Эльберд Гаглоев - По слову Блистательного Дома
- Название:По слову Блистательного Дома
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Лениздат; «Ленинград»
- Год:2006
- Город:СПб.
- ISBN:5-289-02398-4
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Эльберд Гаглоев - По слову Блистательного Дома краткое содержание
Грандиозные битвы народов и стремительные схватки виртуозных бойцов, состязание разумов и столкновение чар. И конечно, герой, который, даже приобретя небывалую мощь, помнит о близких и, тоскуя о них в разлуке, больше всего хочет вернуться домой. А если для этого придется спасти мир — ну что ж, так тому и быть…
По слову Блистательного Дома - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Разгоном коня вынесло меня на разбитый уже строй крепышей в пятнистом. Дважды просвистели гундабанды, открывая подвернувшимся Врата в Край Счастливой Охоты. Вырвались мы по телам смельчаков на оперативный простор. И уйти бы смогли на расстояние выстрела. Вот только бывает, наверное, в каждом бою момент, когда издалека судьбу не решить. А только вот так вот. Грудь в грудь. И после короткого разворота вломились мы в раздерганный уже строй рогоглазых. Вроде Калман в них первый врубился. Не помню. Необъяснимая логика боя внесла меня в гущу яростной рубки. Еще успел заметить, как заваливались двое под ударами страшной секиры Саугрима. Как вздымался над землей подхваченный Высокой Сестрой. И мне в лицо уже летел кистень. И хорошо успевал я наклониться, и лишь чиркал тот по шлему, но и этого хватало, чтобы вынести из головы все человеколюбивые идеи. И гундабанд влетал в яростно блестящий в щели забрала серый глаз, выворачиваясь из ладони. И с противным скрежетом рвался от удара доспех Улеба, и сам он заваливался. И рука сама дергала нож, и через секунду его синее навершие уже торчало из-под шлема рогоглазого. И бешено блистал длинный узкий меч, желая пробить кожу доспеха, и отлетал в сторону отброшенный гундабандом, а хозяин, получив кулаком промеж рогов, мешком валился наземь. И гордый двойной победой, я приподнимался в седле, желая орлиным взором оглядеть поле боя, и первое, что увидел — это окованный сталью край щита, что бил мне прямо в голову. И приходилось вслепую отмахиваться гундабандом, другой рукой пытаясь повернуть шлем на место, а то ведь не видно ни фига. И страшный удар палицей в плечо, и ощущение потери от выскользающего из пальцев меча. И вернувшееся зрение, и перехваченная на вторичном взмахе рука с палицей, и яростный удар лбом в забрало, и влипшая в ладонь рукоять бастарда, и его лютый вой на взмахе. Страшное оружие. Раненых не оставляет. И пробитый стрелой в спину Хушшар, только что яростно рубившийся с тремя рогоглазыми. Так и не узнал его имени. И стальные полукружья секиры Калмана, порхающие подобно бабочке. Вообще эти Хушшар — бойцы запредельные. Но вот доспех у них чересчур легкий. Эх, коротка кольчужка. И конный гигант, крестящий меня кривым мечом, не подпуская к Саугриму, на которого насели трое, и с грохотом бьющий его в шлем кистень, запущенный верной рукой. И он падает. А трое колют лежащего. Но рудокоп встает, и двое, один за другим, оседают на землю, разрубленные. А один все наскакивает, отвлекая внимание. Для того, чтобы дать время конному. И удивленные глаза моего противника, глядящего на свои пузырящиеся кишки, и противный скрежет его шлема, разваливающегося под ударом бастарда. Но я не успеваю. Всадник уже разогнался, и страшный удар копья, помноженный на вес коня, проломил-таки неподъемный панцирь. Копье сломалось, но швырнуло на колени могучего рудокопа, и тот, что отвлекал, уже с визгом вскинул для удара свой узкий меч… Из высокой травы вылетела коренастая фигурка в гривастом шлеме, мелькнуло полукружье секиры, и воин упал. Тот рогоглазый, что нанес роковой удар, справился со вставшим на дыбы конем, вырвал из ножен блестящую полосу меча. И ударил. Упала в траву невысокая фигурка, и медленно взлетел ввысь гривастый шлем. Прощай, брат. И ветер выжимает слезы из глаз, конечно ветер, бьющий в щель забрала. И в глазах, горящих радостью победы, успевает полыхнуть ужас, когда бастард наискосок разваливает рогатый шлем. И я вдруг понимаю, что звон мечей стал реже. Огладываюсь и понимаю. Мы победили. Почти. Потому что Хамыц еще рубится с двумя в пятнистых балахонах. Слаженной боевой машиной наступают они на нашего певуна. Один все старается мягко закрутить его залитый по самый крыж меч, а второй методично пытается просечь доспех, который уже и без того висит неопрятными лохмами. И я ору коню, и тот, измученный, бросается вперед, и лишь успеваю вздеть его на дыбы, остановленный лютым:
— Мои они!
И мягким котом уходит в сторону Хамыц, и меч его вроде слегка касается шеи того, что справа, но голова взлетает, и залитый кровью второй слегка сбивает темп своих смертоносных замахов, и тут мечи его разлетаются в стороны, и он валится на землю от страшного удара ногой.
— Говорить с нами будет. Потом в жертву Артагу его отдам. Пусть там служит ему, — потом сбивает на затылок шлем. И наконец улыбается: — Ха! Что, всех убили?
— Похоже, всех, — отвечаю и оглядываюсь. — Всех.
Все болит. Слезаю с коня и сажусь на землю. Оглядываюсь.
— Мы, разве что, остались.
— Вставай, алдар. Пойдем раненых смотреть, оружие собирать. Я где-то Высокую Сестру оставил. А где брат мой, Баргул?
Отвечать не хочется, и я лениво машу рукой в сторону, где принял последний бой малолетний стрелок.
Лицо Хамыца делается страшным. Большим котом он кидается в ту сторону. Скоро возвращается, неся на плече тело Баргула. На залитом кровью лице опять белозубая улыбка.
— Ха! Хорошие шлемы делают в стране Рум.
Я неверяще смотрю на мальчишку. Голова на месте. И начинаю ржать. Как конь. И Хамыц довольно вторит мне. Потом улыбка гаснет.
— Пойдем, алдар. Тот, кого Саугрим зовут, плохо ранен. Сильно.
Встаю. Иду.
Из спины рудокопа торчит обломок копья. Но он в сознании. Жив еще. Только, похоже, недолго ему жить осталось, совсем недолго. Как ни плохо я в ранах разбираюсь, но то, что это смертельная, сомнений у меня нет. Весь наконечник копья утонул в мощном теле рудокопа. Вот тебе и непроницаемый доспех кожи огнистого змея.
За губах Саугрима пузырится кровь. Пузырится, когда не течет вольно. Странная такая, почти черная.
— Наклонись ко мне, человек Саин.
Я уселся рядом. Наклонился.
— Что я могу для тебя сделать?
— Слушай, человек Саин. Выполни мою просьбу, и не будет знать пределов благодарность моих братьев.
— Не нужна мне их благодарность. Чем помочь тебе?
Затянутый болью глаз удивленно уставился на меня.
— Даже лорды не отказываются от благодарности рудокопов.
— Я не лорд, — отрезал. — Боюсь, Саугрим, у тебя не так много времени. Говори.
Он закрыл глаза. Улыбнулся? Тяжело вздохнул. Помер, что ли? Ан нет. Открылись глазки-то.
— Неправильно будет, если тело мое в Чертоге Ушедших не упокоится. Поклянись самым святым, что есть у тебя забыть то, что я тебе скажу, выполнив мою просьбу.
— Мамой клянусь!
— Что такое мама?
Вот же темный. Шахтер, одним словом.
— Это моя мать.
— Хорошая клятва, — одобрил мои слова Саугрим и опять глазки свои светлые прикрыл.
— Эй, не умирай давай, — потряс я его за подбородок.
— О, Саин! Смотри, Калман тоже живой, — прервал мою беседу вопль Хамыца.
И правда. Поддерживая еще одного Хушшар с перевязанной ногой, к нам подходил руководитель союзных сил. Видок у него, правда, был, доложу я вам.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: