Алексей Кондратенко - Катрина: Реквием ангела, исповедь демона

— Гибели? Но ты же сказала, что обратила его.

Катрина печально улыбнулась мне и бережно провела пальцами по моей шее.

— Не стать смертному бессмертным, не приняв смерть. Андрас Бэлош, дебошир, прелюбодей и повеса, которого все знали до роковой ночи сочельника 1899 года, умер на дороге, ведущей к гостинице. То, чем он стал к вечеру рождества, было животным. Истинным зверем, не способным сдержать себя. Убийства забавляли его пуще всего остального. Он безмерно убивал с таким же упоением, с каким при жизни налегал на спиртные напитки. В том и заключается проблема обращенных. Я надеялась, что династически достаточно близка к Лордоку, чтобы обращенные мною могли обращаться полностью. Но я ошиблась. Лордоки ненавидят обращенных. Кланы стражей отлавливают и уничтожают их, из-за того, что наследие Лордока деградирует на каждом последующем звене кровонаследия. Мы называем это чистками . Психика людей не способна взять контроль над новыми инстинктами. Обращенные сеют хаос, творят бесчинства в зловонных подворотнях ночных городов, влача мерзкое существование грязных падальщиков. Это скот. Лишь кровь первого колена лордоков способна завершать процесс обращения живых в полноправных лордоков. Но кровь каждого следующего колена теряет власть обращать людей. После того, как носителя самой чистой лордокской крови, Падшего Принца, не стало, наши кланы вплоть до сего дня всеми силами оберегают чистоту нашего рода. Истинных лордоков совсем немного.

Я задумался. Эту разницу между обращенными и лордоками я подметил и сам. Природа выстроила барьер между человеком и лордоком. Барьер, о который бессмысленно разбивалась жизнь и смерть обращенных. Не существовало пути, способного соединить наши с Катриной жизни в вечности. Всякая попытка человека стать бессмертным обрекала его лишь на незавидное существование обращенного. Бессознательного упыря, подвластного лишь своим кровавым инстинктам. Одинаково мерзкого и для людей и для лордоков.

— История Андраса Бэлоша ещё не закончена, — сказала Катрина, глядя в свое отражение в окне. Свет свечей делал её кожу непривычного теплого тона. — Зная о деяниях Андраса, я чувствовала свою вину, и это чувство усиливалось немилостью моего отца. Зан прознал от румынского лорда-маршала Дариуса Морбия о случаях жестоких нападений неизвестного вампира на крестьян. Клан Морбия третий клан стражей, они также как и мы уничтожают обращенных. Пожалуй, даже с большим фанатизмом. Потому на территориях Морбия редко появляются обращенные, и каждый случай сразу же становится объектом его дотошного внимания. Мой отец сопоставил время, когда эти происшествия начались, со временем моего пребывания в Трансильвании и спросил у меня, не знаю ли я ни о чем, что могло бы быть связанно с убийствами в Королевстве Румыния. Мне пришлось солгать, но он учуял ложь. И, разумеется, воспламенел яростью. Зан решил, что я виновна в неумышленном преступлении против нашего сообщества, ибо неосмотрительно обратила смертного, чьи действия, за которые несу ответственность я, могут привлечь внимание людей к нашей общей тайне. Однако трибунал не стал созываться, чтобы судить меня. В конце концов, обращение смертных до сих пор не было объявлено преступлением и в какой-то степени, согласно древним законам даже хвалебно. О да, в сообществе лордоков наличествуют разночтения на эту тему. На протяжении нескольких последующих лет я стала центром излишнего внимания остальных семей. Стражи, а тем более наемники, и без того у всех на виду. Молва и домыслы насчет меня и моего «приемника» из Румынии долго не утихала. А я, как бы сильно ни желала избежать встречи с Андрасом Бэлошом, не смогла этого отвратить. Я не представляла, какое из моих чувств возобладает при нашей встрече. Чем эта встреча обернется. Этот день неумолимо близился. Андрас искал меня. Он не ничего не знал о лордоках, но жаждал нашей встречи. И в конце концов нашел меня в Белграде. Встреча эта состоялась летней ночью 1905 года. В воздухе смешивался аромат цветущих деревьев и грозы. Я почувствовала, что он следит за мной, и направилась туда, где мы могли бы увидеться. Людный квартал Скадарлия с XIX века облюбованный белградской богемой и наполненный циганами вполне подходил. Андрас предстал передо мной таким же, каким я его помнила. Красивым, горделивым, изменились лишь глаза, впредь больше подобающие глазам несчастного нищего, чем бессмертному хозяину ночи. Режущие своей чернотой, как глаза ворона. Он сказал, что благодарен мне за то, что я подарила ему вечную жизнь, поклялся в безграничной преданности и картинно преклонил колено. А затем, упав подле моих ног, начал проклинать и меня и весь мой род за то, что я превратила его в дьявола и убийцу собственной семьи. Боль его сердца оказалась одной из самых сильных, что мне доводилось зреть. Он думал, что его слова останутся брошенными в пустоту и не услышанными мной. Быть может, разгневают меня. Но я рассказала о чувстве раскаянья, которое не утихало годы, тянувшиеся с последней ночи его жизни. Мне было жаль Андраса, ибо он являлся моим творением. Продолжением моей кровной линии. Частица меня навсегда изменила его, оставив свой отпечаток в его бытии. Мне недоставало его прощения. А ему покоя. Я предложила ему смерть. Серебро в сердце. Быстро и достойно. Но он не искал собственной погибели. И тогда я попыталась научить его владеть собой. И всё же плод необузданных инстинктов обращенного, зверь внутри него, временами продирался сквозь остывшую плоть человеческого образа и давал о себе знать. Он продолжал убивать не ради пищи, а ради забавы. Когда же он был голоден, он не отпивал понемногу, как часто принято у лордоков, а опустошал людей полностью. Однако своей клятвы Андрас не нарушил и остался безгранично предан мне. Не как слуга, а подобно верному рыцарю, которому я могла доверять.

