Алексей Кондратенко - Число начала

— Так чего ждать? — спокойно спросила Катрина, не отводя жесткого взгляда от его обезумевших глаз. Она развела руки в стороны и отпустила автомат, тот с грохотом упал на истертый паркет. — Стреляй, раз не хочешь так просто отдавать свою несчастную жизнь.

С минуту она стояла, смотря тому в глаза. Иллюминат взвел курок. За долю секунды Катрина выбила у него из руки револьвер, молниеносно схватила иллюмината за горло и швырнула на стол. Тот ударился головой о графин и растянулся по столу, пытаясь подняться на ноги. Катрина схватила его, сминая белую рубашку, и толкнула обратно на стол. Тот завалился на спину. Катрина взлетела на стол и, сев на колени рядом с иллюминатом, прижала рукой его шею. Ее глаза горели пуще прежнего. Губы приоткрылись в предвкушении такой сладкой ее сердцу пищи.

— Твоим проступкам предо мной нет предела! — с яростью прошипела Катрина, низко склонившись над ним. — Это неслыханная дерзость, человек ! Я все думала, как тебя убить, а потом поняла: нет на земле худшего наказания, чем просто смерть. Любая.

Иллюминат попытался сбросить ее с себя, но ничего у него не вышло.

— Ты отдавал приказы? — прорычала сквозь зубы Катрина. — ОТВЕЧАТЬ МНЕ!

Через несколько секунд он обреченно кивнул.

— Мне знакомо, каково это решать, кому жить, а кому умирать. А посему, я это и должна остановить, — она склонилась над иллюминатом совсем низко и, открыв рот, оголила клыки и вгрызлась зубами тому прямо в шею.

В стену позади стола ударила темная россыпь крови.

Меня охватил дикий ужас. Это была совсем не та Катрина. Она разительно отличалась даже движениями. Ее волосы опустились на залитую кровью грудь иллюмината. Она глубоко и звучно дышала. Я поспешил из комнаты в коридор. Остановился у окна в его конце, непослушными пальцами налитых свинцом рук открыл окно и выглянул на улицу. После прогретой камином комнаты, в которой кровь лилась рекой, в лицо врезался морозный ночной воздух, унеся на мгновение запах смерти.

Еще долго Катрина не могла утолить свою жажду.

Но вот дверь в комнату с камином открылась, и оттуда вышла Катрина, пальцами вытирая кажущиеся в темноте черными окровавленные губы. Она подошла ко мне и стала рядом, глядя так же, как и я куда-то в пространство над голыми верхушками деревьев. Я сдвинулся чуть в сторону от нее. Ее глаза приобрели прежний темно-синий цвет и в темноте казались совсем темными.

— Ты ехала сюда, чтобы напиться крови? — спросил я.

— Нет. Я это сделала, чтобы они не путались у меня под ногами и дальше, когда мы будем искать открытие. Я никогда не была полностью уверенна в том, что число начала действительно у них. Правду он говорил о Викторе или нет, я узнаю у самого Виктора. Однако, сдается мне, иллюминат сказал чистую правду. Хотя в остальном он блефовал.

— Это был главный иллюминат?

— Не главный среди иллюминатов, одна из фигур на шахматной доске. Пешка. Но главный, кто занимался поисками Вайнерова открытия. Можешь не сомневаться.

Значит, половина проблемы решена, подумал я, осознавая всю тяжесть своего соучастия в произошедшем. Я вдохнул сухую морозную ночь и задал вопрос, который считал важным.

— А кто такие лордоки?

Она помедлила, прежде, чем ответить.

— Единственное, что я могу тебе открыть, это то, что лордоки кровонаследные потомки Лордока. Первого из нас, — медленно проговорила она с торжественным трепетом.

— То есть вампиры зовут себя лордоками?

— Нет. Это не одно и то же. Обращенные регрессируют и вырождаются, — она перевела взгляд на меня и положила руку мне на плечо. — Не бойся, Марк. С тобой я такого никогда не сделаю. Обещаю. Близится время, когда я покину твою жизнь.

Я покивал.

— Теперь все будет иначе. Верь мне, — внимательно заглянув в мое лицо, сказала Катрина, и я пленился ее взглядом. — Пойдем? Скоро полночь. Знаешь, что говорят румынские суеверия про полночь, проведенную в дороге? Если окажешься на перекрестке четырех дорог в это время, рискуешь встретиться с дьяволом.

— О Боже, — вздохнул я.

— Перестань, это же всего лишь суеверия. Пойдем, ты замерзнешь, — она взяла меня за руку и повела за собой в темноту дома к лестнице.

Пробравшись по осевшим осколкам и щепками на первом этаже, мы вышли на ветренную лужайку, сели в машину и унеслись прочь от этого жуткого места, стараясь возвратиться домой до полуночи.

[1] Вместе и по отдельности ( лат. )

Теперь все мы — сукины дети.[1]

Кинет Т. Бэйнбридж

Впервые, возвращаясь в свою квартиру, меня не рвут на части параноидальные тревоги и страхи. Впервые я думаю о завтрашнем утре как о начале нового дня, а не о продолжении вчерашнего кошмара. И впервые я действительно верю, что этот кошмар закончится.

— Ты рада, что все это закончилось? — спросил я Катрину, когда мы ехали обратно.

— Для меня это все не являлось большой проблемой. Но какой кошке понравится, что мышки пытаются играть с ее игрушкой? Те люди пытались найти Ключ, который должен принадлежать нам . Поэтому, да, я удовлетворена исходом событий.

— А я чувствую себя убийцей. Ты сделала меня своим соучастником.

— Не тревожься об этом. Ты не убийца. У тебя не оставалось выбора. Не стоит омрачать вечер, подаривший тебе свободу от угнетения. Иллюминаты в прошлом, и незачем теперь о них вспоминать. Впереди выход, а не тупик.

— Я понимаю и благодарен за то, что ты для меня сделала. Но зачем ты взяла меня? Потому что я мог сбежать? Или чтобы омыть мои руки в крови твоих жертв?

— Сколько людей умерло под скальпелем твоего отца?

— Что?

— Ты никогда не спрашивал его об этом? — она спросила так, будто уже знала ответ. — Мнимая ответственность спасать человеческие жизни куда тяжелее ответственности забирать их. Ты думаешь, он боролся со смертью? Нет, он был тем, кто выходил к родственникам умерших и сообщал, что не справился. Если тебя терзает совесть, держи это при себе, Марк, потому что мы оба знаем, не зависимо от мотивов, по которым я взяла тебя с собой в загородный дом, твои руки по праву рождения обагрены кровью умерших на операционном столе твоего отца.

Я уставился в плывущую за окном темноту. Долгое время мы молчали. Правота Катрины, с которой я не мог примириться, оставила в душе саднящий след.

— Ты мне не веришь? — помолчав, спросил я.

— О чем ты?

— О твоем числе начала. Почему ты не отпускаешь меня?

— Ты мне еще пригодишься. Это сложно объяснить, — она замолчала и посмотрела на меня задумчиво. — Я чувствую. Когда я вышла на тебя, это был простой расчет. Но потом я поняла, что тебе суждено привести меня к числу Вайнера. Это интуиция. Даже больше. Есть много легенд о том, что великих лордоков вело к цели нечто больше, чем чутье. Это словно голос.