Татьяна Каменская - Ожидание

— Уж не собираешься ли ты мне предложить партнёрство в твоём процветающем биз-несе, или, скорее всего, хочешь выдать меня замуж за овдовевшего друга — бизнесмена?

Кажется, она попала в самую точку. Иначе отчего, её брат так изумлённо уставился на неё, что даже сигарета, забытая в руках, догорает, и тут-же падает пеплом на све-жевскопанную землю. Ника смеётся громко, весело, чем приводит брата в чувство. Он от-кидывает в сторону остатки сигареты, и, упершись руками в бока, хохочет также громко и весело. Наконец он произносит сквозь смех:

— Узнаю свою сестру, узнаю! Не язык, а бритва! А я ведь тебя за друга француза хотел посватать… Кесь кесе же ву пли…Ха-ха-ха!

Очевидно, громкий смех доносится до дома, потому-что на расшатанном крыльце по-является Мария, которая с радостным удивлением смотрит на своих взрослых детей, на то, как они хохоча, обнимаются, а затем, видимо не удержавшись от тяжести смеха и веселья, падают на черную сырую землю, и катаются по ней, приминая шутливо друг друга к свежевскопанным холмикам, и оставляя после себя глубокие вмятины.

— Александр! Вероника! Да хватит вам грядки утрамбовывать. Ещё заболеете, земля ведь сырая.

Строгий голос Марии дрожит от затаенного смеха. Но, нахмурив сурово брови, она опять строго кричит:

— Дети, обедать! Борщ стынет!

Саша уехал на следующий день. Он долго стоял, обняв мать, прижав её к груди. Мария плакала, и всё пыталась что-то сказать, но вскоре затихла, и лишь вытирала морщинистой рукой слёзы, непрерывно бегущие из глаз. Ника провожала Сашу до поезда. Она смотре-ла на брата, с удовольствием отмечала его элегантность, с раздражением думала о том, зачем в последние минуты расставания Саша опять говорит ей о каком — то богатом дру-ге, с удивлением замечала восторженные глаза молодых девчат- студенток, направлен-ные на её брата, и его нескромно- показное поведение, словно он актёр на большой сце-не. И в тоже время грусть опять овладевала ею. Хотелось плакать…

— Ну, сеструха, не плачь, не переживай, надейся на меня, я тебя пристрою в надёж-ные руки!

— Господи, какой ты болтун! Разве бизнесмен…

— О, ты не переживай! Мой кандидат в твои мужья — Мишель, болтун похлеще меня. Зато богач, каких свет не видывал! Надеюсь, он тебе понравится. Смотри, меня не подве-ди, и замуж в очередной раз не выскочи!

— Какие ты говоришь глупости!

— Может и глупости, но Вовку Зоринского в шею гони…

— Если бы я не знала, что ты выпил перед отъездом, я бы обиделась!

— А я говорю тебе то, что есть! Хватит детства! И ты, дурой не будь, зачем он тебе, герой войны…

— Замолчи! Иначе…иначе я уйду!

— Ладно, ладно я умолкаю! Может, я и не прав, извини, но…

— Объявили твой поезд! Тебе пора…

Саша уехал. После его отъезда, жизнь Ники, слегка взбудораженная, опять вошла в своё русло. Но иногда, что-то сжималось в её груди. Опять это глупое сердце! Сашок или весна, но что-то повлияло на неё. Хотелось перемен. Хотелось чего-то необычного. Чего?

Целыми днями Ника пропадала у матери в огороде. С ожесточением, она вскапывала землю, ровняла грядки, делала парники, высаживала рассаду. На огороде она возилась дотемна, потом мылась и ехала домой. Дома быстренько готовила ужин, ела вместе с детьми, проверяла уроки, смотрела какой-нибудь фильм по телевизору, а затем отправ-лялась спать. А утром вставала, провожала детей в школу, и спешила в магазин. И так каждый день, словно по заведённому графику. Все отделы уже открылись, и магазин заработал, как и прежде, в полную силу. Только Ника едва ли чувствовала удовлетворе-ние от проделанной работы. Что-то не давало ей спокойно жить, наслаждаться каждый вечер тем покоем, что наконец, наступил, и которого она, оказывается, совсем не хотела…

— Вероника Антоновна! Вас к телефону!

Лариса — старший продавец, появилась перед ней так неожиданно, что Ника испуган-но вздрогнула. Сегодня она не поехала к матери, целый день была в магазине и задер-жалась здесь допоздна. Так кому же надо звонить в конце рабочего дня? И самое глав-ное, она, кажется, всё ещё не перестала бояться поздних телефонных звонков. Даже уз-нав голос Ларионова, пальцы её, державшие телефонную трубку, продолжали мелко под-рагивать.

Опять двадцать пять! Ну, сколько раз можно говорить, что она не станет участвовать в этом конкурсе…

— Неужели вы думаете, что у меня такой отменный вкус, или я очень богатый спон-сор? Увы, Павел Яковлевич! С первым у меня всегда было плохо, а отсутствием второго я страдаю теперь. Да и, в конце концов, не много ли различных шоу — представлений проходит в нашем маленьком городке? — сердито выговаривала Ника.

Но видимо на другом конце провода кто-то тоже, долго приводил какие — то свои дово-ды, потому — что Ника, наконец, произнесла усталым голосом:

— Ну, хорошо! Надеюсь, скоро в учебных заведениях начнутся летние каникулы, и я тоже отдохну от всех этих многочисленных мероприятий.

Ника тревожно вглядывалась в огромное старинное зеркало, в тусклой зеркальной по- волоке которого отражалась стройная женщина, со слегка выпуклым животом, выделяю-щимся в облегающем фигуру платье…

Абсурд! Полный абсурд! Она же проверялась на тест. Он показал, что беременности нет. Да и Володя говорил, что от него детей уже не может быть! А если ошибается не только Володя, но и тест? Хотя Ольга, бывшая одноклассница, а теперь её подруга, так рьяно защищала это импортное нововведение, что Ника почти успокоилась!

Но неужели все эти импортные штучки никогда не ошибаются? А кой-какие измене-ния в организме, разве это ещё не признак беременности?

— Стрессовые ситуации, которым ты в изобилии подвергалась в эти месяцы, спровоци-ровать могут что угодно, а не только ложную беременность! — авторитетно заявляла Оль-га, и Ника соглашалась с ней.

Ведь тошнота прошла, головокружение тоже, только вот аппетит, поистине стал волчий. Ника жует каждую минуту, и всё равно, кажется, что она голодна.

— Наверное, это весна так действует на меня! — смеясь, говорила Ника матери, когда несколько дней назад она приезжала помочь ей на огороде.

Тогда Мария хотела сказать дочери о том, что не только аппетит, но и та странная красота, что сопутствует всем беременным женщинам, чувствовалась в Нике. Но Мария тогда благоразумно промолчала. Она ведь знала, что лишь одно упоминание о Володе, выводит её дочь из равновесия. Но Мария знала, что разговор необходим, пусть даже он и неприятен Нике. После него, что-то должно проясниться, и может тогда всё вста-нет на свои места, и глаза дочери уже не будут такими грустными и жалкими, как у побитого котёнка. Нельзя, что — бы дети видели её такой.

Ника провела ладонью по тонкой искрящейся материи, расправляя мельчайшие скла-дочки своего красивого платья. Уже в который раз, тревожно оглядела свою фигуру в огромном старинном трюмо. Оно всегда стояло в углу зала, и Ника помнила его ещё девочкой.