Алексей Кондратенко - Число начала

Она убрала телефон от уха, положила на подоконник и еще некоторое время смотрела в окно.

— Я думала, ты спишь, Марк.

— Ты знала, что я здесь?

— Не стоит оправдываться, я поняла, что ты не подслушивал, — Катрина повернулась от окна.

— Да, я не подслушивал, просто не сразу понял, что это твой голос. Знаешь, в последнее время мне снятся разные сны. Странные сны. В общем, это не важно, — отмахнулся я. Мне хотелось узнать, с кем и о чем она говорила, только я не мог спросить об этом впрямую.

— Что ты успел услышать? — спросила Катрина.

— Ничего, — поспешно заверил ее я и почувствовал на себе ее недовольный взгляд. — В смысле, я ничего не понял. Ты говорила не по-русски.

— По-сербски. Мне нужно лучше понять Вайнера, чтобы найти спрятанное им открытие. Например, в его квартире я видела справочные тома по темам, не свойственным для интересов физиков. Шумеро-аккадская мифология, праиндоевропейские политеистические культы. Вчера я просила человека, который порой помогает мне, узнать кое-что о мифах, которыми вдохновлялся Вайнер. Я-то немного знаю об этом, но у него больше ресурсов, поэтому его информация важное дополнение к моим познаниям. Он уже рассказал несколько интересных вещей. Присядь, это достаточно долгий разговор.

— Ты со мной поделишься? — удивленно спросил я, садясь на кресло возле входа.

— Ты разве не хочешь?

— Мне очень интересно, просто это неожиданно. Я думал, я не должен знать.

— Это так. Но я хочу тебе рассказать.

Я еще некоторое время молча пребывал в недоумении.

— То есть, информация не будет стоить мне жизни? — уточнил я.

Катрина смерила меня взглядом и удобно устроилась на диване.

— Нет, Марк, не беспокойся. Итак, Вайнер проявлял интерес к древним космогоническим мифам о ключе от мира. Милорош, мой друг, нашел упоминания об одном из самых ранних из них. Мифе, посвященном Ключу Аниширы, согласно которому вместе с миром был создан и ключ к нему. Описание этого мифа наиболее полным образом встречается в работе, написанной французским компаративистом XX века, в которой исследовалось существование в протоиндоевропейском обществе редкой мифологемы Аниширы, лишь косвенным образом упоминающейся у нескольких древних источников. Насколько удалось узнать французскому ученому, в мифе говорилось о том, что Ключ впускает своего обладателя в полуночный луч Луны, и оттуда обладатель Ключа, получивший невиданную силу, может влиять на все, что пожелает изменить, но только раз. После чего Анишира — Живущая под древом — заберет у обладателя Ключа что-то взамен. Сейчас Анишира может встречаться под разными именами, но отследить ее практически невозможно, так как это редкий персонаж протоиндоевропейских мифов, существование которого как отдельной личности другими исследователями ставится под сомнение. Другой источник гласит: «Получивший Ключи от мира обретет власть изменить любое мгновение своего бытия». Однако подобная возможность дается всего один раз. Использовав шанс изменить свою жизнь однажды, этот человек больше никогда не сможет воспользоваться могуществом Ключа. Иными словами, такой Ключ позволяет изменить не все вокруг, а только лишь собственную судьбу. Какими бы странными эти сказания ни были, они будут мне полезны, ведь профессор Вайнер возродил то, что было забыто, и открыл нечто, что никогда прежде не было известно.

— А кто это Анишира?

— Анишира — что-то вроде хранителя Ключа. Эдакая надсмотрщица, следящая за владельцами Ключа. Это не важно, Марк. Если даже она и имела реальный прототип, то за много веков до нас. Или, в крайнем случае, обитает где-нибудь в изгнании. Как многие отверженные.

После этих слов я еще некоторое время недоуменно молчал и ждал, что Катрина расскажет еще какой-нибудь миф об Анишире, но она предположила даже, что Анишира реальна. И атмосфера разговора сразу неуловимо изменилась для меня. В этой давящей темноте стало неуютно. Надеюсь, предположение Катрины останется неподтвержденным предположением.

— И ты думаешь, найденное профессором знание может дать такое же могущество?

— Может. Но лично мне не нужна вся власть, кроющаяся за формулами и законами, которые описывают ее свойства. Остается только найти открытие. Это большая ответственность перед моим кланом. И большая выгода для меня.

— Милорош тоже вампир?

Ее глаза блеснули из темноты.

— Нет, Марк, Милорош не вампир.

— А как вы познакомились?

— Он не вампир, это все, что я позволяю тебе знать об этом. Мы говорим не о Милороше, Марк, — аккуратно поправила меня Катрина. — Миф, которым увлекался Вайнер во время своих трудов. Вот предмет обсуждения, не забывай.

— Хорошо. Значит, мне по-прежнему нельзя знать, зачем твоему клану это открытие?

— Безусловно. Даже сообщество подобных мне не ведает о том, что я ищу число начала и для чего.

— Почему? — непонимающе всмотрелся я в темноту, где сидела наемница.

— Мало кто из других семей обладает возможностями решать подобные вопросы. А те немногие, кто способен, скептически отнеслись к трудам Вайнера и не сочли, что начало, которое нашел Вайнер, это тот самый путь, на который все они так надеются. У нас тоже есть своя мифология, и мнения относительно открытия Вайнера разошлись.

— А что думаешь ты?

— Если бы моя вера в их идеи была так же крепка, я бы тоже полагалась на подобные надежды. Но, преследуя общие цели, я трезво смотрю на их мечты. Посмотрим, к чему все приведет.

— Твои слова меня интригуют все больше. Боюсь не удержаться от неосторожных расспросов, — я поднялся с кресла. — Спокойной ночи.

— Спи спокойно, Марк, и приятных сновидений.

Я вернулся в спальню и упал на кровать.

Мысли о Катрине прогоняли всякий сон. Порой мне бы хотелось стать ближе, чтобы узнать о Катрине больше. Чтобы когда-нибудь разглядеть в ней человека.

Но она никогда не подпустит меня так близко, и боюсь, никогда не отпустит далеко.

И все же, я хочу верить, что, как бы сильно она не отличалась от людей, в ней есть что-то, что держит ее, не дает до конца потеряться в том мире, который окружает ее теперь. Я видел это в ее глазах. Необычайно красивую искорку. Это была не броская ледяная красота вампира, а нечто человеческое. Нечто такое, чего существам из клуба Юрия никогда не обрести. Наверное, стоит оставить домыслы. То, что я еще жив, говорит само за себя.

Мои раздумья теперь обратились к природе вампиризма. Неужели Катрине нельзя помочь? Помочь стать человеком. За какие грехи она расплатилась такой ценой? И где тот, кто ее сделал такой? Может быть это Виктор?

Еще долго я думал о Катрине, об абстрактных мифах и таких же научных открытиях, и переживал о том, что уже произошло. Мое тело стало тяжелее, и я почувствовал, словно проваливаюсь в кровать, в пространство, где обитают сны.