Тиа Атрейдес - Дети Грозы

235 год. За шесть дней до Праздника Каштанового цвета.

Поместье графа Свангера, близ Калбона.

Ночь пела цикадами и благоухала цветущими сливами, ласкала прохладой и подмигивала серебряными звездами. Ночь скрывала от любопытных глаз и стелилась под ноги мягкой тропой — мимо солдат у кованых ворот с графскими гербами, мимо поджавших хвосты бойцовых псов, мимо конюшен с пофыркивающими во сне лошадьми и кухонь с едва поставленными в печь утренними хлебами. Ночь отводила глаза неспящим в предрассветный час стражам у входа в гостевое крыло: взгляды из-под полуприкрытых век скользили прочь от гостя-призрака.

Амулет под курткой предупредительно дрожал: не приближайся! Не ступай за круг фонарей — руны настороже, не пропустят даже невидимое человеческому глазу. Но и стражи не из простых. Пройти через шестерку ветеранов к лестнице на второй этаж затруднился бы и Мастер Тени — но ни к чему ночному гостю широкие дороги.

Обходя стражу по дуге, он привычно отмечал расположение и вооружение возможного противника. Под парадными мундирами — легкие нагрудники и наручи, вместо длинных мечей — вакидзаси, удобные в нешироких коридорах. Золоченые аксельбанты — удавки, блестящие бляшки-эмблемы — заточены до остроты бритвы и отлично сбалансированы для метания. Сонные, расслабленные с виду гвардейцы небрежно составили тяжелые алебарды пирамидами по три, перегородив вход. Миновать их, не задев, могла бы разве что летучая мышь — а коснись хоть кончиком крыла, и шаткая конструкция обрушится.

Обогнув особняк с юга и прислушавшись к амулету — охранные чары спят — он неслышно скользнул в дверь черного хода. Темно, не единого светильника — и ни единой живой души, лишь серые крылатые силуэты, безмолвные провожатые по дороге Тени. Он добрался до кладовки, толкнул пыльный облезлый шкаф: тот повернулся вокруг оси с тихим скрипом, открыв узкую винтовую лестницу. Путь наверх не занял и секунды — он влетел по ступеням, подгоняемый голодом. Привычным, как биение сердца, голодом Ургаша.

На последней ступеньке остановился, прислушавшись: из-за двери доносилось сонное дыхание жертвы, амулет молчал. Узенький, тусклый луч пробивался сквозь щель. Он приблизился, заглянул — но увидел лишь неподвижный балдахин.

Скорее, скорее! — шелестели крылатые тени.

Он и сам не мог медлить.

Отодвинул панель — свежесмазанные петли не скрипнули. Шагнул в покои: амулет слегка нагрелся, преодолев слабенькую защиту. Отодвинул занавесь. Склонился над укрытой простыней девочкой: черные волосы разметались, бледные губы расслаблены и слегка приоткрыты… она. Без сомнения, она. Спит.

Нож с темным матовым лезвием сам скользнул в руку, потянулся к открытому горлу…

Так просто! — предвкушение заставило сердце забиться чаще.

Так просто! — ответили внезапно раскрывшиеся провалы ее глаз.

Просто — подтвердил амулет, обжигая льдом и рассыпаясь.

Просто… — шепнула Тень, соскальзывая платьем блудницы и оставляя его один на один с девочкой.

Он рванулся прочь, но тело не послушалось. Он словно бился внутри самого себя — рыбкой в замерзающей луже. Лед сжимал, корежил и рвал саму его суть, саму душу. Мир раскалывался и опадал, как треснутое зеркало — вот откололось отражение окна с колыхающимися занавесями, полетели сорвавшиеся звезды, за ними — шелест ветвей, запах слив. Посыпались мозаикой краски, формы и время. Осталось лишь отражение искаженного, изломанного страхом человека в черных зеркалах зрачков — и он падал туда, не в силах ни вздохнуть, ни шевельнуться. Падал и рассыпался бусинами, темными и светлыми, и темными, снова темными… бусины скакали по зеркальному полу, а рыжеволосый ребенок смеялся и ловил их в горсть, одну за одной — светлую и темную, и снова темную…

А потом поднес горсть к губам, улыбнулся — и он услышал знакомый, пустой и холодный голос, обнимающий со всех сторон, поглощающий все, что осталось от него.

— Добро пожаловать в Ургаш, мой слуга.

Шу проводила взглядом упавшее тело и села на кровати, кутаясь в простыню. Потоки магии успокаивались, оставляя ее усталой и дрожащей, ветер уносил в раскрытое окно тошнотный запах страха.

— Кхе корр… — было первым, что она смогла выдавить сквозь пересохшее горло.

— А ты сомневалась, — раздался тихий мужской голос.

— Да не особо, — ответила она, не поднимая взгляда от распластавшегося на ковре мертвеца.

От драпировок, скрывающих дверь в соседнюю комнату, отделилась гибкая тень. Невысокий, черноволосый, в белой сорочке мужчина словно перетек к неудачливому убийце. Присел на корточки, посмотрел на Шу.

— Ничего, привыкнешь.

— Умеешь утешить, Эрке. — Помотав головой, Шу на миг зажмурилась и повторила, пробуя слова на вкус: — Привыкнешь…

Эрке деловито обшаривал тело, раскладывая добычу тут же, на полу: отмычки, метательные звездочки, пару коротких дротиков — Шу поморщилась от резкого запаха гульего яда — несколько монет и прочую ерунду. Заинтересовал лейтенанта только исчерченный рунами нож и тонкая цепочка с осколком тускло-серого камня вместо кулона.

— Думаешь, можно привыкнуть? — Принцесса протянула руку, требуя цепочку.

Поймала ее, повертела в руках, разочарованно отбросила.

— А есть выбор? — Эрке подкинул в руке нож, проверяя балансировку, и заткнул его за пояс.

— Проклятье!.. — её голос сорвался.

Лейтенант молча поднялся на ноги и отошел к окну. Оперся руками о подоконник, выглянул во двор. Замер, глядя на крупные предрассветные звезды.

— Ну почему, Эрке? Почему бы им просто не оставить нас в покое? — её голос звенел обидой и слезами. — Зачем тащить в столицу? Так хорошо было в Сойке…

Молчание нарушалось лишь стрекотом цикад и короткими репликами солдат под окнами: смена караула. Ветер колыхал прозрачные занавески, наполняя комнату прохладой и запахом цветов.

— Эрке?

— Не все в нашей власти, Шу, — ответил он, обернувшись.

— Но я не хочу!

— И что теперь? — Эрке подошел к ней. — Вернуться? Спрятаться? Надеяться, что в Сойке вас не достанут?

— Не кричи, — тихо попросила Шу, поднеся руку к виску.

— Я не кричу. Прости. — Он взял Шу за руку. — Совсем замерзла…

Лейтенант взял со столика бокал, налил вина из кувшина и протянул Шу.

— На, выпей. Ты справишься, Шу.

— Да куда ж я денусь.

Вцепившись в бокал двумя руками, она осторожно отпила. Поморщилась. Быстро допила до дна и швырнула бокал в стену. Раздался звон, брызнули осколки.

— Ненавижу! Боги, как я её ненавижу! — Она злобно сжала кулаки, снова поднимая уснувшую магию лиловыми спиралями. — Подослать убийцу!

— Ах, как некрасиво… — Эрке усмехнулся и покачал головой.