Ольга Хрипина-Головня - Колыбельная для эльфа

— Мне некого будет удивлять, — неожиданно трезвым голосом отозвалась Суна. И обняла чан с другой стороны.

— Завтра ты уедешь, и я останусь одна.

Повисла пауза.

— Суна, — тоненьким голосом позвала Аэль.

— М? — сонно ответила девушка.

Аэль отпустила чан и легла на спину, закинув руки за голову.

— Можно тебя спросить?

— Наверное, можно, — со смешком ответила Амарисуна. И тоже легла на спину, тотчас провалившись в навалившееся на нее небо.

— Когда ты приехала в Андагриэль, и мы впервые встретились, ты очень спокойно отнеслась к тому, что я готовлюсь в воины Клана.

Суна почесала кончик носа.

— Подготовка не запрещена. Ты же помнишь, когда был создан Закон, была тщательно переработана и изменена система боя так, чтобы научить сражаться и побеждать без необходимости нанесения смертельных ударов. Иначе откуда бы взяться Стражам, охраняющим границы и тиа?

— Мы с тобой и об этом говорили, — возразила Аэль. — Ты согласилась, что мало семей сейчас обучают своих детей. И тиа редко выезжают за пределы земель, разве что когда собирается Совет. Та система боя отмирает, некому учить, некому учиться, и мы становимся все более беззащитными.

— И? — не поняла Амарисуна. — Так что тебя удивляет?

Аэль перевернулась на бок и подперла голову рукой, смотря на подругу.

— Ты, не считая моей семьи, единственная, кто не просто принял мое решение быть действующим воином Клана — некоторые роды поддержали меня. Но ты единственная, кому я смогла высказать свои мысли о… обо всем этом. И при этом ты — Целительница и ты, как и все, осуждаешь Изгнанников. А если я стану Изгнанницей?

Суна резко села и раздраженно хлопнула рукой по земле.

— Нет ничего дурного в том, чтобы обсуждать. Мы с тобой обе уважаем Закон…, - тут Амарисуна неуверенно запнулась. — Я не осуждаю Изгнанников. Я их не понимаю. Не понимаю, как можно спокойно отнять чью-то жизнь.

— Почему ты решила, что спокойно? — возразила Аэль.

Суна пожала плечами.

Аэльга подобралась к подруге ближе.

— Ты никогда не думала, что то, что ты не осуждаешь, а не понимаешь, и то, что ты согласна, что мы все становимся все слабее и беззащитнее, тогда как нас окружают далеко не самые миролюбивые соседи, — это и есть несогласие с Законом? — очень тихо прошептала Аэль. — Наши земли — лакомый кусочек. Сколько времени пройдет, прежде чем это поймут те же дьеши? Или сельтены?

Амарисуна затаила дыхание.

— Я уважаю жизнь, — упрямо сказала она. — Уважаю то, что мы перестали лезть в дела других. Что мы оберегаем свой род, а не растрачиваем силы на сражения, междоусобицы и решение чужих проблем. Я люблю эту землю, люблю своих тиа. Закон наконец-то принес нам мир.

— А если бы, — голос Аэль был вкрадчивым. — Если бы тебе пришлось убить, чтобы защитить тиа?

У Амарисуны запылали щеки.

— Я не понимаю, как можно хладнокровно решить, что ты готова отнять жизнь, — сухо сказала она.

Аэль покачала головой.

— Это не ответ. Ты защищаешь жизнь тиа. И ты знаешь, что в сражении ты можешь убить. И тиа нанесет тебе клеймо на ладонь. Что ты решишь?

Суна помолчала.

— Я не знаю, — ответила она, наконец, тихо. — Мне стыдно, но я не знаю. Когда сидишь в тишине и покое — это одно. Когда вокруг кипит бой — это другое.

Аэль снова легла на спину.

— А мы, воины Клана, знаем, — спокойно сказала она. — Тиа должны быть спасены любой ценой.

— Память воинов Клана, — не спросила, но подтвердила Суна.

Аэль закрыла глаза.

— От наставника к наставнику, от ученика к ученику, — продолжила она.

— "Тиа должны быть спасены любой ценой". Отец говорит, что эти слова были переданы в конце войны одному из воинов Клана. Я иногда пытаюсь представить, как это было. До того, как погибла тиа Милари и ее семья, или уже после, когда не осталось никого из правящего рода единой земли. И главное — что эти слова значат.

Суна обхватила колени руками.

— То и значат. Тиа всегда должны быть в безопасности. Они организуют нашу жизнь. Совет тиа принимает решения по самым важным вопросам. Торговля, обучение Стражей, разрешение воинам Клана уехать из земли и вступить в школу, смерть, рождение, наша безопасность, обмен с другими землями, плодородие земель — все-все регулируется и контролируется ими, — девушка перевела дыхание.

— Если бы не тиа — кто проводил бы переговоры с наместниками земель, которые раньше были под нашим контролем? Устанавливал бы выгодные отношения? Кто из проводников сопровождал бы вынужденных выехать из своей земли эльфов? Кто вообще считался бы с нами после того, как мы бросили все? Только благодаря тиа мы, выезжая в города, можем чувствовать себя в относительной безопасности. Уж не знаю, как тиа этого добиваются. Что обещают, что дают взамен за то, что бы с нами продолжали считаться после того, как мы стали слабее многих.

Аэль перевернулась на живот и тихонько икнула, прикрыв рот ладонью.

— "Бросили все", "слабее многих", — ты заметила, что ты сказала? — вкрадчиво спросила она.

Суна покраснела.

— Я имела ввиду, что бросили — с точки зрения других, — смутилась она. — А что слабее — так это каждый знает. Но благодаря Закону нам и не надо сражаться и быть сильнее… — Амарисуна сбилась.

Аэль скептически хмыкнула.

— Как скажешь. Подумай сама, в старых летописях нашей школы этот случай записан как: "Перед тем, как умереть, Хранитель заставил Коарина Делангая, тогдашнего наставника школы Красного солнца, поклясться, что тот передаст всем наставникам всех школ Клана слова: "тиа должны быть спасены любой ценой". Если это было в конце войны, то все уже знали, что тиа Милари и ее семья — мертвы. Тогда в чем смысл послания?

Амарисуна недоверчиво посмотрела на подругу.

— А ты откуда так хорошо старые летописи знаешь? Я про каких-то Хранителей и не слышала никогда, а ведь я… — тут Суна поперхнулась, — а ведь я много читала старых летописей, — закончила она, прокашлявшись.

Аэль широко улыбнулась.

— А в общем доступе в хранилищах летописей этого и нет, — весело сказала она. — Это секрет, который передается от наставника к наставнику и его лучшим ученикам, закончившм школу. Но папочка всегда меня баловал.

— Да ну? — Суна, один раз видевшая отца Аэль — сурового, неразговорчивого мужчину с лукавыми искорками в глазах, скептически приподняла бровь.

— Ладно, ладно, — проворчала Аэль. — Никто в нашей семье верожский хмель варить не умеет. Вот папочка один раз, расписывая мне прелести обучения именно в нашей школе, и проговорился. Мол, станешь лучшей, узнаешь один секрет…

Амарисуна рассмеялась.

— А ведь ты против Закона, Аэль, — сказала она тихо, закончив смеяться. Аэль вздрогнула, повернула голову к Целительнице, и медленно села, держа спину очень, очень прямо.