Алексей Кондратенко - Число начала

— Про адрес не забудь, — напомнил я.

— Только я тебе не говорила, что статья у Эрлиха, — предупредила Боголюбова.

— Само собой.

Кристина какое-то время искала адрес, потом продиктовала его мне. Она, конечно, намеревалась еще много чего порассказать, но я по ее легкомысленной интонации догадался, что ничего существенного больше не узнаю, наскоро попрощался и закончил разговор.

С минуту мы с Катриной молча смотрели друг на друга, понимая, что в деле наметился прорыв.

— Это единственная возможность на данный момент, — сообщила наемница.

— Но как я понял, в статье ничего не говорится о числе начала.

— Это не важно. Если это биография Вайнера, в ней я смогу найти упоминания о людях, которые подходят мне в качестве тех, кому бы Вайнер доверил хранение такого открытия, — рассудила Катрина. — Их нужно разыскать любой ценой. Ты тоже заинтересован. Найдя близких Вайнера, я не стану тебя держать.

Я посмотрел на часы в мобильном.

— До вечера еще несколько часов.

— Сегодня мы выедем раньше. На улице пасмурно, скоро город утонет в тумане. Все это дает мне редкостное преимущество.

К концу дня, который Катрина провела в молчаливом ожидании, она взяла со спинки дивана свой плащ и, поторопив меня, скрылась на лестнице.

Я вышел почти следом, прикрыл незапирающуюся дверь и спустился во двор. Она ждала меня в машине, поглядывая в окно слева. Черные солнцезащитные очки скрывали ее глаза и подчеркивали изящную красоту черт ее белого лица.

Когда я сел в машину, мотор Элеанор привычно заголосил, и Форд-Мустанг тронулся с места.

Затуманенные улицы моего района проносились за стеклом все быстрее и быстрее.

— С чего это девушка, звонившая тебе, интересовалась статьей и ездила к редактору газеты «Известия дня»? Тебе не известно часом?

Тон ее голоса предполагал, что Катрина начинала обо всем догадываться.

— Известно, — признал я.

— А почему мне об этом до сих пор ничего не известно?

— Я не хотел, чтобы с Кристиной что-то случилось. Какая теперь разница, мы едем за статьей. Все равно все по-твоему, только так Кристина о тебе даже не подозревает. Все сложилось очень даже удачно.

— Ты должен мне все рассказывать. Независимо от своих раздумий на этот счет. Исполнители иллюминатов, надеюсь, ничего не знали об этой девушке?

— Они видели ее со мной, когда мы с ней ездили за статьей в квартиру Вольского. Послушай, она ни в чем не замешана. Поверь. Наверное, она и мехов настоящих не носит, и мясо не ест. Мы только съездили в квартиру Вольского, она собирала материал по поручению нашего журнала, а я хотел поместить последнюю статью Вольского в готовящийся номер. Стромнилов и Ленский все перерыли дома у Вольского и знали, что ничего важного там нет. Так что Кристина чиста.

— Я спросила про исполнителей, потому как человек в загородном доме в чем-то лгал мне. Я чувствовала дух его тонкой лжи. Но в чем он врал, не знаю, поскольку он намеренно не касался того, что хотел скрыть за претенциозной болтовней старого иллюмината. Возможно, мы едва успели. Возможно, число Вайнера они почти нашли. Я не подозреваю твою подругу из журнала. Но я воздержусь от преждевременных заключений. Объяснение лжи куратора должно существовать. Всегда нужно учитывать нечто, что не попало в поле зрения. Предполагать самый неблагоприятный ход событий, чтобы выжить.

Я внимательно посмотрел на Катрину. В черных линзах ее очков проплывали отражения и блики. Я догадывался, какой взгляд хранят скрытые от меня глаза вампира. Ей и самой сложно неизменно выживать из года в год, из десятилетия в десятилетие.

— Тяжело, наверное, постоянно выживать, а не жить, да?

— Не знаю, — уловившая интонацию моего вопроса, холодно отозвалась Катрина.

Разговор мог зайти о ее жизни, и ей это не нравилось. Я не стал продолжать. Жестоко по отношению к ней говорить о том, как хорошо быть человеком. Может, она хотела бы быть нормальной, но не имеет такой возможности.

Туман сгущается. Элеанор проехала мимо старинных кирх и остановилась в центральном районе, в месте, когда-то называвшемся Амелинау, к востоку от старой площади Луизенплац возле тесного высокого здания, в котором располагалась редакция газеты «Известия дня».

Катрина уже хотела выйти, потом обернулась ко мне и задержала на мне взгляд, который я мог только чувствовать сквозь ее очки:

— Говорить буду я.

Она вышла из автомобиля, приподняла голову и втянула холодный воздух, еще хранящий запах дня. Зорко оглядевшись и уверившись, что за нами никто не следит, направилась в здание вместе со мной. Мы прошли к лестнице мимо долговязого вахтера. На третьем этаже Катрина повела рукой в сторону оббитых дерматином дверей, рядом с которыми на стене поблескивала золоченая табличка «Газета „Известия дня“»:

— А вот и редакция.

И в этом жесте я уловил своеобразную радость предвкушения успеха.

Мы вошли и двинулись по пустому коридору без окон, наполнившемуся звуком наших шагов. В этом темном помещении Катрина сняла очки. Нам наперерез из одной из дверей справа выскочила шатенка с большими золотыми серьгами-кольцами, погруженная в чтение листов помещенных в папку. Катрина ловко обогнула ее, а я задел, и папка чуть не выпала у девушки из рук.

— Простите, — я придержал падающую папку.

— Ой, это вы простите, — сказала девушка, только сейчас заметив меня и удаляющуюся вдоль по коридору Катрину, — А я раньше вас не видела здесь. Вы по объявлению? Тогда вам нужно… — она потянулась пальчиком в сторону одной из дверей позади меня, и папка в ее руке снова начала крениться.

— Нет, я к Эрлиху.

— Ой, он сегодня не в настроении, — с глубоким сожалением произнесла девушка.

Я посмотрел вслед Катрине, скрывшейся за белыми дверями в конце коридора.

— Мне туда? — я указал в ту же сторону.

— Да-да, — покивала девушка и, продолжив чтение, забрела в кабинет слева.

Сразу за белыми дверями располагалась приемная. Секретарше, погруженной в работу за компьютером, я сказал, что я вместе с девушкой только что зашедшей к Юрию Александровичу.

Когда я вошел в светлый кабинет Эрлиха, увидел его взметнувшийся на меня цепкий взгляд светлых водянистых глаз поверх очков в роговой оправе.

— …Это, как раз, он и есть, — сказала Катрина и присела на край стола седовласого редактора.

— Фотограф, работавший с Вольским? — уточнил Юрий Александрович, не сводя с меня глаз.

— Да.

Эрлих, терпеливо сносивший давление, точно смерть нависающей над ним Катрины, вздохнул и посмотрел в край своего стола, раздумывая над разговором, начало которого я определенно пропустил.

— Ну я не понимаю! — потряс руками он. — Вы, может, попытаетесь объяснить, зачем мне отдавать вам статью, за которую я заплатил деньги? И не малые деньги.