Вера Камша - Сердце Зверя. Том 2. Шар судеб

– Уйди, – попросил Фельсенбург, – у меня ничего нет…

Кошка не поверила, а возможно, она была бескорыстна. Тяжело взгромоздившись на лейтенантские колени, тварь умело боднула Руперта под челюсть и заурчала еще громче. Когти шутя проникали сквозь сукно, впиваясь в беззащитное тело. Руппи помянул Леворукого. Подданная оного не обиделась, продолжая самозабвенно топтаться по гостю и не забывая оставлять на многострадальных штанах длинную шерсть.

– Я рад видеть вас гостем Адрианклостер, – раздалось за спиной. Лейтенант обернулся, потревоженная кошка сжала когти, но приглянувшийся ей человек все равно вероломно поднялся. Затекшая еще в нише поясница немедленно заныла, зато пушистая колючка шмякнулась на пол, тонюсенько мявкнула и немедленно принялась путаться в ногах.

– Простите, – извинился Руперт перед хозяином, – кошка…

– Вижу, – кивнул тот, и Фельсенбург по алому льву на стальной цепи узнал аббата. Рядом стоял давешний монах. Не Орест, а второй, постарше.

– Мы благодарны вам за доверие, лейтенант, – произнес он, и Руппи понял, что опознан окончательно и бесповоротно.

– Мне больше ничего не остается.

– Сейчас – да. Но вы сделали свой выбор раньше, я благодарю именно за него. Давайте присядем.

Руппи покосился вниз. Кошка продолжала изнывать от любви. Еще один монах попытался подхватить красотку, та оскалилась и замахала передней лапой.

– Любопытно, – заметил адрианианец. – Очень любопытно.

Четверть второго… Если верить полковнику, призраки еще могли появиться, но дожидаться Робер не стал. Желание закончить ночь у Марианны сделалось неистовым, и все же Иноходец отправился к его высокопреосвященству. Он не собирался скрывать приказ Алвы от Левия, но сперва хотел убедиться, что сам не отыщет ничего. Убедился.

Высокое крыльцо, мирное золотистое мерцание в окнах третьего этажа… И вновь дверь распахнулась прежде, чем Эпинэ преодолел последнюю ступеньку. Обитель была не такой уж и сонной, просто ее населяли совы, а совы – твари бесшумные.

– Его высокопреосвященство?

– Примет вас незамедлительно.

Знакомый запах шадди и аромат жасмина. Большой букет на зарешеченном окне, а рядом распласталась зеленоглазая жуть. Прижатые уши, кончик хвоста мечется из стороны в сторону. Кошка молчит, зато Клемент оглашает кабинет его высокопреосвященства громкой жалобой.

– Одну минуту! – Левий подхватывает Альбину под пузо и передает плечистому монаху. Новый секретарь не похож ни на ангела, ни на агнца, но, случись что, сможет таскать мешки и драться. Хорошая замена. – Я полагал, вы придете один.

– Понимаете, крысы очень многое чуют…

– Кошки чуют больше. – Кардинал уже колдовал над шадди. – Ваш зверек очень рисковал. Альбина не голодна, но она помнит свое предназначение, к тому же у нее нет выбора. У нас, насколько я понимаю, тоже.

– О чем вы?

– О том, что нам остается рассчитывать лишь на себя. Что ж, это даже приятно. Садитесь и пейте. Не знаю, как быть с вашим приятелем. Кошке сюда не пробраться, но крысы не ищут дыр, они их создают. Вы обещали мне какие-то новости…

Знает. Неважно откуда, но знает. Обмануть кардинала непросто, даже при сожженном Агарисе. Его высокопреосвященство лучше иметь в союзниках. Как и достославного из достославных, но союзники незаметно становятся близкими людьми. Приходишь по делу, а понимаешь, что просто рад встрече. Если б не Марианна, они бы с Левием проговорили до рассвета, но рассвет лучше встречать в постели и не в одиночестве.

