Юрий Валин - Дезертир флота

– Угу. Знаешь, Теа, хочешь на меня тявкать – тявкай, но лучше мне в город одному на разведку сходить. Ты от людей отвыкла, Ныр и не привыкал толком никогда.

– Я тоже никогда не привыкала к людям, – пробурчала рыжая. – Враги они нам были. Я их убивала. И скрывать не буду – десяток ушей отрезала.

Квазимодо хотел спросить, как считались уши – парами или, к примеру, только левые? Но сказал другое:

– Врагов и у меня среди людей хватает. Но не все люди тебе враги только потому, что ты оборотень.

– Все, – без раздумий отозвалась рыжая. – Не врагов у меня среди двуногих нет. Разве что Лягушка да ты, Полумордый.

– Хм… Ну и на том спасибо.

– Полумордый – это не оскорбление, – быстро сказала Теа. – Я просто так думать привыкла. Я не хочу на тебя тявкать. Мне перекинуться нужно. Устала я.

– Так что ж ты не сказала? Остановились бы на пару ночей.

– Вы в город торопитесь.

– Мы?! – изумился вор. – Да это ты нас гонишь, как будто тебе там жалованье задолжали.

– Я говорю – давайте отдохнем. Да кто меня слушается? – возмутился за спиной, оказывается, слышавший весь разговор фуа.

Остановились на берегу мутной, но довольно полноводной реки. На другом берегу простирались пустоши, заросшие вьющейся колючей травой. Еще дальше темнела цепь холмов с темно-рыжими склонами. Теа ускакала на стоящий над рекой холм, Квазимодо следил, как взбирается на откос черный лошадиный силуэт с такой же черной легкой фигуркой всадницы. Фуа, не теряя времени, блаженно залез в реку. Глубина мутного потока не превышала груди, но ныряльщик быстро обнаружил присутствие рыбы. Когда Теа вернулась, на берегу уже прыгали и блестели живым серебром два десятка рыбешек.

– О, ужин будет! – Девчонка спрыгнула с коня. – Там дальше к югу две деревушки. Люди живут. Я дым видела. Полдня пути. Здесь остановимся?

– Самое место, – согласился вор. – Ныр в реке отдыхать будет. А мы ему, так и быть, с уловом управиться поможем.

Рыбу съели мгновенно. Сытый и отяжелевший фуа вытянулся возле мерцающего глубоко в ямке огня и то ли заснул, то ли притворился спящим. Смеркалось. На востоке небо потемнело, затянулось тучами.

– Кажется, гроза будет, – сказал Квазимодо. – Иди, что ли. Что ты ерзаешь?

Теа сидела, обхватив руками колени и уткнув в них курносый нос.

– Мне нужно, понимаешь? – Она словно извинялась.

– Понимаю, что здесь не понять? – удивился вор. – Раз ты лиска, должна обращаться. Что здесь странного?

– Ну, люди находят это гнусным.

– Если считаться с тем, кто из людей что думает, – так придется сразу лечь и помереть. По мне, так быть оборотнем куда лучше, чем полумордым.

– Не знаю, – пробормотала Теа. – Вас, людей, много. Целые города.

– А толку что? Режут друг друга, воюют без конца. Воруют, опять же.

– Тебе нравится быть вором? – прошептала девушка.

– Не очень. Я хотел бы поменять ремесло, да как-то не получается. Морда, видать, обязывает. Или судьба.

– Судьбу можно изменить. А породу нельзя.

– Не знаю. По-моему, у тебя хорошая порода. А про мою морду такого не скажешь. А если морда с судьбой связана, что тогда делать?

– Забыть про морду. Много ты слишком о ней думаешь. – Теа приподняла лицо и понюхала воздух.

– Что? – обеспокоенно спросил вор, поправляя ножны на поясе.

– К утру гроза начнется.

– Так иди. Чего потом мокрой как выдра бегать?

Глаза Теа насмешливо блеснули.

– Думаешь, лиска лучше выдры?

– Хм… А разве нет? Слушай, тебя «лиска» не обижает?

Рыжая пожала плечами:

– Да нет. Странно как-то. Новое слово.

Теа ушла и растворилась в темноте. Квазимодо сидел, смотрел на мерцающие под золой угли. Заворочался и сел фуа:

– Ну, сиди-сиди. Жди, а я спать буду. Под дождем спать плохо.