— Ты его полюбила?

Она с удивлением повернулась ко мне:

— Разве можно любить свою ошибку? Напоминание о собственном несовершенстве. Он отражал всё то во мне, от чего я отворачивалась. Нас никогда не связывали подобные отношения. Если я могу полюбить, то точно не обращенного. Тебе не из-за чего ревновать. Марк, ты зародил во мне совершенно противоположное чувство. Надежду измениться. Желание вырваться. Лишь тобою я жива. Без тебя мое сердце не ведало такой любви, какая согревает мое холодное существование теперь, — Катрина счастливо улыбнулась. Так на вечернем небосводе загорается льдинка звезды, всецело приковывающая взор.

— Что стало с Андрасом Бэлошом? Где он теперь?

— Я вывела его в свет. Познакомила с популярными людьми своего времени. Да и от кланов не удалось его скрыть. И если подданные кланов принимали Андраса в своем обществе с любопытством, то лорды-маршалы стражей оказались настроены неблагосклонно. Триумвират негодовал. Отец упрекал меня из-за Андраса, говорил то же, что и всегда: мне, как его дочери, не пристало водиться с отбросами вроде него. Морбий, убийца фонарников, желал смерти Андраса. А Понарин разумно ждал, когда Андрас совершит ошибку, за которую его можно будет приговорить к истреблению. Разумеется, за неимением истинных угроз, такой орган негласного милитократического правления, как Триумвират, искал повод для раздувания проблем. Шло время. Ситуация становилось сложнее и хуже, и в итоге ради моего покоя Андрас принял решение не попадаться на глаза ни моему отцу, ни прочим лордам-маршалам и уехал в Германскую Империю. Мы поддерживали общение в почтовой переписке. В тридцатые годы он нашел объект своих воздыханий. Британскую оперную певицу Флору, которую обратил без моего на то позволения, впоследствии пытавшуюся его убить. Он всё больше становился мятущуюся душой. Призраком, не способным обрести покой. Андрас отчаянно искал пристанище, где смог бы спрятаться от самого себя. В конечном итоге он растворился в пучине современного индустриального мира, и всякие контакты между мной и Андрасом оборвались. В последний раз мы виделись вскоре после того, как Германия вторглась в Польшу, начав Вторую мировую войну. Хаос тех лет оказался идеальным прикрытием для отступления Андраса в тень. Облик Европы изменился навсегда. Души людей тоже. Люди познали, какие зверства можно творить друг с другом, и это знание сохранилось в следующих поколениях. В новом мире всякому вампиру стало проще затеряться. Не знаю, что стало с Андрасом. Можно лишь догадаться, что он не смог справиться с собой и принял себя таким, каким я обрекла его быть. Мне не следовало давать ему свою кровь. Ему нужно было мирно умереть человеком в сочельник 1899 года.