Анджей Ваевский - Тринадцатая стихия

– Хватит дурить, девочка моя, ты ждешь ребенка… нашего ребенка, – радостный шепот и россыпь поцелуев по щекам, по плечам. Он даже задрожал, зарываясь лицом в ее волосы. Никогда еще его ладони не были такими ласковыми, так бережно не прикасались. На мгновение Тари показалось, что Аш сиял. Мягким теплым солнечным светом. И согревал ее.

– Как? Как такое возможно? – она растерялась. Новость была слишком неожиданной: девушка ни разу не задумалась о том, к чему могут привести их горячие ночи… и не только ночи.

– Конечно, возможно… я удивлен, что это случилось только сейчас. Столько времени вместе, – в голосе Аша дрожала, пела радость. Тари внезапно поняла, что он давно ждал этого… хотел. И всё еще не могла осознать, радоваться ей, или огорчаться. Было в этом что-то… теплое. Она тревожно прижалась к сумеречнику, пытаясь разобраться в собственных чувствах. А он так нежно целовал ее волосы, что хотелось плакать. Было что-то неосознанно-светлое в понимании того, что между ними протянулась такая нерушимая связь. И вдруг невидимая удавка захлестнула шею, сдавила, не позволяя дышать.

«Он чудовище, зверь! Опасный дикий зверь! Никогда, нет, никогда ребенка от него!» – Тари задыхалась: кошмар случился наяву, дурной волной захлестывая эльфийку, отравляя все то, что только что согревало, дарило надежду на призрачное счастье. Острые клыки рвали ее тело, распарывали живот. Поток невероятной боли захлестнул девушку и она потеряла сознание, безвольно обмякнув в руках Аша.

Когда Тари очнулась, Аш сидел рядом на постели и гладил ее по волосам. И что-то мягко говорил тревожным теплым голосом. О том, что не нужно так волноваться, что всё будет хорошо. Эльфийка зажмурилась, чтобы не видеть его лица. Ей хотелось никогда не размыкать век, не смотреть в эти янтарные глаза. Но еще больше она боялась увидеть, когда они становятся серыми. Потому что тогда она могла бы поверить, что он не чудовище. Опасная доверчивость. Мысль о том, чтобы родить ему ребенка, ужасала. Это было начало кошмара наяву. Что-то неправильно-непоправимое чувствовалось во всем этом. Девушка сама себя не понимала. Ведь первым откликом на услышанное была радость. Хрупкая, зыбкая, неясная, но все же – радость. В какой-то момент Тари показалось, что она раздвоилась, и эти две ее части чувствуют и понимают все по-разному. Противоположно. И та часть, что ненавидела друида, сейчас взяла верх, победила ту, которой хотелось согреваться в его глазах. Даже серых. Именно серых.

В воспаленном мозгу эльфийки начал зреть план, как избавиться от этого ребенка, который пугал еще больше, чем его отец. В кошмарные сны добавились видения о том, как маленькое чудовище разрывает ей живот, выбираясь наружу. Тари начало казаться, что она сходит с ума. Желание избавиться от едва зародившейся жизни превратилось в манию. Она уже лгала напропалую, пытаясь выкроить время, чтобы меньше находиться рядом с Ашем. Он лишь обеспокоенно качал головой, пытался ее угомонить, утешить… и потакал ее капризам.

Она дождалась дня, когда сумеречник ушел в город. Он не хотел оставлять ее одну, но Тари сделала милое личико и уверила, что с ней все хорошо, и очень хочется вот тех южных фруктов, которые эльф приносил в прошлый раз. Девушка уже успела увериться, что подобные капризы друид выполнял беспрекословно. Ей просто необходимо было, чтобы он ушел. Необходимы были эти три дня. Лихорадочно соображая, что этого времени должно хватить. Разум был поглощен страхом перед зародившейся в ней жизнью. Сомнений не осталось.

Чугунок с зельем вскипел быстро. Тари разбиралась в травах, как и любая эльфийка. У женщин всегда были свои секреты от мужчин, и этими секретами, зачастую жуткими, они делились с малых лет. Девушка знала, что ей нужно делать. Душица, огуречная трава, немного кислицы, забить вкус – и отрава готова. Зелье остыло, и Тари, давясь крупными глотками, выпила всё до капли. И быстро, пока не начало действовать, убрала все следы. Не совсем ясно представляя, что совершает, она инстинктивно следовала за своим страхом. Всё должно было выглядеть случайностью. Ну, приболела, ну, случилось. Не такая уж и редкость. Да и тело могло не принять ребенка, ведь они же разные, она и сумеречник. Она уже придумывала, что скажет. И отчаянно заглушала кричавший где-то в глубине голос, что так нельзя, что это не исправить, и что она этого не хочет. Невозможность оградиться от поглотившего ее душу ужаса.

Предчувствие беды гнало Аша с такой силой, что он не чувствовал земли под ногами. Настороженный, пропитанный болью вой волков отдавался гулким звоном в голове. Он слышал его, даже не находясь в лесу. И бежал, проклиная собственную беспечность. Летел, перемахивая с ветки на ветку, не думая ни о чем. В груди тревожно билось. Ядовитой гадюкой свилось предчувствие, не давая дышать, острыми лезвиями кромсая душу эльфа. «Тари!»

Она лежала на полу рядом с кроватью. В луже крови. Не крик – надрывный вой разорвал тишину когда-то уютного дома. Аш никогда так не кричал. Лихорадочно прижимая к себе хрупкое тело.

– ТАРИ!!!

Она была еще теплой. Сквозь собственный крик Аш не сразу почувствовал слабое биение сердца. Тари была жива. Еще жива. Промедли он хотя бы час, и она истекла бы кровью. А сейчас ее всё еще можно было спасти. Он выложился весь, отдал всю силу на то, чтобы вернуть свою Тари. Золотое сияние разлилось по ее телу, спасая, возвращая назад ту, которая уже почти ступила за край, откуда нет возврата. Он выхватывал ее из цепких лап смерти у последней черты. Успел. Ножницы, разрезающие жизненный путь, щелкнули мимо. И злой яростный рык невидимому кому-то в устах того, кто жадно стискивал в объятьях ту, что стала дороже жизни.

– Не отдам! – Аш оскалился в никуда, прижимая возлюбленную к себе,

– Даже тебе не отдам! – и кто-то незримый на той стороне бытия содрогнулся, столкнувшись с этим взглядом янтарных глаз.

Она очнулась лишь на следующий день. И первое, что увидела, были воспаленные покрасневшие глаза. Ее ладонь покоилась в дрожащих пальцах Аша. Он натянуто улыбнулся, неумело пряча тревогу во взгляде. Несложно было догадаться, что он провел не один час вот так стоя на коленях у кровати и держа руку Тари в своей.

– Тари. Моя Тари. Святые небеса, ты жива, – она оказалась в его объятьях,

– Девочка моя, я не отойду от тебя больше ни на шаг. Прости меня, это моя вина, я был слишком беспечен, – бесчисленные поцелуи посыпались на лицо, шею, плечи. Тари не совсем понимала, что происходит. Она не знала, чего стоила ее выходка. Даже не догадывалась, что по собственной глупости, пойдя на поводу у страха, едва не убила себя, и каких усилий стоило Ашу вырвать ее из объятий смерти.

– Аш? – неуверенно позвала она сумеречника.