Дмитрий Щербинин - Спящие боги

Во двор выводили монашек. Выстраивали их рядами. Монашки были перепуганы, но некоторые соблазнительно улыбались, и задирали рясы…

– Ну, что с ними дальше делать? – спрашивали у Творимира крестьяне.

– Отпустите их… – молвил Творимир, и тут натянутой тетивой замер.

Среди монашек была Анна. Ее лицо немного отличалось от лица той, сожженной Анны, и все же – это было именно ее лицо. Она, сильно бледная, стояла чуть поодаль, и не смела поднять взгляд.

Творимир, не чувствуя ног, шагнул к ней. Покачнулся. Прерывисто прошептал:

– Я знал… планета вновь породит тебя… раз жив я – жива и ты…

Она прошептала едва слышно, тепло:

– Что вам угодно?

– Что мне угодно? – прошептал Творимир – он задумался. – Ну, помнишь меня?..

Она быстро взглянула на него. В глазах ее не было испуга, но согревало ясное, теплое чувство. Она ответила тихо:

– Я не помню, но вам виднее…

– Черт! Ну, раз ты жива – мы такое устроим! Мы сметем всех этих бандитов…

– Что вы такое говорите? Не надо никого сметать. Ведь смятенья – это боль. А боли кругом итак много. Любить друг друга надо…

– Любить?! Да слышал, как здесь монашки любят! Особенно тех, у кого кошель потолще.

Щеки Анны залились багрянцем, она прошептала смущенно:

– Не говорите так, пожалуйста. Это святое место…

– Святое?! Да ты что, дитя малое?! Не видишь ничего?!

– Бог наш, Всесвят, всех учил детьми малыми быть. И обиды прощать, и в смирении жить.

– В смирении! – фыркнул Творимир. – Как ты здесь оказалась?!

– Меня подкинули. Добрые монашки меня выходили, воспитали. Ведь здесь есть очень благочестивые монашки.

– И что – не принуждали, ну ты понимаешь… для пополнения казны…

Щеки Анны залились еще большим багрянцем – она тепло шептала:

– Кое–кто на меня кричал, не кормили, не поили… Но я не соглашалась… Ведь это очень греховно… Но я, как и некоторые, тяжелую работу выполняла – тяжести таскала…

– Так что же ты здесь прозябала?

– Я не прозябала. Я жила. Здесь святое место. Здесь очень хорошо. Разве не чувствуете – воздух светом дышит…

– Да что ж с тобой такое?! Какое такое святое место? Обычный притон!

– Не говорите так. Не ругайтесь. Пожалуйста.

– Да ты и впрямь – дитя малое.

– Если угодно – дитя. Только, исполните ли вы одну мою просьбу…

– Да хоть миллион просьб, черт тебя подери! – Творимир нервно рассмеялся.

– Не ругайтесь, пожалуйста.

– Не стану ругаться.

– Это еще не просьба. А просьба моя: не делайте больше никому больно. Живите в смирении…

– Что?.. Ну, этих шлю… монашек мы отпустим, черт с ними… ох, извини!.. Но смиряться, по домам разойтись?! Чтобы потом по одиночке схватили, в подземелья, на пытки тащили…

– Что вы такое страшное говорите…

– Ясно. Тебе с самого рожденья мозги запудрили.

– Нет. – ответила она тихим, ровным голосом. – Мне мозги не запудривали. Я умею ложь от правды отличить. То, что истина, тому я и верю. Сердце–то не обманешь…

– А–а–а! Истина! И что же истина? Всесвят?! Этот местный, добрый божок…

– Зачем вы так…

– Ну, извини, извини. Просто в последние дни много пережить довелось. Нервы на взводе. Извини. Но ты выслушай: вот ты веришь во Всесвята, веришь, что мир плоский, и за этими горами ничего нет. Так?!

– Может и есть. Я никогда об этом не задумывалась. Может, и есть иные миры, но нам сначала надо научиться друг друга Любить. Зачем нам иные миры, пока мы друг друга Любить не научились? А вера во Всесвята нас к этой Любви ведет…

– Вера не значит – Истина! Пока от этого Всесвята больше злобы, чем Любви…

– Злоба не от Всесвята, а от людей. Им удобно его именем прикрываться, и это хуже всего…

– Да что ты – думаешь я поверю во Всесвята?! Да никогда!.. А вот я тебе скажу, что существует огромное количество миров, и практически в каждой цивилизации, на начальном отрезке развития являются некие религиозные представления. Сначала поклоняются божествам ручьев, пней, потом – океана, неба, подземного царства. Любая религия – форма рабства. Наследие животного…

– Муравьи строят города–муравейники, но ни у каких животных нет религии.

– Их счастье!.. Они просто не задумываются о смерти…

– А мы вечное предчувствуем. На то мы и Люди.

– Ну, ладно – верь в своего Всесвята. Но какая польза от твоего смирения?.. Что – всем по монастырям сидеть, молиться?.. А всякие подлецы… извини… на этом смирении наживаться будут?!.. На то и придумали Всесвята… Это уже и у нас на Земле было. Вот гляжу на тебя, как на дитя малое…

Творимир говорил уже без злобы. Повторил:

– … Ты, как дитя малое… хорошо с тобою рядом… Но мы… мы все равно будем… биться с этими… на них нужна управа… И о боли – ты не говори… Если мы бороться не станем – они нас…

Он не договорил – просто махнул рукою.

Монашек не гнали. Те, кто хотел остаться – оставались. И оставались только те, кто искренне Верил, и не участвовал в прежней, греховной коловерти. Иные же, не хотели оставаться с «грязными крестьянами» – виляя задами, спешили в Бригенград, где надеялись пригреться у своих богатых клиентов.

Конечно, Анна осталась…

Навалилась полночь. Театрально–огромная, одноглазая Луна нависла над монастырем – внимательно следила за происходящим внизу.

А в монастыре не спали – готовились к обороне: подымали на стены котлы со смолой, выгребали из старых, запыленных хранилищ изъеденное ржавчиной оружие. По сияющей серебром дороге шли к монастырю одинокие или сбившиеся небольшими группами крестьяне – они уже знали о восстании, и собирались примкнуть…

В последние часы Творимир только и делал, что отдавал приказания, перебегал из одной части монастыря в другую, а ему совсем не хотелось этого делать… хотелось остаться наедине с Анной, поговорить, попытаться разубедить в наивной вере во Всесвята. И старый Лорен заметил это – он предложил Творимиру остаться за главного, и Творимир согласился – сам бросился на поиски Анны.

Она сидела на скамеечке возле ворот, и задумчиво глядела в звездное небо.

– Пойдем, пройдемся. – шепнул Творимир.

– Пойдем. Здесь очень хорошие поля.

И вот монастырь остался позади, и идут они по мерцающему росинками полю – словно по звездному небу.

– И что, неужели ничего не помнишь? – неожиданно спросил Творимир.

– Что именно?

– Сожжение свое.

– Меня не сжигали… Во всяком случае, я не помню…

– Ладно, не помнишь, и черт с тобой! Ну, что же ты так холодна?.. Ну, обними, поцелуй меня.

– Нет. – тихо ответила она. – Я люблю тебя как брата. А ты хочешь… Нет – это не хорошо… Ты погляди, как ночь тиха. И не надо в этой ночи никаких бурь.

Некоторое время шли в молчании, и все это время Творимир чувствовал нарастающее раздражение. И вдруг не сдержался – налетел сзади на Анну, схватил ее за плечи, и резко развернул к себе.