Сэй Алек - Игра сэра Валентайна

-- Что, все? -- прохрипел он. -- А где Великий Кормчий?

-- Да вы, барон, совсем озверели? -- Лазарь устало привалился рядом к фальшборту. -- Вы ж ему полчерепа снесли. Вон, посреди палубы валяется...

...Виризг подхватил очередное ведро, не обращая внимания на ломоту во всем теле. Отдыхать потом. Потом. Если не отправимся кормить рыб прямо в гавани. Было бы досадно.

Стычки между солдатами обеих армий продолжались в течение всего дня и большую часть ночи, однако ни одна из сторон не решилась начать генеральное сражение. Сепахасалар и Гемаль опасались удара в спину от своих же, и, как выяснилось -- совершенно правильно делали. Ночью несколько отрядов снялись со своих позиций и перешли на сторону Ильяса и Арслана.

Мятежные же принцы только этого и дожидались, тоже ненапрасно.

Ближе к утру Гемаль, видя что противник уже почти сравнял качественное превосходство, по прежнему сохраняя превосходство численное, скомандовал отступление и укрылся за стенами Аксара, опасаясь окружения и разгрома.

Выспавшиеся, наконец-то, ени-чери встретили факт отступления врага радостным улюлюканьем и шутками в адрес Гемаля и Турман-паши тер Месри, по поводу их морального облика, матерей, и свиноголовых богов, которым эти двое поклоняются.

Когда восторги в лагере Арслана и Ильяса несколько поутихли, командование отдало приказ сворачивать лагерь и двигаться на столицу султаната. К вечеру Аксар был взят в плотную осаду.

Конечно же, Гемаль с Великим Везиром, разослали во все стороны посыльные суда с повелением сатрапам и полководцам немедленно прибыть им на помощь, однако когда их следовало ожидать, да и следовало ли вообще, никто, разумеется, не знал.

В самом городе, где продовольствия и воды в должном количестве заранее не запасли, факту осады никто не обрадовался, кроме купцов. Цены на еду и воду взлетели моментально, что привело к нескольким бунтам и погромам, которые замордованная в предыдущие дни стража едва-едва успевала пресекать.

Часть наиболее пережарившихся на горячем имладонском солнце голов, традиционно обвинила во всем чужеродцев, и пошла громить Холодный квартал.

Предупрежденные о возможных вариантах развития событий Годригом, северяне заперли ворота и встретили, предводительствуемую дервишем Ахметом ан-Гапани, толпу стрелами. Подоспевшим на помощь купцам стражникам осталось только разогнать остатки бузотеров, и торжественно повесить на ближайшем доме раненного в ногу дервиша.

На сем, случившемся ближе к вечеру событии, все вроде бы как, до поры-до времени и успокоилось, однако даруге Аламас-хан к тому моменту от злости успел выдернуть у себя половину бороды.

Тем временем, по другую сторону городских стен жизнь также била ключом. Установление осады, даже не столь крупного, как Аксар, города, дело всегда хлопотное, полное тревог и превратностей -- особенно если гарнизон отнюдь не горит желанием попасть в осаду, а осаждающая сторона даже не мечтает о грабеже (или мечтает, но знает, что командиры не дадут) и планирует взять город с наименьшим для него уроном.

После спешного марша к столице Имладона, армия мятежных принцев занялась не только обустройством своего лагеря, но и установлением рогаток с рытьем траншей, дабы максимально усложнить жизнь осажденным. Те устраивали вылазки, кавалерийские контратаки и прочие гадости осаждающим. Впрочем, на крупномасштабный бой ни на одном участке Турман-паша не отважился, и к закату стратегическая инициатива оставалась в руках Ильяса и Арслана.

Печалить в настоящий момент старшего из принцев могло только то обстоятельство, что установить полную блокаду Аксара и тем прекратить в него подвоз продовольствия, без флота возможным не представлялось. Таким образом, просто сидеть и ждать, когда столица упадет в его руки, словно переспелое яблоко, было бесполезно. Штурм был неизбежен. Ильяс в такие тонкости не вдавался, удовлетворившись ролью "знамени" повстанцев.

Тем временем среди высших командиров осажденных шли жесткие прения. Принц Гемаль, также понимавший неизбежность штурма, предложил открыть арсеналы и раздать оружие народу, однако Великий Везир, сепахасалар и султанша Фируза выступили категорически против, опасаясь бунта. Спрошенный по этому поводу о его мнении даруге, который уже даже злиться был не в силах, мрачно зачитал по памяти сводку происшествий за день, и вопрос был окончательно закрыт.

К закату случилось еще одно событие, не менее важное с точки зрения истории. Скончался султан Джимшал, о чем громогласно было объявлено во всех храмах и на всех площадях. Горожане понимающе кивали и перешептывались.

Во вчерашней морской баталии Мидар тай Зарив получил в лицо чем-то тяжелым и теперь "щеголял" с заплывшим левым глазом, вокруг которого разлился великолепный фиолетовый отек, перетекающий на переносицу и часть щеки. Чувствовал себя Крокодил султана весьма неважнецки, однако в сложившейся оперативной обстановке о том, чтобы спокойно отлежаться с боевым ранением и мечтать не приходилось.

Явившийся на утренний прием -- хотя тут уместнее было бы сказать, по утреннему приказу -- к командиру бар-заленской эскадры сэр Валентайн чувствовал себя ничуть не лучше. Лицо его в бою не пострадало, чего нельзя было сказать о всем остальном теле. Перетружденные и отбитые неоднократными падениями и ударами мышцы нестерпимо ныли, неглубокие но многочисленные ранения саднили, да еще растянутая при высадке в порту лодыжка болела как проклятая. Однако, в сложившейся оперативной обстановке у него шансов отлежаться и отдохнуть было ничуть не больше, чем у Мидар-паши.

-- Присаживайся, Валентайн-бей. -- возлежащий на подушках тай Зарив указал Виризгу на место с противоположной стороны дастархана. -- В ногах, говорят, правды нет. Раздели со мной утреннюю трапезу.

Не успевший позавтракать аазурец прикинул, где по мнению Крокодила султана должна располагаться правда, однако ничего не сказал, а с поклоном и кряхтением занял указанное место и взял в руки пиалу со щербетом. Солнце еще только взошло, но жара уже стояла просто удушающая.

"Как они умудряются всю жизнь жить в такой духоте и пекле, эти южане?" -- подумал разведчик, прихлебывая холодный от добавленного снега напиток.

-- Принц Байасит, да будет он славен в веках, высоко оценил твое искусство владения клинком, о Лев Севера. -- неторопливо проговорил Мидар-паша, ухватил полную пригоршню жирного плова с бараниной и отправил в рот.

-- Куда мне, недостойному, до тебя, Гроза морей, Крепостная стена Имладонских морских рубежей? -- потупился благородный Виризг, привыкший к несколько более цивилизованному поеданию жирной пищи и взял небольшой кусочек пахлавы. Несмотря на отсутствие завтрака, есть в такую жару совершенно не хотелось -- Я лишь жалкий подмастерье пред тобой, эфенди.