Алексей Кондратенко - Число начала

— Голос?

— Да. Но тебе не понять, — Катрина остановила на мне свои красивые глаза. — Ты не заложник, Марк. Когда мы найдем открытие, я уйду. Знаю, ты думаешь, мне нельзя верить, поэтому нам незачем попусту говорить об этом.

Возможно, я потом пожалею, но я поверил ее словам.

Элеанор остановилась возле подъезда. Я вышел из машины. Изо рта медленно поднимался густой пар. Над темной пустой улицей царила такая ночная тишина, что я невольно замер возле дверцы и прислушался. Молчание, спокойствие, покой. Было очень холодно, я сразу запахнул куртку. Странно, но весь обратный путь я и в салоне замерзал. В подъезде оказалось не теплее. Катрина шла рядом будто бы не чувствуя температуры воздуха, словно похолодания и не наступало. Ее расстегнутый плащ мягко потрескивал на холоде, но с бледных губ вампира не слетало пара, когда она выдыхала.

Поднимаясь по лестнице, мне удалось немного согреться. Я подошел к двери в свою квартиру и протянул замерзшую руку к дверной ручке, когда услышал, как тихо проскрипела другая дверь. Катрина сразу же обернулась. Я посмотрел в сторону, откуда послышался звук.

В темной щели между дверью и стеной поблескивали линзы очков притаившейся во мраке Эммы Эдуардовны.

— Здравствуй, Марк. А я думаю, ну что опять за шум? Шаги какие-то…

— Эмма Эдуардовна, вы еще не спите? Поздно уже, холодно, возвращайтесь в квартиру, — сказал я. — Не волнуйтесь, это я. Не грабители. Идите спать, не простудитесь.

Но, несмотря на мои уговоры, она вышла в подъезд, сняв очки и кутаясь в шерстяную шаль, зашагала в нашу сторону.

— Вот, как раз о грабителях я и хотела поговорить! — с жизнерадостным задором произнесла старушка, медленно приближаясь к нам. — Марк, ох не следует тебе в столь поздний час гулять. Это уже не прежние времена, когда об этих бесчестных преступниках никто толком и не слыхал. Наш район сильно изменился, к сожалению. Наркоманы эти, алкоголики и прочие. Волнуюсь я за тебя, — она перевела цепкий взгляд на Катрину, — И особенно за твою очаровательную спутницу. Мне известно, каково такой красавице гулять по ночам. Конечно, в годы моей молодости таких ужасов не было, с которыми можно встретиться сегодня, зато, слишком настойчивые молодые люди представляли достаточно (по тем временам) причин для волнения. В твои годы, милая, я была такой же красавицей.

Катрина притворно улыбнулась.

— Я уверенна, вы были самой красивой девушкой города, — сказала она.

— Ну что ты, — махнула рукой Эмма Эдуардовна, — и все же многие юноши хотели ухаживать за мной. Вам, такой красивой паре, гулять по темным улицам опасно.

И снова Катрина улыбнулась.

— Мы не пара, — заверил старушку я. — Мы просто знакомые. Вроде работаем вместе.

— Ох, никогда ничего не бывает однозначным, Марк, дело ведь молодое, — хитро улыбнулась Эмма Эдуардовна, задорно глядя то на меня, то на Катрину. — Ну да ладно! Совсем уже вогнала вас в краску. Не буду вас и дальше смущать своей болтовней. Доброй ночи! Завтра днем жду вас на чай.

— Постараемся прийти. Доброй ночи, — сказала Катрина.

Эмма Эдуардовна тепло улыбнулась и направилась к своей квартире. А мы вошли в мою.

— Ты уж прости, она хорошая, просто слишком общительная, — объяснил я, закрывая дверь.

— Ну что ты, Марк, очень милая пожилая женщина, — Катрина зашла в гостиную. — Помоги мне снова завесить окна.

Проследив за тем, как я выполняю ее поручение, она вернулась к разговору.

— Это в вас всегда поражало меня. Старых людей не волнует, что через несколько лет их жизнь может закончиться, они просто живут, — продолжила Катрина. — Странно. Я бы так не смогла.

Она села на стул и устремила свой отстранившийся взгляд куда-то в пространство.

Я поставил чайник на газ.

— Почему?

— Знать, что твоя жизнь конечна это ужасно. А знать, что конец близок… немыслимо. Ты видел глаза куратора? Они потухли и опустели, как весь его внутренний мир. Полагаю, человек перед лицом осознания угасания жизни теряет все, что бережно хранилось в сокровищнице его воспоминаний. И человек превращается в пустыню и пропасть. Мне доводилось видеть раньше потерявший жизнь взгляд в глазах истинных гадалок и несчастных вроде этого иллюмината, которые знали заранее о своей участи. Они умирали духом еще до того, как я забирала их жизнь. Иллюминат коротал время до нашего рокового визита, напиваясь любимым спиртным, читая любимую книгу и завершая те свои дела, которые возможно было завершить. Любой человек может сделать это просто так, от нечего делать. А для куратора это были спокойные минуты самого драгоценного в его жизни счастья. Последнего ничтожно мелкого счастья. Ужасно — смириться с такой участью, опустить руки и ничего не делать.

— Для смертного старость более естественное понятие, чем для тебя. Ты ведь никогда не постареешь. И кстати, мне только-только удалось оправиться от визита в загородный дом, как ты напомнила мне один из самых ужасающих моментов пребывания там.

Мы пожелали друг другу доброй ночи и больше ничего не сказали. Я приготовил чай, обхватил двумя руками горячую чашку и отправился в спальню.

Решающий день, наконец, закончился. Мы вернулись. Живые.

Теперь мне стало тепло, и я лежал на кровати в одних джинсах. Сон не мелькал еще даже на задворках сознания. В спальне Катрина разрешила оставить окно не завешенным, и я любовался причудливой игрой тени на потолке.

Мне вспомнились сны, приснившиеся в предыдущие ночи, порожденные потрясениями в реальности. Какое простое объяснение: потрясения, случившиеся в реальности . За этими словами крылось насилие, потеря Марины, гроб, засыпаемый размоченной дождем землей и темнота, бездонная холодная, затопляющая города и душу, в которой обитали демоны, обличие которых не могло полностью скрыться за человеческим обликом и проглядывало из темноты сквозь мертвенно белую кожу и кровавый голод, раздирающий человеческую плоть. Но первый сон про Катрину я до конца объяснить не мог. Он приснился еще до того, как мы фактически познакомились.

Тени на потолке мелькали все быстрее, шум ветра за окном увеличивался, и я чувствовал, как сон подбирается ко мне все ближе.

Где-то вдалеке прозвучал неясный странный шум.

— Марк…

Я открыл глаза и напряженно уставился в потолок. Издалека слышался женский голос, мелодично говорящий на непонятном языке. Прислушался, но все равно ничего не расслышал.

Я поднялся с кровати и подошел к двери. Голос принадлежал Катрине.

Я вышел в залитый мраком коридор, и голос ее стал отчетливее:

— Пуно ти хвала! — с покровительственной благодарностью произнесла говорящая по сотовому Катрина, отодвинув рукой одеяло, завешивающее окно, и глядя на улицу. — Треба ми све што знаш. Наравно, — некоторое время Катрина молчала, мирно глядя в окно. — Да, слично се догађало раније. Добро, сачекаћу… — она улыбнулась и долгое время молчала. — То је наша митологија… Зан то и хоће. Молим те, понови име… Бесмислица… А шта ти мислиш о томе? Могуће. Да, хвала лепо! Ако сазнајеш још нешто, обавезно ми јави. Лаку ноћ.