Татьяна Каменская - Ожидание

Пусть он видит и знает, что она не станет убиваться из-за того, что произошло этой ночью. Так что же это было? Недоразумение? Может быть! Для кого как! А для неё всё ясно, как и то, почему Володя упорно хочет поговорить с ней насчёт Геры. Отдать ему Геру! О, глупец! Неужели он ничего не мог придумать лучше? Конечно, итак яс-но, что Гера будет под наблюдением лучших врачей, что она пойдёт учиться в самую лучшую школу, а потом ей будет открыта дорога в самый лучший институт Москвы. А потом, может и за границу… А потом… потом Володя найдёт ей достойного жениха, лучшую партию. И конечно, всё это будет делаться и ради неё, Ники. По старой памя-ти и дружбе. Да, по старой!

Нет, она совсем не знала его, совсем! Если даже слово любовь он заменил словом дружба и память. А может, любви и не было вовсе? Было всё! И слёзы, и тоска, и разоча-рование, и надежда, и чувство ожидания. Всё было! А любовь, была ли она? А письма той худенькой девочке в далёкий уральский городок, были ли они? А ночи любви в Керкене, и горечь потери любимого, сводившая с ума, и боль в сердце… потом, при встречах и расставаниях. Было ли это всё? Или это показалось только ей, Нике? Хотя, наверное, всё это привиделось и ему, Володе, пока он не понял, что Ника отнюдь не без греха. Но ведь она и в самом деле безгрешна. После смерти мужа только Володя был с ней близок, только он один. И поэтому, его дикие слова насчёт шантажа — это, наверное, шутка! Глупая и злая, но всё — же шутка! Также как и её слова о беременнос-ти, тоже показавшиеся неумной шуткой. Только глаза Володи, и его губы, жесткие, хо-лодные в прощальном поцелуе, совсем не шутили. Как и весь его отрешённый вид!

— Ну и, пожалуйста! Переживём, правда, дети!

Ника тряхнула головой. Узел тяжелых волос упал на плечи, растеряв по полу шпильки. Дети засмеялись и полезли под стол собирать их.

— Всё хорошо! Дети со мной! И не стоит сильно переживать. Не стоит!

ГЛАВА 50.

Вот уже прошло три недели, как Ника приехала домой и с головой окунулась в работу. В Москве, она все-же успела заехать на фирму и заказать товар. Она сильная духом, и никакие скандалы и жизненные неурядицы не выбьют её из привычной ко-леи, её работы, её дела. Товар, наконец получен, и целыми днями она возится в отде-лах, оформляя вместе с приглашенным художником — дизайнером витрины и различ-ные заставки между ними.

Дети учатся. Маму давно уже выписали из больницы. Это радостное событие произо-шло сразу же на второй день после приезда Ники с детьми из Москвы. На Марию бла-готворно влияет домашняя обстановка. Если первые дни она с трудом передвигалась по комнате, опираясь на палку, то сейчас, она всего лишь слегка прихрамывает, и порой, палочка так и остаётся где — нибудь сиротливо стоять или лежать, забытая беспокой-ной хозяйкой…

На несколько дней, проездом из Сибири, приезжал Саша. Из худого высокого парня он превратился в стройного интересного мужчину. Чудесно, что вопреки прогнозам Ни-ки, в свои сорок пять лет он не стал толстым безобразным мужчиной. Дорогой, эле-гантный костюм сидит на нём безукоризненно, а белоснежная рубашка, выглядываю-щая из-под костюма, придавала облику брата весьма респектабельный вид преуспева-ющего во всём человека. Преуспевающего, и довольного жизнью!

— Ты очень редко появляешься у мамы. Не кажется ли тебе, что твоя благополуч-ная жизнь и прекрасная работа, напрямую связаны с нашей мамой. Иной раз очень больно слушать её слова о том, что дети забыли её…

— Ты хочешь сказать, что кроме тебя, живущей с ней рядом, никто о ней не заботится?

Ника осуждающе смотрит на своего брата, который, отставив в сторону лопату, заку-ривает сигарету. Длинные тонкие пальцы у Саши с чистыми аккуратными ногтями по-хожи на пальцы музыканта. Разве этими красивыми руками можно копать тяжелую весеннюю землю? Он её и не копает. Саша теперь занимается парфюмерным бизнесом. У него обширные связи за границей, в Германии и во Франции, целая сеть магазинов в крупных городах Сибири, он содержит большой штат директоров, бухгалтеров, про-давцов. Возле него крутится целая стая девочек, с которыми он по желанию может про-вести недельку или две на Гавайских островах…

— Почему на Гавайских? — с удивлением спрашивает Ника, бездумно вслушиваясь в нескончаемую болтовню своего брата.

— Что? — непонимающе переспрашивает Саша.

Видимо, нить разговора прервалась, потому-что он мгновение смотрит на сестру, как-бы о чем-то задумавшись, а потом, виновато оглядывает старый, давно некрашеный дом, покосившееся крыльцо и оторванную ставню, требующих умения мужских рук, и, откаш-лявшись, тихо произносит:

— Конечно Ника, ты права! Мы обязаны многим, если не всем, именно нашим роди-телям, но… Ты видишь сама, что работа поглощает всё моё свободное время. Я не жи-ву дома, мотаюсь в разъездах, командировках…

— С девочками на Гавайских островах!спать рано. ������������������������������������������������������������������������������людей в толстых бесформенных свитерах, потёртых джинсах, с длинными волстречах этких встречах этогоа при редких встречах этого нём? О������������������������������������������������������������ ней" тебя

— Ладно, сестра, не язви! Насчёт Гавайских островов я прибрехнул, но с женой мы на Канарах побывали. Каюсь ещё раз, что немного сбрехнул!

— Странно! Никогда не думала, что ты можешь быть шутником! В детстве…

— В детстве всё было по — другому. Так что, сеструха, не обижайся, но я скажу тебе правду. Ты много в своей жизни сделала ошибок, начиная со своего неудачного первого замужества…

— Но… — попыталась что-то произнести Ника, только Саша жестко улыбнулся, и нас-мешливо продолжил:

— Из которого, увы, ты не сделала никакого вывода!

— Ты не имеешь права упрекать меня в моих же несчастьях. Это… это жестоко, и безнравственно…

Слёзы готовы показаться на глазах Ники, но она всеми силами старается сдержаться. Схватив лопату, с ожесточением она начинает копать сырую землю, с трудом вонзая в почву лопату, с налипшим на неё комом земли.

— Пусть это звучит жестоко, но если бы не первая неудача, то не было бы второй. И как следствие, не произошло бы этих страшных событий, от которых едва не погибла наша мать… И этот твой "глупый бизнес", или скорее всего " мышиная возня" с поло-сатыми сумками набитыми ширпотребом. Как глупо всё, что ты делаешь!

— Ты приехал оскорблять меня, или наоборот…

— Ты угадала, наоборот! Я знаю из писем сестёр, что тебе пришлось несладко в жизни, и поэтому, я даже специально заехал сюда домой, повидать мать, убедиться, что она жива…

— Ты циник!

— Может быть! Так вот продолжаю. Я приехал сюда не только из-за сыновнего дол-га, но и затем, что — бы помочь тебе выбраться из той рутины, в которой ты оказалась, благодаря твоим мужьям…