Алексей Кондратенко - Катрина: Реквием ангела, исповедь демона

Герман с Кирой вызвались подбросить меня до дома на их машине. Я отказался, заверив, что без проблем доберусь сам. Кира всё обнимала меня, говоря, чтоб я почаще вспоминал их. Попрощавшись с мамой, я встретился глазами с отцом. Тот пожал мне руку на прощание и сказал слова, которые меня очень поразили, но нисколько не сгладили моего раздражения:

— До встречи, сынок! И живи так, чтобы Марина тобой гордилась.

Когда-то я сам давал такое обещание своей невесте уже после её смерти.

Наконец я отделался от бесчисленных прощальных объятий и брел по пустынной улице небольшого городка, один под звездами. Слова отца не шли из головы и внушили мне чувство вины. Отвратительное ощущение, будто меня обвинили в любви. Так оно и было, раз моя любовь настолько сложна.

Темные, покрытые инеем заросли кустарников сгущались вокруг дороги. Я вышел на шоссе. Впереди сквозь ночную дымку мерцали огни Калининграда. В темноте показался призрачный свет фар. Черный Форд Мустанг притормозил и проворно развернулся возле меня.

Катрина была изумлена, завидев меня, бредущего по ночной дороге. Я сел в машину.

— Без четверти полночь, а ты уже полчаса идешь своим ходом, не меньше. Почему не дождался моего приезда? — спросила Катрина, выворачивая руль. — Повздорил с близкими?

— Я чувствую себя чужим среди них. Теперь мне всё видится совсем другим. Мне быстрее хотелось на воздух. Мне быстрее хотелось к тебе.

Катрина внимательно посмотрела на меня, надолго отвлекшись от дороги. Огни города становились всё ближе.

— Ты сказал это так, словно зачарованный, — произнесла она.

— Зачарованный? О чем ты?

— Чужой среди родных… всё видится другим… быстрее хотелось к тебе . Это слова околдованного смертного. Так мог бы сказать и прислужник лордоков, — Катрина всмотрелась в меня. — Прошу, Марк, скажи, что любишь меня не оттого, что разум твой остался затуманен встречей с вампиром.

— Мне просто было скучно у родителей. Я отвык от всего, что раньше казалось мне нормальным. И стал ближе к высотам, о которых прежде не задумывался. К пропастям, в которые лучше не заглядывать. Я люблю так сильно, что мне никогда не понять природы этой любви, — я протянул руку и мягко положил на плечо Катрины, укрытое черной кожей холодного плаща. — Но я не околдован. Если только ты не околдовала меня намеренно.

— Ты всё ещё так мало понимаешь, — отвернулась Катрина. — Хорошо, довольно об этом. Не обращай внимания. Всё оттого, что я дорожу тобой, и порой меня одолевают сомнения.

— Катрина, — серьезно произнес я. — Я люблю тебя и это сильнее чар. Поверь.

— Верю, — ответила наемница. — Я всё приготовила к нашему отъезду. Мы отбудем на пароме из порта Балтийск в Санкт-Петербург первым же рейсом девятого числа. Там мы пробудем пока оформляются визы. А потом улетим в один из уголков мира, где Триумвират не властен.

Дальше мы ехали в молчании. Дорога тянулась медленно, и усталость от пары пройденных километров взяла свое. Я не заметил, как погрузился в сон. Мне приснилась моя покойная невеста. Марина. Мы стояли на сером каменистом берегу. Позади меня виднелся холм из моих кошмаров. А за Мариной разливался свет, хотя солнца я нигде не видел.

Марина взяла меня за руку. Я удивился, какая теплая у неё ладонь.

— Марк, пожалуйста, не отдаляйся от меня. Я не хочу, чтобы они тебя забрали! — взмолилась Марина обеспокоенно, но и умиротворение не покидало её лица.

— Кто они? — спросил я.

Марина тревожно посмотрела через мое плечо и указала в даль.

Увиденное повергло меня в дикий ужас. Черные арки дыма наподобие ребер человеческих останков вздымались в небо над каменистой пустошью. А от черного горизонта пугающе перемещалась очень длинная высокая фигура женщины с восковой серой кожей. Из-под пышных иссиня-черных волос, на голове её уродливо вырастали длинные изломанные ветки. Бурые вспухшие вены тянулись по предплечьям от окровавленных когтистых пальцев до локтя, постепенно тая и уходя под серую кожу. Там, где она ступала, с ревом томящихся душ и воем адской стихии из земли вырывались гигантские черные вихри, и, словно волосы, сплетались высоко в небе, изгибались, становясь похожими на человеческие останки.

Невольно я закричал и открыл глаза.

Из темноты на меня смотрели две светящиеся желтые точки. Горящие глаза были совсем рядом. Я вздрогнул и вжался в кожаную спинку кресла.

— Катрина! — прохрипел я.

В стылом ночном свете, льющемся в темный салон Форда Мустанга, проступали очертания нависшей надо мной Катрины. Мы уже не ехали. Машина стояла припаркованная возле моего подъезда. Фонари госпиталя отражались на металлической отделке приборов.

— Это просто сон, — уверенно произнесла Катрина.

Я отдышался, не сводя глаз с двух сверкающих в полумраке точек. Желтые роговицы померкли, я ощутил прохладу возле своего лица, и прикосновение губ Катрины. Она поцеловала меня.

Утренние лучи прокрались по пасмурному небу незаметно.

На рассвете Катрина уснула, выдохнув последний выдох и став бездвижной, невозмутимой, совсем мертвой. Я не спал. Сидел напротив кровати и смотрел на её покой. Белая матовая кожа походила на гладкий камень, а сама Катрина — на статую, чья красота была точеной и вечной. Глядя на неё, я вспоминал минувший ужин в окружении родственников и всё больше понимал, что мне никто теперь не нужен кроме Катрины.

У меня оставалось последнее дело в Калининграде. Когда Катрина заснула, я позвонил бывшей сотруднице из журнала «Интересная жизнь» Кристине Боголюбовой.

Мы встретились перед началом рабочего дня в пустом кафе напротив редакции. Обычно энергичная длинноволосая блондинка сейчас ожидала меня с большим стаканом кофе, вяло подперев голову. Мой звонок разбудил её раньше обычного.

— Привет! Спасибо, что согласилась встретиться!

— Привет, без проблем! У тебя что-то есть? — с любопытством оживилась Кристина. Пытливый журналист в ней никогда не спал.

Я сел за столик, а объемный бумажный сверток положил на диванчик рядом с собой.

— Скажи, ты ещё работаешь над материалом о криминальных разборках, произошедших осенью?

— Ой, не совсем. Все ниточки обрываются, журнал загружает другими статьями. А редакции крупных газет не видят большого новостного потенциала в моем материале. Их устраивают комментарии правоохранительных органов на эту тему. Но я чувствую, ты мне можешь рассказать что-то, что способно сдвинуть дело с мертвой точки.

Мне пришлось разочаровать её:

— Я не для этого хотел встретиться. Это решение далось мне не просто. Мне опять нужна твоя помощь. Ты можешь сохранить у себя информацию и не воспользоваться ею? Скажи честно.

— Так, подожди, ты хочешь, чтобы я обладала информацией, но не использовала её? Какой в этом смысл?