Марина Ефиминюк - Второй шанс

— Почему?! — Разозлилась я.

— Просто не потерплю. — Он, наконец, соизволил на мгновение обернуться ко мне. В тот момент парень походил на настырного ребенка.

— Знаешь, Филипп, если тебе сложно признаться в простом человеческом чувстве, например, в ревности, то у тебя проблема! — После подобного пламенного заявления оставалось насупиться и отвернуться к окну. — Обратись к моим родителям, они тебе помогут! — Уже сквозь нарождающиеся слезы добавила я.

В салоне повисла оглушительная тишина. Филипп осторожно дотронулся до моей руки, заставляя обернуться, и, помолчав, тихо признался:

— Все, что сейчас между нами происходит непривычно для меня. Как ты ни понимаешь, Саша? Дай мне время.

— Хорошо. — После паузы выдавила из себя я и снова отвернулась к окну. Выяснение отношений вытесняло страх перед автомобилями, смесь обиды и паники я бы не вынесла.

По тротуарам спешили пешеходы, и асфальт блестел под светом фонарей. Вечер, разрезанный вспышками неоновых вывесок и автомобильных фар, медленно наливался чернотой.

— Ты можешь общаться с этим твоим Пашей, если хочешь. — Неожиданно произнес Филипп и быстро добавил: — По телефону.

Я тут же передумала плакать, почувствовав себя полной дурой, и осторожно покосилась на него. Филипп, нахмурившись, управлял автомобилем, чуть прищуренные глаза разглядывали светящийся фарами поток перед нами, длинные пальцы сжимали руль. Моя душа снова расцвела весенним садом, а в голове забили фанфары. Успокоившись, я почувствовала настойчивую потребность быть благородной:

— Я тебя извиню, если мы сможем встречаться с Пашей один раз в неделю. — Пряча ухмылку, пропела я, понимая, что выиграла сражение на все сто.

— Нахалка. — Усмехнулся Филипп и нежно сжал мою ладонь, лежавшую на колене.

Гнездо светилось множеством огней, словно сотни звезд спустились с небес и осыпали дом. По обочине рядом с забором тянулся ряд припаркованных гостями автомобилей, ворота были гостеприимно открыты настежь. В Гнезде светились почти все окна, но отчегото мне показалось, что дому не нравилась веселая вечеринка, по крайней мере, фонарь на крыльце подмигивал очень сердито. Дом завораживал. Он жил и мыслил самостоятельно. Когда ему приходилось не по вкусу поведение обитателей, он отказывался включать свет или блокировал все без исключения двери, даже в холодильнике. Если Гнездо пребывало в хорошем расположении духа, то в комнатах пахло свежестью и цветами.

Я вылезла из машины, кутаясь в пальто, и мне показалось, будто вырвалась из камеры пыток. Меня окружил необыкновенный аромат, словно только прошла гроза, разлив в воздухе галлоны озона. Во дворе и в саду, украшенном цветами и огоньками, неспешно прогуливались люди. Из открытых окон второго этажа струилась дивная мелодия. Пока Филипп ставил машину в гараж, я старалась держаться в тени у забора, но дом, приветствуя меня, радостно врубил уличный прожектор, заливая мою сжавшуюся фигуру ярким пятном света. Непроизвольно многие гости обернулись, и в темноте блеснули десятки синих колдовских глаз. Меня разглядывали, как маленькую лабораторную мышку, случайно сбежавшую из клетки.

— Пойдем? — Позвал Филипп, сжимая мой локоть.

Он коротко кивнул знакомым, те с прищуром следили за каждым нашим движением. Стоило нам пройти мимо, как они зашушукались, словно старые кумушки.

Елизавета стояла на крыльце под козырьком, завернувшись в большую клетчатую шаль, и прекрасное лицо актрисы выглядело кукольно мертвым. Глаза не выражали ни тени эмоции, ни одна черточка не кривилась от внутренних размышлений. Стоило нам попасть в поле ее зрения, как девушка мгновенно нацепила маску, вероятно означавшую легкую иронию. Изменение оказалось таким стремительным, что я непроизвольно отшатнулась, а по спине побежали мурашки.

— Спасибо вам, мои дорогие, что решились стать центром этого праздника! — Растянула она накрашенные прозрачным блеском губы ехидной в улыбке. — Александра как понимаю? У тебя очень красивые волосы. Ты сразишь старых куриц наповал!

От конфуза я покраснела и покосилась на Филиппа, сжимая в руках подарок.

— Саша, пропусти мимо ушей. — Посоветовал парень, усмехаясь. — Если Лиза сыплет гадостями, то у нее хорошее настроение. С днем рождения. — Он ласково обнял сводную сестру и поцеловал в макушку.

— Поздравляю. — Я протянула сверток в блестящей хрусткой бумаге.

— Книга называется «Второй шанс»? — Лиза расправила ноготком пышный, чуть помявшийся бантик.

— Эээээ?

— Через обертку вижу. — Объяснила она.

— Милая сестра, — Филипп улыбнулся, — после вручения подарка обычно говорят «спасибо».

— Действительно? — Изогнула она брови. — Не догадалась.

Елизавета Вестич действительно являлась гениальной актрисой. Поневоле. Если не знать ее секрета, то различить тонкую лживую игру в ехидство представлялось бесполезным занятием.

— Ты будешь фурором на сегодняшнем вечере. — Она дружелюбно улыбнулась мне.

— Как понимаю, ты тоже повеселишься от всей души? — Кисло поинтересовалась я.

— Конечно. — Бодро заявила Лиза. — Разве можно пропустить такой цирк! Эти старые вешалки захлебнуться от возмущения! В конце концов, теперь не только я получу порцию всеобщего порицания.

Она изящно открыла дверь легким взмахом, поманив ее пальчиком, и, стуча по мрамору каблучками, первая вошла в холл, украшенный гирляндами цветов. Актриса двигалась с невероятной грацией и гибкостью, напоминая кошку.

Наше появление действительно походило на взрыв китайской петарды, разлетавшейся крошечными осколками посреди толпы. Ко мне принюхивались, приглядывались, а некоторые даже пытались пощупать. Пару раз по обнаженной открытым платьем спине пробегал холодок чужого прикосновения, отчего становилось противно.

— Меня ктото трогает. — Тихо прошептала я, когда невидимая рука откровенно, словно шелк, потерла между пальцев мои волосы.

— Что? — Филипп воинственно оглянулся, в поисках хулигана. Ощущение мгновенно исчезло, только неприятный послед остался на коже.

Мы как раз поднимались по лестнице, по случаю праздника застеленной красной дорожкой, и могли видеть, как в холле толпятся шумевшие гости, в захлеб обсуждающие кадровые изменения в семье Вестичей.

— Да. — Удовлетворенно кивнула Лиза. — Я оказалась, как всегда, права! Никто даже не обратил внимания на мою крайне неприличную юбку.

Непроизвольно мы с Филиппом покосились на платье, в какое обрядилась актриса, и оно действительно едва прикрывало срам, выставляя на всеобщее обозрение идеальные длинные ноги, обутые в высоченные шпильки.

— Не понимаю, — фырчала, словно раздраженный котенок, Елизавета, — для чего Аида устроила эту глупую вечеринку? Всем же известно, что после двадцати пяти девушки не отмечают дни рождения. Разве можно праздновать черную дату в личном календаре? И ты все слышишь! — Добавила она пустоте с укоризной, ткнув пальцем с алым острым ноготком вверх.