Светлана Багдерина - И стали они жить-поживать

Еще не занятым паникой уголком мозга чародей успел понять, что если он не выпустит по Змее заклинание сейчас, то потом может не быть не только второй попытки, но и первой, и изо всех сил проорал волшебные слова и взмахнул руками.

Если бы точность и успешность заклятия зависела только от громкости его произнесения, то Змея сейчас бы сыпалась на головы ликующих лукоморцев множеством мелких кусочков. Но, увы, в такое щепетильное, по выражению кузнеца Сереги, дело, как магия, требовалось вложить кое-что поважнее душераздирающего вопля, и по сей простой причине так тщательно составляемое на протяжении последних трех минут заклинание пошло прахом.

То есть, верхом.

Чиркнув по верхушкам центрального хвостового гребня и сделав из зазубренных треугольников зазубренные трапеции, оно ушло в никуда пшиком в сопровождении розовых искр.

В отличие от неудачного заклинания, Змея не пропала никуда.

Злорадно ухмыльнувшись во все триста восемнадцать зубов, чтобы не сказать, клыков, она сделала сальто через головы и оказалась нос к носу с моментально приобретшим редкий белый с красными пятнами окрас чародеем и его сжавшимся за его спиной в комочек маленьким охранником.

Если бы не способность Масдая действовать по обстановке, не дожидаясь приказания, на этом бы биографии всех троих обрывались бы на полуслове. Но ковер, рискуя оставить далеко позади своих пассажиров, молнией метнулся под брюхо Змеи, и три струи ослепительного пламени, от которого, казалось, плавился даже воздух, с ревом прошили пустоту там, где он только что висел.

Агафон, ухватив одной рукой поперек талии едва не скатившегося через край Сайка, вцепился другой и зубами для верности в заднюю кромку своего транспортного средства, успел промычать только что-то похожее на "выручай, Масдаюшка!..", и бесплатное авиашоу со спецэффектами в Лукоморском небе началось.

Ковер явно проигрывал преследовательнице в скорости и маневренности, и единственное, что его спасало на протяжении бесконечно долгих, растянувшихся на часы, минут погони под затаившим дождь небосводом, была удача, запасы которой, наверное, Масдай доселе ни разу не расходовал на протяжении всех семисот семидесяти семи лет своей неторопливой (до сих пор) жизни.

Сначала ковер уклонялся и финтил, выписывая все открытые и не открытые еще фигуры высшего пилотажа каллиграфическим почерком, уворачиваясь от огня, крыльев, зубов и когтей разъяренной рептилии, пока наблюдателям внизу не стало казаться, что Змея начинает терять ориентацию в пространстве и без помощи соответствующего заклинания…

Пассажиры, едва смея поверить своим слезящимся от встречного ветра глазам, тоже заметили это и уже хотели было молча порадоваться [181] Порадоваться вслух они не решились бы за неимением под рукой специальных пакетиков, выдаваемых авиакомпаниями бесплатно специально для таких случаев. , но вдруг с ужасом поняли, что же самое стало происходить и с Масдаем.

С замиранием в груди Агафон признался себе, что хоть запутанная, замотанная, сконфуженная Змея в последние несколько минут и напоминала лодку без руля и без ветрил, но и для их отважного ковра такая акробатика не прошла даром. Он то входил в пике в полной уверенности, что делает свечу, и выныривал лишь ощутимо чиркнув брюхом по распластавшимся на оплавленной мостовой зевакам, то уворачивался вправо и сносил полтрубы с крыши боярского дворца, хоть слева открывался свободный проход, то цеплялся за флюгер на башне предсказателей погоды, и с третьего захода на многострадальный ориентир дальнейший их полет продолжался некоторое время в компании медного петуха…

Змея же, хоть и стала слегка косить, и шеи ее едва не заплетались в косичку, неотступно металась по небу и городу вслед за увертливым ковром как нитка за иголкой. Конечно, и на ее долю пришелся не один десяток свороченных труб, снесенных башенок и покореженных в торможении когтями крыш и мостовых, но, в отличие от Масдая, в ее распоряжении всегда был огонь.

Что она не забывала время от времени демонстрировать, и с каждым разом, к отчаянию змееборцев, все успешнее и успешнее.

После последнего залпа Саёк извернулся, чудом не вывалившись из объятий специалиста по волшебным наукам, и ухитрился сбить рукавом пламя с затлевших было в изголовье кистей.

— Она же чуть не попала!.. — морщась, словно это были его кисти, а не Масдая, промычал Агафон. — Еще чуть-чуть, и…

— Чуть-чуть не считается, — пропыхтел ковер, закладывая очередной вираж, и Змеиное крыло безвредно просвистело у них над головами.

Снизу донеслись восторженные крики и аплодисменты побросавших все дела и заботы горожан, а из-за стены — презрительный свист оккупационных сил.

Сверху проревело, обдав жаром, от которого бросило в мороз, ее пламя.

Потушенные несколько мгновений назад кисти снова начали исподтишка тлеть.

— Она когда-нибудь отстанет?!.. — жалобно взвыл маг и зарылся лицом в ворс.

— Ничего, терпите, дальше будет хуже, — поспешил успокоить его ковер.

— Хуже?!.. Почему?!..

— Дождь начинается, — угрюмо буркнул Масдай, едва не снося очередную трубу при выходе из полумертвой петли.

Но теперь они могли почувствовать это и сами.

Первые частые холодные капли ударили по сведенным пальцам, закоченевшим лицам, вставшим дыбом ворсинкам, и погасили начавшие обугливаться кисти…

— К-каб-буча-а-а-а!!!..

— Масдай, миленький, придумай что-нибудь!.. — взмолился и мальчишка. — Пожалуйста!..

— Из нас троих мозги, между прочим, есть только у вас, — нервно огрызнулся ковер и едва успел увернуться от просвистевших в сантиметрах от левого края и локтя Агафона когтей.

— По-жа-луй-ста-а-а-а-а!!!..

— Ка-бу-у-у-у-у-у-у-у-у!!!..

Масдай нырнул влево и очутился посреди широкой улицы между двумя рядами богатых домов, окруженных роскошными садами. На несколько секунд он завис в паре метров от земли, убедился, что преследовательница увидела их и бросилась вдогонку и, не сворачивая в соблазнительно открывающиеся через каждые три дома-дворца боковые улочки, решительно помчался вперед.

Змея, лелея сладкую мечту отмщения за то, что какая-то шерстяная тряпка, колдун-неуч и никчемный мальчишка выставили ее посмешищем перед двумя армиями — за ним.

Дома мелькали по бокам, сливаясь в одну сплошную серую, словно размытую дождем полосу.

Расстояние между ними стремительно сокращалось — метр, два, три, четыре, пять…

На прямом отрезке преимущество Змеи в скорости становилось очевидным, неизбежным и фатальным [182] "Заяц быстро бежит, но стрела быстрее его", — весьма своевременно пришло в голову Сайку высказывание контр-адмирала Янамори Утонути. .