Анна Клименко - Лабиринт Сумерек

Нитар-Лисс ловко обводила зыбкие отблески, то и дело сажая кляксы, тихо бурча ругательства, снова и снова макая перышко в чернильницу. Оказалось, что они прошли куда больше половины пути; заветный крестик чернел южнее, но уже близко, и Лан– Ару не верилось, все вертелся на языке вопрос – неужели все так просто?

– Еще дойти надо, – заметила жрица, – здесь отмечен только вход.

Ийлур молча смотрел на карту. Все равно, даже завершенная, она казалась странной.

– А точки? Что это за точки? – встрепенулся он. – Ведь они не вписываются в рисунок, они – сами по себе…

– Разве ты не узнаешь? – Нитар-Лисс уже завинчивала крышку чернильницы. – Это же рисунок созвездий! Вот, гляди, это Большой и Малый Лебеди, а это – Паук.

Лан-Ар почувствовал, что к щекам прилила кровь. Может быть, ийлуре и были известны скопления звезд, но в Храме Фэнтара этому не учили, и теперь ему было стыдно – оттого, что он не разбирается в столь простых, казалось бы, вещах.

– Так должно выглядеть небо над Лабиринтом, – закончила жрица, – ну вот и все. Нет больше ни тайн, ни загадок. Осталось только уцелеть и прикоснуться к священному древу.

А ночью, во сне, пришел старик.

Так уж получилось – Нитар-Лисс решила дежурить первой, обещала разбудить, если почувствует опасность. Лан-Ар поначалу воспротивился; не то чтобы совсем не доверял темной жрице, все-таки он был ей нужен, но…

Женщина есть женщина. И отнюдь не женское это дело сидеть одиноко в ночи, у подножия враждебных гор, и слушать, и всматриваться в кромешную темень, что вытекает из ущелий хребта. К тому же Нитар-Лисс не выглядела румяной пастушкой. Схватка с мохнатыми тварями выпила из нее довольно жизни, только глаза – огромные, черные – жили на бледном, как бумага, лице.

Впрочем, спорить с Нитар-Лисс было бесполезно. Она как-то очень мягко, нежно поцеловала его в лоб, игриво запустила пальцы в начавшую отрастать бороду.

– Отдохни, мой неутомимый воин, – шепот сливался с журчанием ручейка, – я разбужу тебя, как только увижу или услышу что-нибудь подозрительное.

И Лан– Ар обмяк. Разом навалилась усталость всех этих сумасшедших дней и еще более безумных ночей; ийлуру захотелось просто закрыть глаза, чтобы потом проснуться – пусть и на полу, на жесткой циновке – но в Храме Пресветлого. Чтобы посвященный недовольно требовал свежий чай и чтобы, спросонья потирая веки, бежать на кухню с подносом и глиняным чайником… Одним словом, Лан-Ару вдруг захотелось, чтобы на самом деле все происшедшее оказалось сном.

– Я посижу, – повторила темная жрица, устраиваясь у акации. Она завернулась в плащ, только лицо белым пятном светлело в сумраке, – мне нужно кое-что обдумать.

– Когда принести меня в жертву? – невольно съязвил Лан-Ар. Он не хотел злить ийлуру, так уж получалось: иной раз слова срываются с губ до того, как обдумаешь последствия сказанного.

Нитар-Лисс нахмурилась было, а потом сквозь зубы прошипела:

– Дурак. Спи, пока я действительно не решила принести жертву.

Он молча лег на бок, и, стоило закрыть глаза, навалился душный, неприятный сон.

Как будто Лан-Ар шел по узкому коридору с низким потолком. Каменная кладка была старой, раствор из швов между камнями высыпался, а в нишах прикрытые серой пылью спали чьи-то кости.

Лан-Ар шел и понимал, что не может повернуть обратно, и это было странным: никто не гнался за ним, ни единого звука не доносилось из тусклой серой тишины за спиной. Ийлур просто знал, что должен идти вперед и вперед. Там ждало спасение… Спасение и бессмертие.

Дышать стало тяжело. Низкая кладка сводчатого потолка давила, заставляя нагибаться. Проход все сужался и сужался, Лан-Ар начал задевать рукавами осклизлые сырые камни.

«Да когда же ты закончишься?» – зло подумал ийлур, втискиваясь в узкую щель между придвинувшимися друг к дружке стенами. Мелькнула мысль, что коридор мог попросту желать его, Лан-Ара, гибели, и мог запросто раздавить его, как назойливого таракана… Но ийлур не испугался, словно понимал – как только дашь страху овладеть рассудком, все тут же и закончится, провалится в небытие.

«Когда ты сам того захочешь», – ухмыльнулись древние стены.

«Да чтоб ты провалился в Шейнирово царство!»

Лан-Ар, повернувшись боком, выхватил меч. Трезвая его часть пробубнила, что от стали мало проку среди камней. А сердце запело о том, что стальной клинок есть оружие, а оно, в свою очередь, было выковано для того, чтобы поразить врага. Он резко рванул меч из ножен – и в тот же миг коридор треснул, раздался вширь. В глаза брызнул яркий свет, заставляя жмуриться.

…И Лан-Ар увидел. Сперва старика, того самого, с длинными седыми волосами, похожими на паклю, с недобрыми черными глазами на пугающе неподвижном морщинистом лице, с побелевшими от времени крыльями. А затем – дерево. Оно было странным и неживым, как будто сплетенным из свинцовых стержней. Ствол – сросшиеся спирали, серые и тускло блестящие. Ветви – словно нанизанные на твердый каркас металлические бруски. Листья, маленькие и большие кубические кристаллы, неведомо как держащиеся на ветвях. В одном месте ствол треснул, раздался в стороны, и там…

Лан-Ару было больно смотреть туда, и он взглянул на сидящего под деревом старика. Тот хищно улыбнулся.

– Пришел, а?

Ийлур вспомнил, как полз в гору, стряхивая с ноги назойливого элеана. Нитар-Лисс говорила, что это самый настоящий сын Санаула, побери его Шейнира…

– Что тебе опять нужно в моем сне? – спокойно спросил Лан-Ар. Меч он продолжал держать в руке. Мало ли что взбредет на ум такой древности, как сын Покровителя?

Элеан продолжал сидеть под деревом на корточках.

Сквозь грязные тряпки просвечивало тощее, по-стариковски дряблое тело. Он молчал и, казалось, с сомнением разглядывал Лан-Ара.

– Это не я лезу в твой сон, – наконец прошипел старик, – это ты лезешь в мой Лабиринт. Это ты, в конце концов, хочешь взять то, что не может принадлежать смертным. Да ты попросту сгоришь, как только прикоснешься к сокровищу!

Ийлур покачал головой:

– Если я сгорю, к нему прикоснувшись, зачем же ты тогда его охраняешь?

И тут старик разозлился. Он подскочил, шагнул к Лан-Ару, но, вдруг опомнившись, попятился к стволу дерева.

– Недоумки! Вы оскверните Око, и оно погибнет… Неведомо, сколько лет пройдет… прежде чем… вырастет новое…

Элеан подпрыгивал, размахивал сухими и немощными уже руками, брызгал слюной и выкрикивал проклятия.

Лан-Ар не стал его слушать: щурясь, смотрел на дерево, на трещину в стволе… Око Сумерек ждало его там, играя темными гранями. Это было удивительно и странно – Темный кристалл, а внутри все равно заключен свет. Сумерки, одним словом. Черное и белое, слившиеся воедино, вечное сомнение и смятение, и только смертному решать, что именно он видит в час Санаула: разбавленную тьму или замутненный свет.