– Ваше высокопреосвященство, мне остается только выпить шадди и откланяться. Вы все знаете лучше меня.

– Не равняйте меня ни с Создателем, ни с невеждой. Лишь первый знает все, и лишь второй так полагает. Итак, что я, по-вашему, знаю?

– То, что нам запрещено переходить Кольцо Эрнани, как если бы в Олларии была чума.

– Любопытно. – Левий отодвинул лежащую на столе книгу. Это была история падения Агариса. Первого падения. – Я об этом ничего не знал.

– Вы же только что сказали, что мы можем рассчитывать лишь на себя.

– Не знать не равнозначно «не думать». Раньше мы не получали известий, потому что так решили Валмоны и Фома, а купцы не везли товар, потому что их грабили. Теперь мы больше не Талигойя, мы снова Талиг. В Олларии не хватает очень многого, но здесь есть деньги и ценности. После восстановления порядка сюда не могли не хлынуть негоцианты, а их нет. Нет и известий, которые я бы обязательно получил, если б в Олларию разрешалось въезжать частным лицам, значит, это вновь запрещено. Кем? Либо Ноймариненом, либо Алвой, но я не вижу в этом смысла, разве что Алва пытается сохранить эсператистскую церковь и при этом не рассориться с морисками. Увы, это представляется неубедительным даже мне. Ваша прогулка как-то связана с искомой чумой?

– С предположениями Эрвина… графа Литенкетте. В Бергмарк есть что-то вроде суеверия. Там обращают внимание на любые странности… Они считают их знамениями.

– А знамений хватает, – задумчиво произнес Левий, – и самое явное – разгром Агариса. Святой град не знал святых, настоящих святых, а не тех, кого назначал таковыми конклав. Святой град рос как вздумается, и вместе с ним рос порт. Золото влечет золото и кровь, а не милосердие и не разум… То, что случилось, означает одно – церкви следует вернуться к гробнице Эрнани и очиститься от скопившейся скверны. Это будет возможно, если в войне победит Талиг, а в Талиге возобладает здравый смысл.

– Талиг и эсператизм? – растерялся Эпинэ.

– Именно. Олларианство – каплун. Оно бесплодно и не знает ни чудес, ни истинной святости. Это удобно, пока сильны владыки мирские, но стоит им пошатнуться – не уцелеет ничего. Эсператизм, изначальный эсператизм, полон смысла, но его надо вернуть. Это мог бы сделать единственный уцелевший магнус, но казненный морисками конклав в глазах верующих обрел то, чего ему не хватало последние годы. Святость. Покинувшего Агарис перед нашествием магнуса Славы, как бы прав он ни был, объявят либо отступником, либо трусом. Непричастные несправедливы, и чем дальше они от выбора, тем большего они хотят от выбравших. Аристиду никогда не стать Эсперадором. В отличие от меня.

Зашуршало – Клемент выбрался из-за пазухи и принялся обследовать стол. Робер видел, но мер не принимал, пытаясь переварить услышанное. Левий помог – вытащил свою настойку.

– Покорять мир готовы не только анаксы, – заметил он, – но я не собираюсь объезжать чужих лошадей. Этот конь мой по праву, и ему место в талигойской конюшне. Вы мне поможете?

– Да, – пообещал Робер и, вспомнив про Альбину, ухватил его крысейшество за шиворот. – Но что мы станем делать с чумой?

– Мы? А с чего вы взяли, что чума внутри Кольца, а не вне его? Святой Эрнани считал неправильным разделять Святой престол и имперский. Он перебрался в Кабитэлу и окружил ее кольцами аббатств и обелисков. Рискну предположить, что император знал про то, что мориски называют скверной, а вы – чумой. Ее попытались пронести сюда, но Кабитэла сбросила чуждое, как Моро сбросил Альдо Ракана. Беременность королевы, неуязвимость Алвы, гибель лжеанакса и большинства агарисских пришельцев – все это звенья одной цепи. Кабитэла хранит тех, кто ей угоден, и избавляется от зачумленных.