Марина Ефиминюк - Магические узы

Стриж ловко оттолкнул меня, подставляя под удар испуганную незнакомку, когда из метнувшегося к нам шара вырвалась короткая парализующая вспышка. Девушка, широко рас-пахнув глаза, превратилась в живую статую. Непроизвольно я прикрылась руками, и шар сошел с ума. Он странно надулся, и резко лопнул на пару десятков крошечных чернявых кругляшей.

В холле началась настоящая паника, ведь зыбкие мячики, обезумев, хаотично носились в воздухе и сыпали на головы всех, кого ни попадя, сковывавшие лучи. Мы мчались к дверям, и нам наперерез торопилась охрана, ошалелая от дерзкого ограбления. В спины ударила волна панического визга, и в хоре, без сомнения, принимали участия и мужские басы. Здышко несся на всех парусах, возглавляя редеющую с каждым шагом гвардию кладовщиков.

Мы со Стрижом выскочили на солнечную улицу, крепко держась за руки. Народ изум-ленно оглядывался, когда мы ринулись по мраморным ступенькам вниз, расталкивая случайно попавшихся под локоть зазевавшихся зрителей. Неожиданно лестница слова провалилась. Я стремительно нырнула вниз и измерила коленками пару мраморных ступеней, разодрав штаны.

− Держись! − Стриж резко дернул меня, поднимая на ноги. Футболка нехорошо хруст-нула и подмышкой появилась дыра.

− Господи, я стану инвалидом, − пробормотала я, едва восстанавливая равновесие и не замедляясь ни на мгновение.

− В 'Чайку', − приказал Стриж, таща меня за собой.

− Не заведется, − оповестила я.

− У меня заведется, − фыркнул парень.

Мы как раз уселись в нагретый на солнце салон, где от духоты было нечем дышать, ко-гда из открывшихся дверей под голубое небо вырвались злобные шарики охранного заклятья и напали на прохожих.

Как ни странно, с первой попытки мотор раритета взвыл грозным медведем, и уже через пару секунду тряски мы сумели вырваться на мощеную дорогу. Судорожно пытаясь пристег-нуться к скользкому креслу ремнем безопасности, через пыльное окошко 'Чайки' я увидела Здышко, весьма неожиданно обернувшегося моим заклятым врагом. Он выскочил на улицу, и тут его нагнал охранный луч. С широко разинутым ртом, Здышко превратился в остолбенелое изваяние, расставившее руки и задравшее ногу в ботинке с длинным острым носом.

− Кажется, декрет мне можно не оформлять… − удрученно пробормотала я, даже боясь вспомнить, какой хаос мы только что учинили в конторе, и тяжко спросила: − Как ты думаешь, они мне дадут написать заявление по собственному желанию?

Разговор с родителями, отдыхающими в Бериславле, обратился настоящим водевилем. Это же надо было Стрижу засветиться в будочке коммуникатора перед зеркалом, заляпанным многочисленными следами от пальцев, да еще стянуть с башки кепку, чтобы почесать макуш-ку! Обнаружив незнакомого молодого человека рядом с любимой дочерью, отец, как и полага-ется строгому родителю, полюбопытствовал: 'А что это за баран с козлиными рогами?' Шаль-ная от пережитого приключения в конторе я, не особо заботясь о приличиях, запросто призна-лась в трубку: 'Аггел'. Папа едва не поперхнулся и, шустро нацепив материны очки для чте-ния, повнимательнее пригляделся к парню, уже почуявшему неладное. 'Этот приходил к тебе ночью?' − вопросил с гневом в голосе отец. Я тоже с любопытством покосилась на смазливого безусого мальчишку, шестью годами младше меня, и честно ответила: 'Другой'. В общем, тер-тому калачу отцу стало понятно, что аггелы меня окружают, как снежные сугробы маленькую пушистую елочку в зимнем лесу. Прежде чем он разразился возмущенным монологом, в ком-муникаторе закончился денежный лимит, и соединение, на мое счастье, прервалось.