Квазимодо проверил лошадей. Фуа спал, придвинувшись ближе к теплой золе и завернувшись в подстилку. С востока тянуло влагой и дождевой прохладой.

Вор прошел вдоль кустов. На ветви колыхался шелковый сгусток темноты. Не одежда – дырка на дырке. Сапоги валялись на траве. Не терпелось рыжей. Вор подвесил пару ременных плетений с подошвами на нижнюю ветку – еще сгрызет кто-нибудь голодный.

Вор отошел чуть дальше и сел лицом к берегу. Вода казалась черной и быстрой. Вдалеке громыхнул гром.

Время текло куда медленнее, чем речная вода. Кусты на склоне холма замерли, ни звука, ни шелеста крыльев, умолкли насекомые – все затаилось перед грозой. Тучи ворочались уже рядом, погромыхивая, тускло сверкая молниями.

Упали на землю первые капли дождя. За спиной вора громко фыркнули.

– Погуляла? – пробормотал вор, не оборачиваясь. – Сейчас польет.

– Зачем следишь? Все равно не выследишь. – В хриплом ворчании так и виделась недовольная гримаска рыжей.

– Да я и не пытаюсь. Просто так сижу.

– Просто так спал бы. Зачем спину подставляешь? Зачем ждешь?

– Ну да – жду. Привык. Нравится мне на тебя смотреть.

Как такую глупость язык повернулся сказать? Вор закрыл глаза и ждал. Лиска молчала, смотрела в худую голую спину. Квазимодо чувствовал идущее от пушистого тела тепло.

– Глупости говоришь, – прохрипела лиска. – Соври еще, что я тебе на четырех лапах нравлюсь.

– Ну, на четырех я тебя редко вижу. Но тоже ничего. Лиской ты даже более причесанной выглядишь.

– Брехун тупой, – без злости пробормотала лиса.

Тяжелые капли дождя защелкали по земле чаще. Громыхнул над ближайшим склоном раскат грома.

– Не оборачивайся. Я перекинусь. Выше по склону пещерка есть. Прикроет от дождя.

Под редкими тяжелыми каплями вор пригнулся. Капли лупили холодом по коже – наказывали за глупость.

– Эй, Ква, заснул, что ли? – Рыжая стояла у куста с сапогами в руках. – Пошли.

Вор встал. Как быстро она перекидывается. Ему всегда казалось, что это трудно, вроде как из куколки в бабочку вылупиться. Рыжая дожидаться не стала, подхватила из травы что-то темное, увесистое и побежала к лагерю. Квазимодо рванул следом. Стук падающих капель сливался в сплошной шум. Оглушительно запахло дождем. Голенастая узкая фигурка мелькала впереди. Вор видел, как начинают блестеть омытые каплями голые ноги. Догнать девчонку удалось перед самой поляной. А может быть, Теа дала себя догнать.

Фуа возился, скатывая вещи. Увидев друзей, заворчал:

– Где вас носит? Нашли время. Сейчас смоет все.

Пещерка оказалась крошечным выступом на склоне. Возможно, нормальная лиса здесь бы и поместилась с комфортом, но ноги людей торчали наружу. Впрочем, фуа не возражал, с удовольствием шевеля перепончатыми ступнями в струях несущихся со склона воды. Квазимодо мокрые ноги особого счастья не доставляли, но в общем-то было терпимо – спина сухая, на макушку тоже не капает. Свернувшаяся калачиком между парнями Теа грела, как угли. Спала лиска крепко. Квазимодо хотелось положить руку ей на плечо, но он не решался, хотя из-за тесноты левое плечо мокло под струями. Снаружи грохотало так, что холм содрогался. Сверкали бледно-голубые молнии, сквозь сплошную завесу ливня неохотно пробивался рассвет. Теа заворочалась, положила голову на колено вору, нетерпеливо дернула рукой, заставляя обнять себя за плечи. Сейчас ее угловатая, свернувшаяся в плотный комок фигурка казалась мягкой и жутко горячей. Квазимодо понял, что думает о том, что долгой зимней ночью такой соседке по постели цены не будет. Думать об этом было, конечно, нехорошо. Какие здесь зимние ночи? Глупость. Здесь и снегу-то сроду не видали. Впрочем, думать о том, что от тебя самого плохо пахнет, – тоже глупость. Как от тебя еще пахнуть может?