Виктория Авеярд - Алая королева [litres]

– Найди себе другое дело. Собери еще один мотоцикл, упражняйся вдвое больше, тренируй своих людей, готовься к тому, что будет, когда опасность минует. Кэл, ты можешь делать тысячу разных вещей, и ни одна из них не закончится тем, что тебя убьют из засады! – восклицает Мэйвен, гневно глядя на брата. А потом улыбается, пытаясь разрядить атмосферу. – Ты не меняешься, Кэл. Тебе просто не сидится на месте.

Несколько секунд ледяного молчания – и Кэл слабо улыбается.

– Да.

Он мельком взглядывает на меня, но я не хочу вновь попадать в ловушку его бронзовых глаз.

Я отворачиваюсь, делая вид, что изучаю роспись на стене.

– Классные доспехи, – насмешливо произношу я. – Будут гармонировать с остальной коллекцией.

Кэл, кажется, уязвлен, даже сконфужен, но он быстро приходит в себя. Его улыбка пропадает – он прищуривается, стискивает зубы и постукивает пальцами по броне. Звучит так, как будто когти скребут по камню.

– Это подарок Птолемуса. Теперь у меня будет общее дело с братом моей невесты.

«Моей невесты». Такое ощущение, что он хочет вызвать у меня ревность.

Мэйвен подозрительно разглядывает доспехи.

– Что это значит?

– Птолемус командует войсками в столице. Мой легион, надеюсь, сумеет сделать что-нибудь полезное, хотя бы в пределах города.

Холодный страх проникает в мое сердце вновь, истребляя надежду и радость, которые принес вчерашний успех.

– И что же именно?

Я слышу собственное дыхание.

Кэл отвечает:

– Я – хороший охотник. Он – хороший убийца.

Старший принц отходит от нас и направляется прочь.

Я чувствую, как он ускользает – не просто по коридору, но по какой-то темной и опасной тропе. И мне страшно за юношу, который учил меня танцевать. Нет, не за него. Я боюсь Кэла. И это хуже всех прочих моих страхов и кошмаров.

– Вместе мы вырвем с корнем Алую Гвардию. Мы положим мятежу конец раз и навсегда.

На сегодня занятия отменены: все слишком заняты приготовлениями к отъезду. Было бы лучше сказать «к бегству», потому что именно так и выглядит процесс, когда я появляюсь в передней. Я привыкла считать Серебряных неприкасаемыми богами, которым ничто не грозит и которые ничего не боятся. Теперь я знаю, что это не так. Они так долго пробыли на самом верху, защищенные и изолированные от мира, что забыли, каково это – падать. Их сила превратилась в слабость.

Некогда я боялась этих стен, устрашенная великолепием замка. Но теперь я вижу трещины. Примерно то же было и в день теракта, когда я поняла, что Серебряные уязвимы. Тогда взрывались бомбы, а теперь несколько пуль раскололи алмазное стекло, обнаружив за ним страх и паранойю. Серебряные, бегущие от Красных – львы, бегущие от мышей. Король и королева противостоят друг другу, у придворных свои союзы, а Кэл, идеальный принц, отличный солдат – это ужасный, опасный враг.

Кто угодно может предать кого угодно.

Кэл и Мэйвен прощаются с уезжающими, исполняя свой долг вопреки организованному хаосу. Воздушные суда ждут неподалеку – даже в замке слышен шум моторов. Я хочу посмотреть на эти огромные машины вблизи, но двинуться – значит оказаться в толпе, а у меня не хватит сил встречать скорбные взгляды. Вчера погибло общим счетом двенадцать человек, но я отказываюсь запоминать их имена. Не могу, чтобы их смерть висела на мне, особенно теперь, когда я особенно нуждаюсь в ясном уме.

Я больше не в состоянии стоять и смотреть; ноги несут меня куда хотят, по ставшим знакомыми коридорам. Комнаты запирают, когда я прохожу мимо; они простоят закрытыми до весны, когда двор вернется. Но я не вернусь. Слуги накрывают белыми простынями мебель, картины, статуи, кажется, что весь дворец наполнен привидениями.

Я добираюсь до комнаты Джулиана, и зрелище меня потрясает. Нет больше ни стопок книг, ни стола, ни даже карт. Комната кажется просторнее и в то же время меньше. Некогда она содержала целые миры, а теперь только пыль и мятую бумагу. Мой взгляд задерживается на стене, где раньше висела огромная карта. Когда-то я не могла ее понять, а теперь вспоминаю как старого друга.

Норта, Озерный край, Пьемонт, Прерии, Тиракс, Монфор, Сирон, спорные земли в промежутке. Другие страны, другие люди, разделенные цветом крови, совсем как мы. «Если мы изменимся, изменятся ли они? Или попытаются уничтожить нас?»

– Надеюсь, вы запомните мои уроки, – голос Джулиана отвлекает меня от собственных мыслей, заставляя вернуться в пустую комнату.

Он стоит за спиной и тоже смотрит на стену, где висела карта.

– Простите, что не сумел научить вас большему.

– У нас будет много времени для занятий в Археоне.

Его улыбка радостна и грустна, на нее больно смотреть. Я вдруг понимаю, что впервые чувствую здесь взгляд камер.

– Джулиан?

– Архивисты в Дельфи предложили мне заняться у них восстановлением кое-каких старых текстов.

Он явно лжет.

– Они проводили раскопки в Болотах и обнаружили какие-то старые склады. Говорят, там целые горы документов.

– Вам это понравится… – мой голос обрывается.

«Ты знала, что ему придется уехать. Ты заставила Джулиана пойти на преступление вчера ночью, когда подвергла его жизнь опасности ради Килорна».

– Вы будете приезжать в гости?

– Да, конечно.

Еще одна ложь. Элара быстро разгадает роль Джулиана, и тогда ему придется бежать. Имеет смысл получить фору с самого начала.

– У меня кое-что есть для вас, Мэра.

Я бы предпочла присутствие Джулиана любому подарку, но тем не менее я пытаюсь изобразить на лице благодарность.

– Хороший совет?

Он с улыбкой качает головой.

– Увидите, когда приедете в столицу.

Мой наставник протягивает руки и жестом подзывает меня.

– Мне пора, так что давайте попрощаемся как следует.

Обнимать Джулиана – это всё равно что обнимать отца или братьев, которых я больше не увижу. Я не хочу отпускать его, но ему слишком опасно оставаться здесь, и мы оба это знаем.

– Спасибо, Мэра, – шепчет Джулиан мне на ухо. – Ты так на нее похожа.

Нетрудно догадаться, что он говорит о Кориане – своей сестре, которую потерял много лет назад.

– Я буду скучать по тебе, девочка-молния.

И это прозвище кажется мне не таким уж неприятным.

У меня не хватает сил дивиться лодке, которая движется с помощью электрических моторов. Повсюду висят черные, серебряные и алые флаги, давая понять, что это – королевское судно. В детстве я частенько удивлялась, отчего король забрал себе наш цвет, недостойный его. Теперь я понимаю, что флаги красные, как пламя. Это цвет разрушения – и людей, которыми он управляет.

– Вчерашних Стражей перевели, – негромко произносит Мэйвен, пока мы гуляем по палубе.

«Перевести» – просто красивое слово, которое обозначает «наказать». Вспоминая Свиноглазого и то, как он смотрел на меня, я об этом вовсе не жалею.