Светлана Багдерина - И стали они жить-поживать

— А тут их высочества нас вооружили лопатами, мечи у нас свои были, и — сюда, на выручку!..

— Думали, Костею тому каждый хоть по разу да вдарит за все хорошее…

— Хоть лопатой…

— А вы тут без нас обошлись.

— А как всё было-то?

— Да, что тут случилось?

— Как вы его победили?

— Или враки всё, что он бессмертный был?

Граненыч и Симеон переглянулись и поняли, что оба они подумали об одном и том же.

— Всё расскажем, всё опишем, как было, никого не забудем, — торжественно проговорил царь. — Есть у нас на примете один жизнеописатель замечательный. Пишет — как поёт. Он про всё, что было, книжку правдивую сочинит. Чтобы все прочли и знали. Что написано пером, как говорится…

— А как же кто неграмотный?.. — раздался дрожащий, расстроенный голос Сайка.

— А кто неграмотный — тому прочитают, — успокоил его Володька.

Друзья и вновьобретенные родственники собрались в Малом Уютном зале у камина только поздно вечером, чтобы не сказать рано утром.

Даже после гибели Костея хлопот у них не убавилось. Но это были приятные хлопоты.

После уничтожения Камня силы всё, что было порождено его магией, вернулось на круги своя.

Умруны обрели долгожданный покой.

Двухметровые зверолюди превратились в того, кем они были до поступления на службу к Костею и поспешили разбежаться. На их отлов были брошены все пять лесогорских тысяч да еще лукоморцы: аннексий и контрибуций с них не получишь, так хоть отработать заставим, решил обком. Разрушенный обстрелами из баллист и катапульт и налетами Змеи город нуждался в хозяйской руке строителя. Боярин Никодим за свой счет и руками неудавшихся завоевателей собрался перестроить скомпрометировавшие себя участки городской стены, а боярин Демьян на радостях взялся вымостить все четыре дороги аж километров на сто.

Гигантская невидимая боевая машина, на которую вчера наткнулся экипаж Марфы Покрышкиной и Пашки, превратилась во вполне видимую груду железа, на которую тут же стали точить зуб (а также зубила и ножовки по металлу) все городские и окрестные кузнецы.

Обериха прислала к Дионисию Кракова и попросила забрать из ее царства мертвого мужика в одном сапоге — весной весь воздух испортит. Она рассказала, что ворвался он к ней как к себе домой вчера, посреди ночи, засел за ее домом и затих. А сегодня к вечеру как заорет вдруг, ровно оглашенный, как за горло схватится, будто кто душит его, и пал замертво. Поглядела она — а на шее у него след, словно удавкой его давили, а удавки-то и нет, только пепел черный вокруг шеи. Но если бы он стал так каждый день вопить, честных лешачих пугать, то она, велела передать, его бы сама удавила.

С разрешения Оберихи в войска Василия и Дмитрия был послан Краков с сообщением о полной и безоговорочной победе дома. Впрочем, без Костеева колдовства братья и сами скоро вернутся домой, решили все.

— …Ну, а теперь, Серафимушка, твоя очередь рассказывать, как ты с хрустальным сундуком сладила, — ласково улыбаясь невестке, попросил царь Симеон.

Все — глава семьи и государства с супругой, их сын и две невестки — Елена и Серафима, пятеро братьев Серафимы, прибывшие во главе ограниченного лесогорского контингента, главком обороны, царский курьер, библиотечный Дионисий в парадном костюме и умопомрачительной шляпе со страусовым пером [238] И, естественно, с ведерком перьев гусиных, трехлитровой банкой чернил и гигантской кипой бумаги. и, конечно, Агафон рядом с дедушкой — придвинули кресла поближе к огню. На широкой каминной полке лежал, блаженствуя, Масдай. Вечер был холодный, а топи — не топи, если три окна открыты настежь, всю улицу не обогреешь.

Даже если эти окна почти полностью заткнуты громадными змеиными головами.

— Да, в общем-то, не слишком сложно это и оказалось… — скромно пожала она плечами, начиная свой рассказ [239] В данном случае, Серафима и скромность это не совмещение несопоставимых вещей, а выбранный ей на ходу стилистический прием, который позволит слушателям в полном объеме оценить всю огромность и сложность выполненной работы. , и положила на колени перевязанные, словно в белых перчатках, руки, чтобы никто ненароком такого свидетельства не просмотрел.

— …и я пришла в себя оттого, что меня с трех сторон одновременно пытались поджечь, — преодолев заново вместе с восхищенными слушателями все препятствия и препоны, подошла она к концу истории. — Я разлепила глаза и увидела перед собой точную копию нашей Ланы, только совсем крошечную, не больше пяти метров вместе с хвостиком. Она — вернее, он — тыкался в меня как в коврижку и пытался отгрызть кусочек.

— У него еще нет зубов, — нежно уточнила из окошка Змиулания.

— Вот и я говорю — пытался, — невозмутимо продолжила Серафима. — А иначе бы я просто не проснулась. Оказалось, что когда я сломала сундук, заклинание, сдерживающее вылупление… или проклевывание?.. Короче, появление Размика на свет пропало…

— Мы его Эразмием назвали, — снова проворковала Змея.

— Ага, — кивнула царевна и расплылась в улыбке: в милашку Змейчика, глазастого, неуклюжего и обаятельного, словно детская игрушка, влюбилась с первого взгляда не одна Змиулания. — И то, что я яйцо уронила… вернее, оно само упало… еще ускорило процесс. Благо, высота там до пола была не больше метра. А когда мы с Эразмием вышли на улицу, то оказалось, что власть в замке переменилась, что умруны наши больше не умруны а Иванова гвардия, и что его мамочка сидит под дверью Проклятой башни и разве что не прожигает ее взглядом.

— Потому что ничем другим ее прожечь было нельзя, — вздохнула она.

— И тогда мы оставили командовать в замке Ваниных гвардейцев, Находку — присматривать за малышом и раненым Кондратом, а сами, что было крыльев, полетели сюда. Остальное вы знаете.

— Да-а-а… Досталось нам всем, конечно… но досталось и им, — глубокомысленно заметил Граненыч. — Это хорошо, что мы все встретились. Каждый на своем месте оказался и вовремя. А теперь, когда всё позади, расставаться даже жалко будет…

— Расставаться? — разочаровано вскинула брови Елена.

— Да, — развел руками Митроха. — Ведь Агафону надо в школе своей восстанавливаться… Деду Зимарю… или деду Морозу?.. когда Змиулания поправится, возвращаться к Макмыр…

— Да, кстати, как вас теперь называть? — спохватился и царь.

— Я к "Агафону" привык, — пожал плечами маг. — А "Светозар" пусть моим вторым именем будет.

— А я буду дедом Морозом разве что под Новый Год, — рассмеялся старик. — А так мне "Зимарь" тоже по нраву.

— А еще меня интерес разбирает, как ты, орел, такие чудеса сегодня творил, что ни в сказке сказать, — не унимался с расспросами Граненыч, — ежели раньше у тебя… э-э-э… похуже чуть получалось? А тут, как гром среди зимы, понимаешь, такое из тебя поперло, аж сам Костей последний глаз выпучил…