Рихтер - Хроники Торинода: вор, принц и воин

– Элиа, пошли!- окликнул мальчика старший, что так легко раскидал двух сильных, обученных бить, мужчин. Кларенсу почему-то казалось, что он и восьмерых победит не запыхавшись.

– Погоди.

У Элиа были добрые руки. Кларенс в полузабытьи чувствовал, как он обрабатывает его царапины. Как странно, командует им Ольг, но Элиа все равно делает, как считает правильным. Как странно… Темнота обволакивала его со всех сторон, и Кларенс проваливался в черную бездну, не имеющую названия.

Откуда-то издалека доносились голоса.

– Ольг, он, кажется, потерял сознание. Что делать?

– Отойди-ка, – ответил второй голос. Кларенс почувствовал, как кто-то с силой бьет его по щекам, и открыл глаза. Даже ранний весенний вечер показался ему нестерпимо ярким. Над ним склонилось тонкое лицо с сердитыми серыми глазами,- Ты когда ел в последний раз?- спросил тан Ольг.

Кларенс попытался вспомнить, но не смог и покачал головой:

– Давно.

– Как давно?- разозлился Ольг,- День, два, три?

– Не знаю,- каждое слово давалось ему с неимоверным трудом, будто он не говорил, а мешки на пристани таскал,- Не помню.

Элиа тихонько охнул. Ольг поднял Кларенса, легко, как тряпичную куклу взвалил на плечо и понес к Дону.

– Держись крепче, – приказал он,- Элиа, не отставай. Черт, полдня в этом дурацком городе, а уже опять нашли приключения на свою голову.

Кларенс покачиваясь, сидел на спине огромного коня. Он хотел спросить, куда его ведут, но сил не хватило даже на это. Голод, отчаянный бег, драка – все навалилось разом. Он мог лишь надеяться, что его ведут не к городской тюрьме, и не до ближайшего патруля стражников, которые воров совсем не любили.

В Келоне за доказанный случай воровства в первый раз били плетью, во второй – кнутом, а в третий – вешали на городской площади.

На спине Кларенса уже были и тонкие шрамы от плетки и толстые, незаживающие рубцы от ударов кнутом.

Ольг долго смотрел на шальные язычки пламени, танцующие в камине. Что я наделал, спрашивал он сам у себя, но ответа не находил. Спас вора и обормота, а ради чего? Все равно завтра, как только они с Элиа уйдут из города, этот Кларенс снова вляпается в какую-нибудь историю…и виселицы ему тогда не избежать. А мальчишка младше него на год, а то и на два.

В Нарите, вспомнил он, никто не голодал. Да, было сложно, все-таки, болота вокруг, но крестьяне выращивали хлеб, охотники охотились, мастеровые делали посуду, оружие, одежду. Любой нищий странник, придя в замок, мог рассчитывать на работу и на свой верный кусок хлеба.

Отец, отец…Что же ты не научил сына как правильно поступать в таких случаях, когда долг и совесть по разные стороны от твоей души. Когда умом понимаешь, что нет тебе дела до подростка-безнадеги, которого видишь второй раз в жизни, и который тебя же и пытался ограбить, а сердцем…

Нет, твердо решил Ольг, второго бесприютного котенка на моей шее не будет. Хватало хлопот с Элиа, который и ложку самостоятельно не поднимет.

На кровати за его спиной заворочался Кларенс. Он и не спал: Ольг чувствовал, как тот сверлит его взглядом. После того как мальчишку накормили, он все порывался что-то сказать, но тан не давал ему такой возможности. Он ничего не хотел знать. Элиа, следуя его примеру, в кои-то веки тоже помалкивал, хотя его и жгло любопытство.

Кларенс все так же пристально смотрел на него.

– Ну?- невыразительно спросил Ольг.

– У тебя что, глаза на затылке?

Ольг ничего на это не ответил. Не объяснять же сейчас, что настоящий воин видит не только глазами, а всем телом.

– Почему ты меня спас, я ведь тебе не нравлюсь?- спросил Кларенс. Что ж, хотя бы честно. Ольг усмехнулся:

– Оттого, что дураков жалею. Будь я на твоем месте, эти двое меня бы ни за что не нашли.

Честно говоря, он не представлял себя на месте Кларенса. Не потому, что презирал воровское занятие, а потому что в любом деле привык добиваться совершенства. А Кларенс ничего толком сделать не мог – даже украсть.

Наверное, он почувствовал такое к себе отношение и заткнулся. Ольг зевнул и лег спать.

Келон уже пропал за поворотом, когда Элиа спросил, глядя на грязную дорогу:

– Что теперь?

Дон шел медленным шагом и Ольг, залюбовавшись синим небом над собой, ответил не сразу.

– Едем к морю,- сказал он,- Ничто не изменилось.

– Я спрашивал не о нас,- признался Элиа.

Кларенса они оставили в Келоне, дав ему немного золота из неприкосновенного запаса (того, что подарила Кирен). Ольг был против, но так решил Элиа, объяснив, что данное в дар должно приносить добро. Впрочем, тан ничего не говорил: он и так сделал больше, чем сам от себя ожидал. Если Кларенс поймет все правильно, то, возможно, изменит свою жизнь к лучшему. Если нет – о каждом беспокоиться, так еще и голова заболит.

Элиа, привычно осознав, что Ольг ничего сейчас ему не ответит, уставился на дорогу. Но видел не ухабы и ямины, а как всегда мечтал. Только мечты теперь были не о приключениях и путешествиях, а об уютном доме, где в очаге всегда горит гостеприимный огонь и слышится веселый смех.

Вспомнилась песня, спетая когда-то Рином…

Все время расставляет по местам,

И вновь мы, от спокойствия устав,

Выходим за Надеждой и Мечтой

В дорогу. А они кричат "Постой".

– Ты обещал научить меня сражаться,- напомнил Элиа. Ольг саркастически хмыкнул:

– Прямо здесь начнем?

– Нет, конечно,- Элиа не уловил иронии,- Но может быть на ближайшем привале?

Ольг даже присвистнул от неожиданности.

– Ты же не любишь драки и сражения. По крайней мере, мне так показалось из твоих слов.

Элиа вздохнул.

– Не люблю,- признался он,- Ненавижу. Но я кое-что понял.

Ольг с трудом удержался от ядовитого замечания, но все-таки спросил:

– Это что же?

– Люди почему-то не уважают добро или мудрость. Только силу. Ну, не все люди, конечно…но большинство. Каждый, кто сильнее других, кто лучше сражается, тот считает себя выше других. Я не о тебе сейчас говорю. Но ты же видел этих, которые избивали Кларенса… И тех, кто разрушил наш Нарит. Они сильны, но против кого? Против детей и женщин,- Элиа на секунду замолчал, а потом сказал со страстностью, удивившей его самого,- Я хочу быть сильнее их, но не для того, чтобы нападать, а для защиты. Я не хочу, чтобы кто-то убивал моих близких только потому, что он выше ростом и обучен воинскому ремеслу. Я не хочу, чтобы в мире царило право Силы!

Ольг выслушал его с грустной улыбкой.

– У тебя нет близких, Элиа,- сказал он, зная, что эти слова покажутся мальчику жестокими. Но ведь это было правдой, возразил он сам себе.

А еще, сказал Ольг, что бы мы ни делали, нам этого не изменить. А хуже всего, что и я привык уже пользоваться тем малым, что мне доступно. Я умею убивать – и убиваю, только потому, что делаю это лучше других.