Артем Тихомиров - Свиньи во тьме

Две минуты рубки и продвижения. Три. Четыре. Пять. Все слилось в однообразную жестокую сечу. Наш клин стал идти медленнее. Покрытые кровью и кусками мяса, мы вынуждены были топтать трупы убитых псов.

Одни свины падали под напором врага, другие занимали их место. Когда дошла очередь до меня, я принялся работать топором со всем неистовством, на какое был способен. Нам приходилось тяжело. Центр у зубастых был самый плотный, и нам никак не удавалось расколоть его быстро. Слишком вязкая оборона. Проклятье! Но строй мы держали, показывая пример союзникам. Зубастые орали и визжали, стараясь избежать нашей беспощадной стали, проламывающей и плоть, и доспехи, но задние ряды не давали передним никуда отступить.

Вскоре клину пришлось идти по все увеличивающимся горам изрубленных трупов. В какой-то момент враг усилил нажим, стремясь отбросить свинов назад. На нас обрушились стрелы и камни. Мы встали, почти укоренившись в землю. Зубастые попытались перестроиться. Они падали на крови и внутренностях, спотыкались о трупы. Мы пустили в ход копья, которые принялись жалить псов поверх верхнего края стены щитов.

Сколько прошло времени, я не знаю. Кажется, мы достигли своей цели. Их центр дрогнул. Теперь надо было сделать еще один рывок.

По сигналу мы остановились. Шаг назад. Другой. Псы взвыли, решив, что мы отступаем, но наш маневр был запланирован. Где-то позади пушки перестроились, и теперь вжарили по центру войска зубастых, чтобы окончательно разорвать потрепанную нашей атакой массу. Мы прикрылись щитами. Расчет артиллерии был верным. Описывая высокие траектории, ядра ложились прямо в плотную массу зубастой пехоты. Ошметки полетели в разные стороны – руки, ноги, головы. Нас засыпало окровавленным мясом. Крик был такой громкий и страшный, что мы едва не глохли. Горшки с горючей смесью взрывались, брызгая на зубастых пламенем. Повалил дым. Вражеские пехотинцы метались в толпе, усиливая хаос. Воняло горелой плотью.

С ног до головы покрытый кровью, Полтинник сплюнул. Его шлем покрывали следы от ударов, перчатка на левой руке повреждена. Красные глазки свина блестели безумием.

– Ну и встреча. Ничего не скажешь – жаркая… – сказал Полтинник.

– Наши все на месте?

– Кажется, да, но Грязнулю я давно не видел.

Обстрел прекратился. В центре у зубастых возникла паника. Я увидел Цепня, размахивающего топором. Он давал нам сигнал к атаке.

С ревом мы ринулись вперед, и первый же натиск опрокинул и смел измотанные и дезорганизованные порядки вражеской пехоты. Наш клин понесло. Мы топтали зубастых и рубили их на земле, словно поленья.

Союзники только этого и ждали. По сторонам нашего клина шеренги баранов-копейщиков распахнулись, образовав глубокие ниши, из которых на отодвигающихся вбок зубастых обрушился огонь мортир, мушкетов и стрел. Это была бойня. Мы расстреливали их почти в упор. Месиво было невообразимое. Против такой атаки дезорганизованные зубастые ничего не смогли поделать. Они побежали. Побежали и мы, усеивая поле битвы новыми трупами.

На флангах рубилась насмерть кавалерия. Во второй жестокой атаке погиб полковник Хрюк. Он не пожелал оставаться позади своих бойцов и сам пошел в бой. Его настигла неприятельская стрела – пронзила горло под шлемом. Зубастые решили закрепить эту удачу и чуть не смешали наши конные порядки слева. Только залпы артиллерии смогли остановить конницу Мозгоеда. Она развернулась и последовала туда же, куда и пехота. К оборонительным сооружениям неподалеку от стен города. Нас осыпали стрелами с башен, стреляли из мушкетов. Зубастые прикрывали отступление своих. Жестокая битва продолжалась. Враг сумел перестроиться и начали оказывать нам серьезное сопротивление справа и смещаться в центр. Они не хотели вести бой на редутах – если они там окажутся, это будет означать, что основные позиции под угрозой.

Мы остановились, прикрывая своей стеной щитов лучников, которые слали свои стрелы по дуге, вышибая все больше и больше неприятельских солдат. Подкатили орудия. Зубастые сделали рывок и опрокинули несколько наших расчетов. Теперь фронт распался на несколько локальных боев.

Свин спешился и встал во главе нашего на четверть поредевшего батальона. Он получил приказ прорваться к редутам и навязать врагу ближний бой. На флангах билась конница. Происходило и что-то еще. Я не сразу заметил в пылу свалки, что в бой вступили колдуны с обеих сторон. Огонь, лед, дождь, молнии – все это кружилось у нас над головами, грохотало, свистело и выло. Это было нечто невообразимое. Стены города атаковали летающие призраки. Против них пустили больших призрачных орлов, и возникла нешуточная драка. Где-то вдали я увидел силуэты великанов. Только вот кто их создал, я не знал. Они атаковали конницу – только потом я сообразил, что наших рыцарей. Над полем битвы стоял рев, поднимаемый колдовскими созданиями. Он перекрывал крики умирающих и лязг стали.

Черный Свин скомандовал наступление. При поддержке лучников и арбалетчиков мы побежали к городу. Смели небольшой отряд зубастой пехоты, изрубив ее в клочья. Еще несколько минут резни – нам помогли козлы-копейщики, – и мы были уже в пятнадцати метрах от редутов. Тут нас ждал сюрприз. Загрохотали пушки, заработали катапульты. Зубастые ждали нашего прорыва. Они встретили нас картечью и горящими камнями.

Нам пришлось несладко. Наше движение было частично приостановлено. Картечь била по щитам и доспехам, пробивала шлемы и отрывала незащищенные конечности. Мы теряли собратьев. Козлы понесли больше потерь, но их дух был крепок. Свин скомандовал новую атаку. Прикрываясь щитами, мы со всех ног понеслись к орудийным расчетам. Я не видел, но в этот момент река нашей пехоты изменила свое русло и потекла следом за нами.

Мы кинулись на штурм укреплений. Возле орудий завязалась жестокая драка. Все летело кувырком. Мы отбросили щиты, рассыпались по сторонам и принялись за самую тяжелую работу – ближний бой. Еще более трудный, чем до того. Волна врагов чуть не скинула нас вниз, но мы уже укрепились на редутах. Мы уничтожили знамена на захваченных укреплениях и стали разворачивать пушки в направлении Шарика и отступающих к нему отрядов зубастых. Те предприняли очередную атаку, но она была безнадежна. Нас уже нельзя было заставить отступить. Наши орудия беспрестанно били по врагу, осыпая стены и засечные линии ядрами и зажигательной смесью. Полыхали пожары, дым заволакивал поле биты. Чародеи еще дрались, но перевес, кажется, был на нашей стороне. Земля содрогнулась, и часть стены Шарика рухнула. Туда ринулись наши пехотинцы. Возникла давка и неразбериха. Зубастые сопротивлялись с отчаянием обреченных. Их валили на землю и добивали.