Александр Гуров - Ученик некроманта. Мир без боли

– Сандро, – наблюдая за работой своего ученика, обратился Трисмегист, – почему ты не хочешь использовать свой талант алхимика для того, чтобы найти киноварь и стать человеком?

– Как ты, Альберт? – с иронией спросил Сандро, добавляя к Черному Ворону кислоту и неотрывно наблюдая за реакцией, дожидаясь появления белого цвета, чтобы убедиться в том, что, вмешавшись в пережигание, не нарушил ток трансмутаций.

На свинце на краткий миг выступил белый налет, и алхимик облегченно вздохнул: риск дал положительный результат.

– Альберт, – вновь заговорил некромант, когда Белая стадия подошла к концу, а свинец в сосуде, окислившись, образовал Зеленого Льва, – ты не забыл, чем закончилась твоя попытка найти Философский камень? В Валлии появилась дыра, которую теперь называют Хельхеймом – миром мертвых. Это началось с одного друида. Вторым я быть не хочу.

– Ты жесток, – с долей обиды сказал Трисмегист.

– Во мне говорит мертвая сущность, Альберт, – и не подумал забирать слова обратно некромант. К этому времени Зеленый Лев покраснел, а винный спирт, выпарившись, уже растворил Красного Льва и в колбе остался лишь свинцовый сахар. Сандро, помня поэтапно все, что проделывал тремя годами ранее, переложил ацетат в обмазанную глиной реторту и стал его дистиллировать. Работа ненадолго смягчила алхимика и говорить он продолжил уже учтивее, хоть и едва отстраненно: – Я знаю, Альберт, тогда ты думал о благе, которое подаришь людям, а не о том, что низвергнешь мир в огонь войн и кровь смертей. Но я понял одну простую истину: мертвое знание не дарит жизнь, поэтому я не стану искать в алхимии для себя спасения.

– Ты можешь пробовать эликсиры на других… – украдкой предложил Трисмегист.

– На потомках венценосных альвов? – съязвил Сандро, напоминая друиду его историю, когда тот для пробы дал изобретенный эликсир единственному сыну Оберона и Титании, чем превратил наследника правящих альвов в лича. – Я не буду подвергать опасности других. Миру хватит Черных Вдов, пожирающих невинные души, и Драконьих скал, единственного наследия, оставшегося от магических существ.

– Да, я совершил немало ошибок… – начал было друид, но Сандро его прервал:

– И не проси меня их повторять. Я уже говорил и скажу еще раз: я не стану искать жизнь в мертвой науке.

– Амагрину Овену это удалось, он создал эликсир.

– Пусть так, – не отрываясь от Делания, буркнул Сандро. Цепью преобразований уже сменились стадии Павлина, Единорога и Пеликана, все закончилось перерождением Феникса, когда черный Дракон пожрал свой хвост и дал новую жизнь Зеленому Льву. Первый круг трансмутаций завершился, но понадобится еще один, чтобы закрепить свойства эликсира и сделать их постоянными.

– Если повезет, – продолжил алхимик, – я воспользуюсь творением Овена. Если удача отвернется, найду другой способ. Но не в алхимии, Альберт. Не в алхимии. И не будем возвращаться к этому разговору.

– Как знаешь, – буркнул Трисмегист, внимательно следя за тем, как некромант откладывает в сторону эликсир «разрыва», но не останавливается на достигнутом, а приступает к изготовлению нового зелья: подбрасывает в костер дров, прогревает на огне платиновые миски и растапливает в них снег.

– Только не уверяй меня, что зельеварение – это та же алхимия, – куце улыбнулся Сандро и закинул в миску клевер удачи, а рядом, в дорожный небольшой конденсатор, забросил клубни мандрагоры. – Как уверял в старые времена.

– Старые, но не добрые? – отозвался друид.

– Да уж, добра в моей жизни всегда не хватало.

– Не отчаивайся, Сандро…

– Я и не отчаиваюсь, – некромант не дал друиду договорить. – Я всегда, не останавилваясь, иду к цели.

– Человека делает Цель, – согласился Трисмегист, – даже не сама Цель, а дорога к ней, путь к ее достижению. Но какая она у тебя, Сандро?

– У меня много целей, – заговорил некромант. – Сперва я мечтал о том, что избавлюсь от рабства, покину Хельхейм и найду способ, чтобы вернуть себе людской облик.

– Так в чем проблема? Теперь ты свободен, дорога из Хельхейма открыта, а где искать того, кто поможет тебе вернуть людское начало, я укажу.

– Но теперь у меня другая цель – месть, месть тому, кто убил мою семью, а меня превратил в полумертвого.

– Месть – плохая цель, не имеющая созидающей силы. Она разрушает изнутри и не дает никакого развития. Месть – это утопия, которая по достижению превратит тебя в ничто.

– Но я выбрал ее своей целью и по твоему совету, буду держаться решения до конца.

– Что ж, я буду лишь рад, если Арганус проиграет эту войну. Главное – чтобы ты не потерял в ней себя.

– За это не переживай, Альберт, – заверил некромант. – Остальные мои цели никуда не исчезли. И тогда, когда расправлюсь с Арганусом, я исполню свои желания.

– Да услышат тебя Эстер и Симиона.

– Пусть слышат, – кивнул Сандро, – или заткнут уши – их слух никак не отразится на мне: я достигну успеха. А что же… какая, по твоему мнению, цель имеет созидательные корни?

– Жизнь, – не задумываясь, ответил друид. – Жизнь и любовь…

– Любовь? – переспросил некромант.

– Именно она и ведет тебя по пути добра, – согласился Трисмегист. – По крайней мере, пока. Впрочем, любовь многогранна. Иногда она заводит в такой омут, что никакие силы Тьмы не смогли бы сплести узел зла туже.

– Но для меня любовь – добро? – заинтересовавшись, уточнил Сандро.

– Для тебя – да, – подтвердил друид. – Твоя любовь к Энин держит тебя на плаву.

– Энин? Да, Альберт, огонь ее рыжих волос никогда не угаснет в моем сердце, – с трудом глотая воздух, восхищенно, но с грустью заговорил Сандро. – И еще раз да, Альберт, – в мертвом мире именно она познакомила меня с жизнью. Она, Альберт, подарила мне новую реальность, вдохнула в меня любовь, радость. Жаль, мне трудно, очень трудно выразить все эмоции словами. Просто нет тех слов, которыми можно было бы высказать все то, что творится у меня внутри, когда я представляю ее образ, когда думаю, что у нас все могло получиться иначе… А ее глаза, Альберт! В них нельзя не влюбиться. Они приходят ко мне каждую ночь, а ее голос всегда зовет за собой. И знаешь, Альберт, я бы уснул, уснул, чтобы никогда не проснуться, лишь бы видеть перед собой Энин, лишь бы быть с ней рядом.

– Тогда почему ты оставил ее?

– Из-за страха, – коротко ответил Сандро. – Из-за страха, – повторил он шепотом некоторое время спустя. – Да, из-за него. Ведь она отвергнет меня. Это неизбежно. Я не тешу себя иллюзиями и видел свое отражение в зеркале. Я знаю: красавицы любят чудовищ только в сказках, в реальности все обстоит иначе. Энин пыталась открыть мне свое сердце, пыталась, но поняла всю тщетность этой затеи. И теперь она не любит, она – ненавидит. А я боюсь этой ненависти. Боюсь ее, и поэтому убегаю.