Татьяна Каменская - Ожидание

— Мама! Что с тобой, мама? — бросилась Ника к Марии.

Пожилая женщина попробовала поднять голову, но тут — же со стоном опустилась опять на пол. Ника подхватила мать под руки, попыталась подтянуть её к дивану, но женщина вдруг пронзительно вскрикнула, и Ника испуганно остановилась.

— Что? Что с тобой? — громко заговорила она, но, взглянув на собственные руки, ис-пуганно вскинула глаза на мать: — Это кровь?

Оглянувшись вокруг, голосом полным ужаса она прошептала:

— Что здесь произошло? Где мои дети? Где они?

— Дочка! — с трудом превозмогая боль, произнесла Мария. — Быстрей иди туда… Он ждёт… тебя…иначе…твои дети…

— Где дети? — почти беззвучно спросила Ника, сжимая руками рот, готовый выплес-нуть из себя тот дикий крик, что рвался наружу.

— Он увёл их…с собой…Уже два часа…Я не давала, а он… — Мария застонала, и слё-зы показались у неё на глазах. — Я умоляла…а он…он стрелял мне по ногам, что-бы я…я не могла вызвать помощь…Он знал…что ты придёшь… скоро придешь…сюда…

— Мама! — глазами полными ужаса, Ника смотрела на ярко- красное пятно, всё боль-ше и больше разливающееся по половику. — У него… пистолет?

— Да дочка, будь осторожна…

— Но где мои дети, где они? — заламывая руки, вдруг закричала Ника, и стала мед- ленно оседать на пол.

— Набережная шесть! — прошептала Мария, пытаясь дотянуться до дочери.

Наконец ей это удалось, и крепко сжав ладонь дочери своей дрожащей рукой, Мария произнесла срывающимся голосом:

— Он говорил, ты придёшь, ты обязательно придёшь…

— Да-да, я пойду! Сейчас же пойду! Только… только перевяжу тебе ногу, и пойду…

Торопливо приговаривала Ника, бинтуя ногу матери куском простыни, найденной в шифоньере, и безжалостно порванной на длинные полосы, заменяющие бинты.

— Женщина? Вы поедете, или мне вас можно не ждать? — раздался мужской голос, и Ника, вздрогнув, вскочила с пола и выбежала на веранду.

— Пожалуйста, зайдите! Помогите мне поднять маму, пожалуйста! — плача, приговари-вала она, умоляюще сложив руки перед собой. Мужчина, с опаской поглядывая на неё, боязливо прошёл через кухню и заглянул в зал.

— Что с ней? — растерянно спросил он у Ники, указывая взглядом на Марию.

— Она ранена! Ей срочно нужна помощь! Но сначала уложим её на диван! — всё так-же, умоляюще обращаясь к мужчине, проговорила Ника.

Мария громко стонала, когда её несли к дивану. Ника страдала вместе с матерью, гля- дя на всё увеличивающееся красное пятно, что расплывалось на белой повязке.

— Надо срочно вызвать скорую помощь… — произнёс мужчина, и, подозрительно гля- нув на Нику, добавил: — И милицию!

— Да- да, конечно! — отозвалась Ника и вдруг, словно что-то вспомнив, схватила муж-чину за рукав куртки:- Поехали!

— А как-же раненая женщина? — растерянно произнёс мужчина.

— Мы вызовем скорую, а потом милицию, вызовем… Но сначала вы меня отвезёте, срочно…

Пожилой мужчина опять глянул на Нику подозрительно, пожал плечами, пошел к дверям. А Ника, припав к Марии, лежащей на диване, торопливо заговорила:

— Потерпи мама, сейчас приедет скорая! Ты жди её! Жди меня и моих детей. Ты слы-шишь мама? Я тебя прошу, только дождись…

Мария лежала в забытьи на диване, и Ника, погладив пожилую женщину по руке, отвернулась и быстро пошла вслед за мужчиной, который уже подходил к автомо-билю. Машина заработала сразу, утробно издавая звуки вхолостую работающего двига-теля. Водитель, глянув на свою странную пассажирку, хмуро спросил:

— Ну, что теперь?

— Отвезите меня на Набережную, шесть! Это ближе к вокзалу кажется, и заодно там- же вызовите скорую, а заодно и милицию.

— А вы?

— А я… — Ника закусила губы, сдерживая рвущиеся наружу рыдания. — Я должна быть там, где мои дети! Я должна спасти их!

Мужчина удивлённо взглянул на рядом сидящую молодую женщину и поразился той решимости, что так ясно угадывалась во всём её облике, а не только в её лице, скры-том в темноте ночных сумерек.

— Странная женщина! — думал мужчина, трогая с места машину. — У неё мать поч-ти умирает, а она даже слезинки не проронила…

В свете фонарей осветивших салон он вновь увидел лицо женщины, и опять чему-то поразился. Досадливо хмыкнув, укоризненно покачал головой. Его мучила словоохотли-вость, но опять что-то сдерживало его, и он иной раз страдальчески хмурил брови, иной раз вздыхал, но не решался заговорить. Когда же, наконец, машина покатила по длин-ной прямой дороге, он повернулся к женщине и хмуро произнёс:

— Сейчас будет Набережная! Где вас высадить?

Женщина судорожно вздохнула, и, помолчав, ответила: — Номер дома- шесть, а это нача-ло улицы! Я дойду! Остановите машину!

И помолчав, продолжила торопливо: — Вы не забудьте пожалуйста, вызовите скорую и милицию на Фабричную… Вот вам деньги…всё что есть… не посчитайте за труд…

— А вы?

Но вопрос пожилого мужчины повис в воздухе. Хлопнув дверьми машины, женщина стала быстро удаляться в сторону начала улицы, первыми на которой расположились маленькие, покосившиеся домики

— Набережная шесть! Шесть…шесть… — напряженно вглядываясь в номера домов, шептала Ника. Когда же на одном из маленьких темных домиков она увидела едва различимую цифру шесть, она рванулась вперёд, но вдруг, словно вспомнив о чем-то, ог-лянулась.

"Москвич" стоял на своём прежнем месте, мотор тихо работал. Ника махнула рукой, словно провожая или прощаясь с тем, кто сейчас сидел в своём старом допотопном ав-томобиле, и с трудом, даже, скорее всего с некоторым чувством страха, соображал, что ему надо сделать вперёд, вызвать скорую на Фабричную… или милицию на Набережную? Наконец, громко заурчав, автомобиль тронулся с места, а женщина, толкнув калитку, вошла во двор покосившегося домика.

Ника взошла на крыльцо, и лишь успела дотронуться до щеколды, как дверь, обшитая черным дерматином, распахнулась, и цепкая рука с длинными тонкими пальцами, сверкнув мертвенным блеском ногтей в свете выплывшей из-за дерева яркой луны, схватила Нику за плечо, и, втянула её в темноту холодных сеней.

ГЛАВА 39.

Её втолкнули в комнату, маленькую и низкую, как и сам домик. Свет был погашен, но Ника, присмотревшись, увидела в тусклом лунном свете, льющемся из окна, два тем-ных маленьких пятна, вернее две фигурки, прижавшиеся друг к другу на полу в углу комнаты.

— Дети! — рванулась к ним Ника, но сильная рука мужчины опять больно стиснула ей плечо, и грубый мужской голос с усмешкой произнёс:

— Ну что? Как я говорил? Ты приползла ко мне!

Ника с ненавистью глянула на черную фигуру мужчины, огромным страшным обла-ком нависшим над ней. Резким движением, сбросив со своего плеча тяжелую руку, она произнесла:

— Я не ползла! Я летела как птица, но не к тебе, а к своим детям!