Прежде я бы отчаянно жалела себя из-за катастрофы, разразившейся в 'Веселене Пре-красной', а уж после короткого разговора с родителем впала бы в черную депрессию и раз пятьдесят позвонила с жалобами Богдану. Я же, как бы возмутительно это не звучало, не испы-тывала даже признаков уныния.

Мы тряслись на пыльных ухабах, торопясь вернуться за город в заброшенную мануфак-туру. 'Чайка' ревела, но ползла на последнем издыхании по проселочной дороге, тянувшейся у подножья холма сквозь жиденький коридорчик тополей. Логово профессора таращилось на безлюдные пейзажи темными окнами и тянуло к небесам, обложенным серыми смурными об-лаками, две почерневшие от копоти печные трубы. Сердечный приступ настиг 'Чайку' практически на финишной дистанции. Автокар, издав предсмертный сип, встряхнулся последний раз, как кошка, и затих. Из-под капота повалили клубы зеленоватого дыма, разгоняемого сильным ветром. В салоне запахло магическими испарениями.

− Загнали лошадь, − буркнул Стриж, откидываясь на кожаном сиденье.

Перед мысленным взором без промедления нарисовалось очередное объяснение с отцом за убитый раритет. В глазах родителя только что свершилось преступление с отягчающими об-стоятельствами! Он, наверняка, вызовет на суд Великую Инквизицию в полном составе в лице тетушек и устроит мне сожжение заживо посреди гаражной клети, где доживала последние годы умерщвленная жертва. Представив безрадостную картину, я тут же с надеждой обратилась к Стрижу:

− Ты сможешь ее реанимировать?

− Загнанных лошадей пристреливают, − поделился приятель, с тоской поглядывая на дымные клубы.

− Ты моей смерти хочешь? − буркнула я.

− Слушай, ты лучше иди, пока Ратмир не вернулся, − поморщившись, Стриж нажал на какой-то невидимый рычажок под щитком. Крышка капота с хлюпающим звуком открылась, а дым повалил, будто из жернова ожившего вулкана.

− А ты? − обеспокоилась я, распахивая тяжелую дверь.

Холодный ветер носил по дороге пыль, швырял в лицо мелкие острые камушки. Волосы растрепались, порванные на коленях штаны моментально посерели.

− Скажу, что ты попросила пригнать этот раритет, − Стриж тоже вышел. − Иди, а то Ратмир может в любой момент появиться.

Непроизвольно мы с подозрением проверили пустынную дорогу, окаймленную тополя-ми. Сильный ветер трепал кроны, и ветви гнулись от яростных порывов, осыпаясь листвой.

− Ты уверен? − все еще колеблясь, я сделала несколько шажков и остановилась, в нере-шительности поправляя перекинутую через плечо широкую лямку матерчатой сумки.

− Уверен, − Стриж вынырнул из-под капота, едва не треснувшись затылком о жестяное ребро. − Если бы он приехал, то давно позвонил. Уж поверь на слово, нам бы это не понрави-лось.

Слова прозвучали в высшей степени зловеще, и меня одолела тревога. Ноги несли к зда-нию с такой быстротой, будто к ботинкам приделали крылья, а заодно за мной гнались недруги и подгоняли раскаленной кочергой. Рядом с входом в здание спортивного автокара Ратмира не оказалось, и я перевела дыхание.

Легкие поспешные шаги эхом разносились по пустым коридорам и лестничным проле-там, а от тишины звенело в ушах. Высоченные стены рябили яркими радужными рисунками, сделанными магическими красками, а потому медленно, будто неохотно двигавшимися. Ска-зочные узоры переплетались в причудливые орнаменты, перемежались с латынью − языком аггелов, распускались и вились у четырехлистного клевера, являвшегося центром лихо закрученной спирали.