Виктория Авеярд - Алая королева [litres]

– Я что-то упустила? Мы будем драться на балу?

Он смеется, прислонившись к косяку. Но так и не перешагивает через порог, как будто не может. Или ему нельзя. «Ты станешь женой его брата. А он отправляется на войну».

– Нет, если ты научишься нормально танцевать.

Я вспоминаю, как признала, что мне это не под силу. Под тираническим руководством Блонос я уж точно не способна освоить танцы. Но каким образом Кэл сумеет мне помочь? И с какой стати он этого хочет?

– Я на удивление хороший учитель, – добавляет он, криво улыбнувшись.

Он протягивает мне руку, и я вздрагиваю.

Я знаю, что не должна этого делать. Следует закрыть дверь и не ступать на опасный путь.

«Но Кэл отправляется на войну. А вдруг он погибнет?»

Дрожа, я вкладываю ладонь в руку Кэла, и он выводит меня в коридор.

Комната ярко освещена луной – достаточно, чтобы можно было оглядеться. В ее серебристых лучах мой алый румянец почти не видим, я выгляжу совсем как Серебряная. Стулья скребут по деревянному полу, пока Кэл переставляет мебель, расчищая место. Это довольно уединенное помещение, но камеры всегда где-то рядом. Люди Элары наблюдают за нами, но никто нам не мешает. Точнее, не мешает Кэлу.

Он достает из кармана странный прибор, маленькую коробочку, и кладет посреди пола. Кэл выжидающе смотрит на нее и чего-то ждет.

– Эта штука научит меня танцевать?

Он качает головой, по-прежнему улыбаясь.

– Нет, но она поможет.

Внезапно коробочка начинает издавать пульсирующий ритм, и я понимаю, что это динамик, совсем как на арене. Только он нужен для танца, а не для боя. Для жизни, а не для смерти.

Мелодия легкая и быстрая, как биение сердца. Стоя напротив, Кэл улыбается еще шире и пристукивает ногой. Я не могу устоять и шевелю пальцами в такт музыке. Она такая радостная и бодрая, совсем не похожая на холодную металлическую музыку, которая звучит в классе у Блонос, или на унылые песни, какие поют у нас дома. Мои ноги начинают переступать, пытаясь воспроизводить шаги, которым научила меня леди Блонос.

– Ни о чем не думай, просто двигайся, – со смехом говорит Кэл.

В музыке слышится барабанный бой, и он кружится, тихонько подпевая. Впервые кажется, что на его плечах нет бремени власти.

Я тоже чувствую, как исчезают мои страхи и тревоги, хотя бы на несколько минут. Это свобода, такая же, как в ту ночь, когда мы неслись с Кэлом на мотоцикле.

Кэл танцует гораздо лучше, чем я, но вид у него, тем не менее, дурацкий; могу лишь догадываться, какой идиоткой выгляжу сама. И все же мне грустно, когда песня заканчивается. Когда мелодия затихает в воздухе, кажется, что я проваливаюсь обратно в реальность. Холодом обдает внезапная мысль: «Я зря пришла сюда».

– Наверное, это не лучшая идея, Кэл.

Он, в приятном замешательстве, наклоняет голову набок.

– Почему?

«Он правда хочет, чтобы я это озвучила».

– Мне не позволяют оставаться наедине даже с Мэйвеном, – с трудом выговариваю я и чувствую, что краснею. – Не знаю, прилично ли танцевать с тобой в темной комнате.

Вместо того чтобы заспорить, Кэл просто смеется и пожимает плечами. Начинается новая мелодия, медленная, проникновенная.

– Лично мне кажется, что я оказываю брату услугу… – Он хитро усмехается. – Разве что ты планировала целый вечер наступать ему на ноги.

– Прости, я не настолько неуклюжа, – замечаю я, скрестив руки на груди.

Медленно и осторожно он берет меня за руку.

– Да, на арене ты ничего себе, – говорит Кэл. – А в бальном зале – увы.

Я смотрю на его ноги, которые движутся в такт музыке. Он тянет меня, вынуждая следовать за собой, но, как бы я ни старалась, мы неизбежно сталкиваемся.

Он улыбается, радуясь, что я подтвердила его правоту. Он в душе солдат, а солдаты любят побеждать.

– У большинства мелодий, которые будут звучать на балу, один и тот же ритм. Это простой танец, его легко выучить.

– Уж я найду способ сбиться, – ворчливо уверяю я, позволяя Кэлу двигать себя по залу.

Мы описываем приблизительный квадрат, и я стараюсь не думать о близости Кэла, о его мозолистых руках. К моему удивлению, на ощупь они похожи на мои, загрубевшие от многолетнего тяжелого труда.

– О да, – негромко говорит он, перестав смеяться.

Я привыкла к тому, что Кэл выше меня, но сегодня он кажется не таким огромным. Может быть, из-за темноты, ну или просто в танце другое ощущение. Он выглядит так же, как в тот день, когда мы познакомились. Не принц, а обычный человек.

Его взгляд задерживается на моем лице, на том месте, где была рана.

– А Мэйвен отлично тебя залатал.

В его голосе я слышу странную горечь.

– Это сделал Джулиан. Джулиан и Сара Сконос.

Хотя Кэл реагирует не так ярко, как Мэйвен, он тем не менее заметно напрягается.

– Почему она вам обоим не нравится? – спрашиваю я.

– У Мэйвена есть свои причины, серьезные причины, – бормочет Кэл. – Но не мое дело об этом говорить. А я… не то чтобы не люблю Сару. Просто… просто мне неприятно о ней думать.

– Почему? Что она тебе сделала?

– Не мне, – говорит он и вздыхает. – Она росла вместе с Джулианом и моей матерью.

При упоминании о матери голос Кэла обрывается.

– Они были лучшими подругами. А когда мама умерла, Сара совсем не горевала. Джулиан сходил с ума от горя, а Сара…

Он замолкает, не в силах подобрать слова. Наши шаги замедляются, и наконец мы замираем. Музыка продолжает отдаваться эхом вокруг нас.

– Я не помню матери, – резко произносит Кэл. – Мне еще не исполнилось года, когда она умерла. Я знаю только то, что слышал от отца и Джулиана. И ни один из них в принципе не любит о ней говорить.

– Наверняка Сара могла бы много тебе рассказать, раз они были лучшими подругами.

– Сара Сконос не может говорить, Мэра.

– Вообще?

Кэл продолжает медленно, спокойным, ровным голосом, совсем как Тиберий:

– Она говорила то, что не следовало – ужасно лгала, – и за это ее наказали.

Меня охватывает ужас. «Сара Сконос не может говорить».

– А что такого она сказала?

И пальцы Кэла немедленно холодеют. Музыка наконец стихает, и он отступает, выскальзывая из моих рук. Быстрым движением он прячет динамик в карман, и тишину заполняет только стук наших сердец.

– Я больше не хочу ее обсуждать.

Он тяжело дышит. Его глаза кажутся странно яркими, они смотрят то на меня, то на окна, полные лунного света.

Что-то поворачивается в моем сердце; боль, которой полон голос Кэла, отдается во мне.

– Ладно.

Кэл движется к двери быстрыми аккуратными шагами, словно изо всех сил старается не бежать. Но когда он оборачивается и смотрит через весь зал на меня, вид у него совершенно обычный. Он спокоен, собран, хладнокровен.

– Тренируйся, – говорит он, совсем как леди Блонос. – Завтра увидимся в то же время.