Анатолий Нейтак - Уроки гнева

И неизвестно куда.

— Они тоже хотят жить, ваше величество.

— Я хочу, чтобы они сдохли!

Присутствующие мудро промолчали. Кроме неугомонного Итоллари.

— Как сказал один из красноглазых, умеряйте желания, дабы вошли они в гармонию с возможностями и принесли счастье.

— Я не буду счастливым, — прорычал Агиллари, шагая взад-вперёд, — пока не увижу голову Пламенного отдельно от тела! Проклятье!!

На этот раз даже младший принц не сказал ничего.

Вместо него подал голос Зверик.

Голос каэзга был низок и груб, звуки человеческой речи давались ему с огромным трудом. Если он желал высказать что-то непростое и длинное — даже Агиллари, его приёмный отец, не всегда мог понять его. Впрочем, обычно Зверик не утруждал себя долгими речами, а потому и с пониманием проблем не возникало.

В этот раз понять его было совсем просто.

— Убить! — преданный взгляд на принца. — Кого?

— Тише, — ответил тот питомцу. — Тише. Убить потом.

По комнате легчайшим ветерком пронёсся облегчённый вздох.

А потом полог в проёме отодвинула властная рука, и по комнате пронеслось дружное "ах!". Но прежде, чем кто-либо успел сказать что-то членораздельное, вошедший нашёл взглядом нового короля Равнин, склонился на одно колено и прижался лбом к выхваченному неведомо когда мечу.

Комната ожила. Или даже взорвалась.

— Серый! Клянусь чистым небом — Серый!

— Как он смог пройти…

— Убить сейчас?

Агиллари вскинул руку и раздельно произнёс:

— Тих-хо.

Стало тихо. Многие нервно покосились на Зверика. Король смотрел на Серого стража.

Люди Агиллари — те немногие, кого он действительно мог назвать своими людьми — перетряхнули всю цитадель и немалую часть города в поисках носящих серое, но не нашли никого… И вот один из искомых объявился сам. Своей волей.

— Кто ты? — спросил король в наступившем молчании.

Страж поднялся одним текучим движением. Никто, кроме разве каэзга с его неестественной реакцией, не успел заметить, в какой момент меч Серого вернулся в ножны.

— Моё имя — Моэр. Я был… капитаном Серой стражи, ваше величество.

Бесстрастие Моэра могло поспорить со скукой в глазах главы отряда телохранителей, нанятых новым королём.

Впрочем, скуки в водянистых глазах больше не было. Тот, кто был главой телохранителей короля, лежал снаружи в коридоре со сломанной шеей, и из глаз его отныне смотрела лишь смерть. Агиллари догадывался о его судьбе, но не мог не слышать, как к нему только что обратились. Многозначительного "был капитаном" он тоже не пропустил.

А уж жеста Моэра не заметил бы только слепец.

— И чего же ты хочешь, страж?

— Служить Равнинам и вашему величеству.

— Вот как. Многие из твоих подчинённых готовы последовать за тобой?

— Да, ваше величество.

Такого поворота Агиллари не ожидал никак. Открытые ворота, толпа, бегство тастаров — всё это укладывалось в схему. Предательство Моэра — нет.

Впрочем, предательство ли? "Служить Равнинам и вашему величеству"…

То есть он, Агиллари, стоит на втором месте. А главное для Моэра — страна, так это надо понимать? И кто стоит на самой верхушке — для него не важно?

И не сами ли тастары подсказали Серым такое?.. Такое!

"…Справедливость имеющего власть над страной состоит в защите её границ. В последнее время границы Равнин хранила Серая стража. В этом состоит долг людей, одевших серое, ради этого мы учили их сражаться…"

Нелюдь красноглазая. Пойми её!

Пока Агиллари хмурился, бешено перебирая варианты и колеблясь, свита короля — ядро его будущего двора — понемногу подняла лай. Правда, потявкивание это было тихим, не слишком уверенным. Свита боялась высказываться прежде Агиллари и боялась открыто насесть на Моэра, почти сверхъестественным спокойствием своим внушавшего трепет.

И только Итоллари всё это было — смех.

— Пригрей волкодава, братишка! Прежние хозяева про него забыли — но какая стать, какие клыки! Наши дворняжки этому зверю не чета…

Агиллари резко вскинул голову.

— Хороший совет, Ито. Капитан Моэр!

— Да, ваше величество.

— Какой приказ вы отдали бы себе на моём месте?

Страж не задержался с ответом.

— В Столице — вашей Столице, в самом сердце страны — беспорядки. На улицах и в домах честных горожан бесчинствуют вооружённые подонки. Я бы приказал вымести прочь этот мусор.

— А у вас хватит сил выполнить приказ?

— Это не имеет значения, — бесстрастно ответил Моэр. — Долг Серых стражей — хранить мир и порядок. Если нам не хватит сил для выполнения долга, мы умрём, не пятная чести.

— Хоро-оший волкодав, — ласково сюсюкнул Итоллари.

Даже слишком хороший, подумал Агиллари.

Дымным утром после бессонной ночи Столица словно очнулась от кошмара. Только этот кошмар оставил шрамы. Оставил пепелища, мусор — и трупы.

Спустя час после восхода капитан Моэр доложил Агиллари о выполнении приказа. Серая стража проделала свою работу так же, как всегда: мастерски. И хотя присутствием каэзга стражи были лишены части своих способностей, управиться с шайками мародёрствующих "победителей", опьянённых разгулом, Серые сумели без большого труда.

Все замеченные в преступлениях против порядка вырезались на месте. Без разбирательств, мгновенно и решительно — и потери среди многочисленного полудикого воинства, без боя затопившего город, были громадны. Таких потерь не причинил бы самый свирепый штурм. Для последовавших за принцем Столица стала одной огромной ядовитой приманкой в капкане стен и захлопнутых ворот.

Как правило, победившие герои находят свою смерть довольно быстро — но всё-таки не так массово и стремительно. Серым удалось создать исключение из правил.

Но благодарности короля это им не принесло.

Ещё до полудня к Агиллари на поклон явились высокие чины Большого Приказа: трое убелённых сединами высших, отвечающих за сбор налогов, распределение казённых средств и судопроизводство. За спинами богато разряженных старцев почтительными и до поры скромными тенями стояли их помощники: тощий, толстый и средний. Чины хором выразили Агиллари свою неподдельную радость по случаю долгожданной реставрации законной династии, затем — ещё более неподдельную признательность за пресечение некоторых… хм… беспорядков, имевших место после явления его величества народу Столицы. Под конец чины хором заверили монарха в своей неизменной верности трону и откланялись, полные довольства судьбой.

Они бы вряд ли остались довольны, если бы имели возможность увидеть, с каким лицом Агиллари смотрит им вслед. Но король не дал им возможности заметить его подлинные чувства.

Затем явились делегации горожан, принеся свои поздравления, благодарности и робкие претензии. Агиллари выслушивал делегации с полусонным лицом, благосклонно кивая; на все претензии он реагировал совершенно одинаково: скупо сочувствовал и отправлял предъявителей за возмещением ущерба к чинам Приказа, которые ведали распределением казённых средств.