Рихтер - Хроники Торинода: вор, принц и воин

Ольг всегда любил путешествовать один. А если со спутником – то с таким же бывалым воином и странником. Тогда можно было гнать, не щадя себя и очутиться там, где нужно, гораздо раньше намеченного срока. Сейчас же, с Элиа, который даже в седле умудрялся держать раскрытой книжку, а когда не читал, то любовался окрестностями, они, по мнению тана, плелись как улитки.

Так что, на полях уже дотаивал снег, а до моря, по подсчетам Ольга, было еще недели две такого пути.

Сейчас же они дошли до города, на карте обозначенного как Келон. Крупный торговый город располагался на месте слияния великой Раниен с двумя небольшими притоками: бурлящей холодной Краен, и тихой Межи.

Они увидели это слияние сверху, с высокого обрывистого берега и застыли, пораженные красотой. Слева, на берегу неторопливой узкой Межи, виляющей среди заливных лугов, блистали крыши келонских домов. Прямо перед ними раскинулась сама полноводная Раниен, по которой, ломаясь, плыли грязно-белые льдины.

А на обрыве, рядом с ними стояла одинокая небольшая башня из серого камня. Элиа дернул Ольга за рукав:

– Что это?

Тан кинул взгляд на небольшую по сравнению с наритскими, башню и ему, в отличие от Элиа сразу все стало ясно. На земле, на равном расстоянии друг от друга располагались каменные круги – остатки фундамента.

– Здесь была сторожевая крепость, – сказал он,- Видишь бойницы для лучников? Остальные башни разрушены, и крепостную стену тоже кто-то сломал. Наверное, завоеватели,- произнес Ольг и сам пожалел, что заговорил об этом. Элиа судорожно схватился за его руку, и тан понял, что он тоже сейчас воочию видит сцену нападения.- А может,- добавил он,- Крепость стала не нужна, и местные житель растащили стену и башни на камни для своих заборов.

И в этом тоже был свой смысл: Келон был большим городом с хорошо обученными воинами – вряд ли кто-то рискнул бы напасть на него, не боясь резкого и немедленного отпора. К тому же, Нарит был расположен поодаль от городов и других замков, а от Келона недалеко и до моря, и до столицы.

– Да,- поспешил согласиться Элиа,- Скорее всего так и было.

– Пироги!- громко кричал зазывала,- Пироги с мясом, с рыбой, с грибами! Горячие, только из печки! Пироги!

Кларенс открыл глаза и вдохнул полной грудью запах только что испекшихся пирожков с грибами. Хотелось пить, а еще больше есть. Но никто ему, бездомному бродяжке, пирогов бы не дал. По крайней мере, не здесь, не в этом городе, где каждый торговец знал, что такие вот маленькие бродяги норовят не только вчерашний пирог с прилавка стянуть, но и кошель с пояса.

Денег у Кларенса было две медные монеты – их самое большое хватило бы на кружку горячего чая в одном из задрипанных кабаков Келона. Он подкинул их в воздухе. Монетки, тоскливо зазвенев, улеглись обратно в грязную ладонь.

В животе что-то заурчало, и Кларенс решительно поднялся на ноги, запахнул на себе нетеплую оборванную куртку, и выбрался из своего жилья. Его жилищем был закуток в тупике одной из торговых келонских улиц, наполненный тряпьем и мусором. А сам Кларенс был одним из многочисленной орды бродяг, которые есть в любом крупном городе, особенно, если город этот славен своими торговыми делами. Только вот Кларенс, в отличии от большинства этих людей, был одиночкой. За что и платился тем, что не каждый день ел и пил. В больших ватагах всем доставалось хоть по кусочку.

По улице, полной лавок и трактиров, двигалось большое количество народа: здесь были и горожане, вышедшие запастись продуктами, и крестьяне с окрестных деревенек, приехавшие на людей посмотреть и себя показать, и купцы со всех концов страны. Но у крестьян брать, как известно, было нечего, а горожане слишком хорошо знали, что может натворить такой вот оборванный бродяжка.

Кларенс уже подумывал уходить на другую улицу, когда увидел их. Двое мальчишек шли по мостовой. Один из них, помладше него года на два, держал в руках поводья огромного черного коня. Он озирался по сторонам круглыми карими глазами и о чем-то спрашивал у второго.

Второго парня Кларенс заприметил еще раньше, ибо на поясе у него, весело подпрыгивая при движении, висел большой кошель из черного бархата. Парень лет семнадцати был высок как взрослый мужчина, у него были темные волосы, пронизанные сединой и хмурые серые глаза. А еще, с сожалением заметил Кларенс, за левым плечом у него чернела крестовина тяжелого танского меча, который и взрослые-то мужчины поднимают с трудом.

Мне нужно выживать, с отчаянием напомнил себе Кларенс. И пошел вперед.

– Ольг, смотри,- Элиа показал на красивую вывеску,- А что здесь продают?

На вывеске изображена была прекрасная женщина, смотрящаяся в зеркало. Ольг усмехнулся:

– Это не лавка, Элиа. Здесь женщинам делают разные красивые прически,- он заглянул внутрь и рассмеялся,- И бреют бороды мужчинам.

Элиа с любопытством глянул в открытую дверь – на лице появилась гримаска:

– Фу! Не хочу, чтобы у меня была борода.

– Ничего уже не поделаешь,- сохраняя серьезный вид, сказал Ольг. В глазах блеснула лукавинка,- Запомни, где находиться, может, пригодится в будущем.

– Да иди ты,- сердито, как ежик фыркнул Элиа.

Ольг тоже рассматривал вывески всех местных лавочек, но не взахлеб, как Элиа (тот все на свете делал взахлеб), а искоса, не забывая примечать все подозрительные лица, что мелькали в толпе.

Из-за угла стремительно выбежал какой-то оборванец и с налету врезался в Ольга. Элиа даже не успел понять, как и что произошло, а тан уже скручивал руки бежавшего ему за спину, пока тот не попросил:

– Пустите!

Голос был мальчишеский, ломающийся. Элиа недоуменно взглянул на Ольга:

– Ты чего? Ему же больно!

– Пусти, сволочь танская, больно же! – заорал оборванец во все горло. Ольг лениво, как большая кошка, зевнул.

– Мой отец,- спокойно сказал он,- Был мудрым человеком. Однажды его обокрал такой же босяк. Через день вора обнаружили на том же месте с отрубленной правой рукой. А какие наказания применяются в этом городе за воровство?

Кошелек Ольга, так и не снятый с пояса, тихо звенел, и Элиа понял.

Воришка был старше него года на два: высокий, нескладный, худой как скелет. Всклоченные волосы неопределенного цвета лохмами падали на высокий лоб, а зеленые глаза на грязном лице… в глазах было отчаяние и боль, каких Элиа еще не видел.

Ольг, не напрягаясь, прижимал его к мостовой, выслушивая потоки дикой брани, которыми поливал его мальчишка. Наконец, тот замолк, тяжело дыша, и тан сказал, презрительно глядя на вора:

– Элиа, зови стражу. С этим возиться – только руки себе марать. А нам еще надо в кузницу зайти.

Зеленые глаза вора подростка ненавидяще смотрели на тана: он все еще упрямо вырывался, хотя давно уже понял, что из этих железных рук никуда не сбежишь. Стражники изобьют его, понял Элиа. А может и убьют, чего жалеть этих никчемных, что грабят и своих, и чужестранцев.