Алексей Кондратенко - Число начала

— Как ты можешь называть их семьей? Из-за них ты стала вампиром…

— Марк, я не стала вампиром! Я всегда им была. Как и люди, я родилась, чтобы умереть. Но смерть не даровала мне освобождения. Наоборот. Я родилась с врожденной мучительной болезнью наподобии вашей порфирии и в десятки раз жесточе ее. В детстве через это проходили все, подобные мне. К десяти годам большинство детей-лордоков уже не могут появляться на свету, а после периода пологого созревания и немного дальше их сердце медленно умирает и, в конце концов, останавливается навечно. И они гибнут. Та же участь постигла и меня. К двадцати двум годам я поняла, что нет ничего отвратительнее жизни. Я родилась от вампира. Моя мать была вампиром, как и мой отец. Всегда. Как и мои подчиненные. Они действительно моя семья. Меня никто не обращал. У нас строго следят за чистотой крови, потому что обращенные регрессируют и вырождаются. Они недостойны лордокского престола. Пример Юрия весьма нагляден в этом отношении. Мой отец очень строг, а порой невероятно жесток даже к своим близким. Я не знаю, что он сделает, если я предам все его надежды. Но если кто-то из нас стал бы человеком, если вообще такое возможно, мой отец сотрет его с лица земли. Он сочтет это предательским отречением от него и всех лордоков. И даже если бы такой вампир смог сбежать, кланы стражей найдут его и будут судить на трибунале. Такого вампира ждет либо казнь, либо пожизненное заключение в тюрьме Дете’ро. В темницах без дверей. Я не смею предать своего отца и своих подданных. Я не хочу этого. Вот почему я никогда не совершу такой шаг.

— А если бы я попросил тебя? Если бы смог убедить, что я не стал очередной жертвой твоих чар? Если бы сказал, что я чувствую приближение нашего расставания, и мне от этого становиться очень горько? Ты перевернула во мне все. И дело не в том, кто ты. В тебе живет нечто очень человеческое, и ты не сможешь отворачиваться от этого факта вечно. Рано или поздно, тебе придется совершить шаг, на который ты не была готова прежде, — я ласково дотронулся до ее плеча, но она осторожно убрала мою руку, и в этом жесте таилось не безразличие, а трепет. — Ты сказала, что быть человеком это дар данный не всем. Если ты это понимаешь, ты должна рискнуть всем ради того, чтобы обрести этот дар. Есть вещи в нашей жизни, за которые нужно сражаться. Вдруг ты ошибаешься, и дар можно приобрести? Вдруг ты упустишь такую невероятную возможность ради этих монстров? Что они тебе дали, чтобы приносить в жертву свою жизнь? Всю свою судьбу?

— А ради чего мне менять судьбу? Ради кого? Ради тебя?

Последний вопрос прозвучал обжигающе пренебрежительно. Меня душило чувство, что жизнь Катрины ускользает, будто бы она прямо в данный момент умирала.

— Ради самой жизни! Я хочу, чтобы мы больше никогда не говорили о том, как ты опасна. Разве ты сама не устала от своего образа существования?

Ответа не последовало. Поднялся ветер. Над полем завыли голоса приближающейся бури. Вдалеке пророкотал гром.

Катрина заговорила, величественно приподняв голову, вонзая невидимый кинжал в мое сердце:

— Ты не в силах повлиять на мое решения. Я маршал клана стражей, дочь лорда-маршала Зана Вэллката, наемница, и только я приму решение, как мне распорядиться открытием Вайнера. Оставь попытки в чем-то убедить меня. Не стоит обманываться глупыми романтическими заблуждениями. Что мертво, то мертво. Я умерла и не воскресну.

Разговор закончен. Пытаться продолжить его не было ни смысла, ни сил.

Катрина развернулась и направилась обратно к городку.

Наверное, надежды существуют лишь для того, чтобы они рушились. А может, стоит перестать питать надежды, и примириться с тем, что не под силу изменить человеку? Только что тогда останется? «Красные Дубы»? Ведь без надежд можно и свихнуться. Мне никогда не уловить, где проходит та зыбкая грань, за которой человек оказывается наедине с мрачными громадами подтвердившихся опасений. Эта грань накатывается стремительно и похожа на удар. Сокрушающий удар.

Катрина красива, сексуальна, умна и необычайно очаровательна. Она целый мир. Любое разумное существо подвержено сомнениям. Даже Катрина. И в минуты ее сомнения ты начинаешь надеяться, что она именно такая, какой ты дорисовывал ее образ в сознании. А потом она избавляется от ненужных колебаний, и убивает одной фразой все, что тянулось к жизни в твоем сердце.

Как невероятно горько, что Катрина порвала все мои попытки помочь ей и останется теперь в темных дебрях своего ночного мира. Боюсь, я отправлюсь туда за ней. Мне нечего терять, у меня ничего не осталось. Марины нет. А Катрины у меня никогда не было. Я лишь мог бы что-то приобрести.

Ветер стал разгонять клочья тумана.

— Для чего лордокам ключ? — спросил я, поспешив за Катриной.

— Он для нас представляет двойную ценность. Если он действительно есть, то все о чем говорилось в книге пророчеств, тоже существует.

— Что это еще за книга?

— Тебе лучше не знать.

— Мне просто интересно.

Катрина резко остановилась и развернулась. Глаза ее яростно горели желтым:

— Я не твой друг, Марк! Ты должен бы на коленях воздавать мне благодарность за то, что я спасла твою жизнь и сохранила ее впоследствии. Ты не смеешь говорить со мной о таких вещах, о которых пытался. Ничего не изменилось с тех пор, как мы встретились. Ты все еще мой заложник. Независимо от того, по собственной воле следуешь за мной или по принуждению.

Она двинулась дальше.

Я же остался стоять на месте. Обескураженный и невероятно одинокий.

Где-то над горизонтом небо осветили вспышки молнии. Туман отступал. Из-за этого свет и тени приобрели четкие границы. От этого ночь стала еще темнее.

Катрина подошла к Элеанор, небрежно открыла дверцу и скрылась в темноте салона. Гулко завелся мощный двигатель, фары выхватили проносящиеся рваные остатки тумана.

Дорога обратно в «Красные Дубы» выдалась немногословной.

Я уставился в боковое окно, подперев голову рукой. Катрина ничего не говорила, но я догадывался, что бы она могла сказать. И старался об этом не думать, отвлекаясь нашим возвращением в такое мерзкое место, как «Красные Дубы».

Мы свернули с шоссе.

Ночью неприятное впечатление от кладбища, раскинувшегося возле психиатрической лечебницы, усилилось в несколько раз. Казалось, вот-вот и из одинаковых неказистых могил полезут мертвецы. Я покосился на Катрину:

— У меня к тебе вопрос.

— Задавай.

— Кроме вампиров есть еще какие-нибудь… ну вроде… не-людей?

— Обрáзные. А почему ты спрашиваешь?

— Обрáзные?

— Уподобившиеся образу волка. Но они далеко.

— Твою мать… — сокрушенно протянул я.

— Почему спрашиваешь?

Поверить в существование кого-то вроде оборотней для меня было невозможно. Я рассеянно посмотрел на Катрину: