она скучает по родным. Некоторые уже присягнули Дому Самоса, но не все, включая ее собственного отца, и она мучается, наблюдая за расколом. По правде говоря, мне кажется, что она не пошла со мной сюда именно поэтому. Элейн нестерпимо видеть разлад в своей семье. Жаль, что ради нее я не могу поставить Хэйвенов на колени.

В утреннем свете Закатный зал тоже выглядит впечатляюще со своим гладким полом из речного камня и с необыкновенным видом на долину. Река, лениво вьющаяся навстречу грозе, напоминает синюю ленту на зеленом шелке.

Союзники еще не прибыли, и у нас с Толли есть время занять места – троны. Он сидит справа от отца, я слева от мамы. Наши троны сделаны из лучшей стали и отполированы до зеркального блеска. Они холодны на ощупь, и я, садясь, сдерживаю дрожь. Тем не менее моя кожа покрывается мурашками, в основном от предвкушения. Я принцесса, Эванжелина из Разломов, отпрыск правящего Дома Самоса. Я думала, что моя судьба – стать чужой королевой, подданной чужой короны. Так – намного лучше. Вот о чем следовало задуматься с самого начала. Я даже сожалею, что потратила столько лет, упражняясь лишь для того, чтобы сделаться чьей-то женой.

Отец входит в зал с толпой советников, склонив голову набок, – он слушает. От природы он немногословен. Мыслями он ни с кем не делится, но слушает хорошо, принимая в расчет все соображения, прежде чем сказать «да» или «нет». Не то что Мэйвен, глупый король, который следует лишь своему сбитому компасу.

За отцом в одиночестве идет мама, как всегда в зеленом, без фрейлин и советников. Гости расступаются, давая ей дорогу. Возможно, оттого, что за ней, ступая в ногу, мягко движется двухсотфунтовая черная пантера. Она отходит в сторону, лишь когда мама садится на трон. Тогда пантера обвивается вокруг моих ног, уткнувшись массивной головой мне в лодыжку. Я знаю, что лучше сидеть неподвижно. Мама контролирует своих животных, но не на все сто. Ее питомцы не раз кусали слуг, хотела она того или нет. Пантера трясет головой, прежде чем вновь вернуться к маме и усесться слева от нее, между нами. Мама кладет руку, блещущую изумрудами, на голову зверя и гладит шелковистый черный мех. Гигантская кошка медленно моргает круглыми желтыми глазами.

Поверх головы пантеры я встречаюсь с мамой взглядом и приподнимаю бровь.

– Эффектный выход.

– Ну, либо пантера, либо питон, – отзывается она.

На ее короне сверкают изумруды, искусно оправленные в серебро. Волосы, идеально гладкие и прямые, спадают густой черной волной.

– Но я не нашла платье, чтобы подходило к змее.

Она указывает на гагатовые складки своего шифонового платья. Сомневаюсь, что причина в этом, но предпочитаю помалкивать. Вскоре мамины махинации станут понятны сами собой. Она умна, но не слишком деликатна. Ее угрозы всегда открыты. В этом отношении отец – отличная пара для нее. Его маневры длятся годами и всегда происходят в тени.

Но пока что он стоит в ярком солнечном свете. Советники отступают, повинуясь движению руки, и отец поднимается на возвышение, чтобы сесть вместе с нами. Внушительное зрелище. Как и Птолемус, он одет в серебряную парчу. Прежние черные одеяния забыты. Я чувствую, что под пышным нарядом у отца доспехи. Хром. Из того же металла – простой венец на лбу. Никаких драгоценностей. Он не видит в них смысла.

– Братья стали, – негромко провозглашает он, глядя на многочисленных Самосов в толпе.

– Короли стали! – отзываются родичи, воздевая кулаки в воздух. Их мощь гудит в моей груди.

В Норте, в тронном зале во Дворце Белого огня, кто-нибудь обязательно выкрикивал имя короля, объявляя о его присутствии. Отец не нуждается в этих бессмысленных церемониях, как и в драгоценных камнях. Все здесь знают, кто он такой. Требовать подтверждения – значит выказывать слабость и неуверенность. Отцу не свойственно ни то ни другое.

– Начнем, – произносит он.

Его пальцы барабанят по подлокотнику трона, и тяжелые железные двери в дальнем конце зала распахиваются.

Послы немногочисленны, но это самые знатные особы, главы своих домов. Лорд Салин Айрел, в отличие от моего отца, как будто надел на себя все фамильные драгоценности; от плеча до плеча у него тянется широкий воротник, вышитый рубинами и сапфирами. Наряд у лорда Айрела тоже красно-синий, полы одеяния ниспадают до щиколоток. Другой человек споткнулся бы, но шелку нечего этого бояться. Он движется с опасным изяществом, и глаза у него неумолимые и мрачные. Он изо всех сил старается не посрамить свою покойную предшественницу – Ару Айрел. Его сопровождающие – тоже шелка, такие же эффектные. Прекрасный Дом. Кожа у них цвета холодной бронзы, волосы – как вороново крыло. Сони с ними нет. При дворе я считала ее подругой – насколько это вообще было возможно. Я не скучаю по ней; наверное, к лучшему, что она не приехала.

Салин прищуривается при виде пантеры, которая мурлычет под маминым прикосновением. «А». Я забыла. Его мать, погибшую леди Айрел, в юности прозвали Пантерой. «Очень тонко, мама».

Появляются полдесятка теней-Хэйвенов, и их лица значительно менее враждебны. Я замечаю в дальнем конце зала и Элейн. Но она остается в полумраке, скрывая боль от всех присутствующих. Жаль, что я не могу посадить ее рядом с собой. Но пусть даже моя семья весьма покладиста в отношении Элейн, этого мне не позволят. Однажды она будет сидеть рядом с Толли. Не со мной.