Мэри Герберт - Темная лошадь

Спустя несколько минут единственный луч красного света ударил откуда-то сверху и осветил волшебницу. Старая женщина сидела на стуле, который в свою очередь покоился на платформе, подвешенной к невидимому потолку. Сгорбленная, высохшая и невероятно бледная, она больше походила на труп, чем на женщину. Ее немигающие глаза отсвечивали красным в падающем свете. У нее было прекрасное, выглядящее безумным лицо. С торжествующей усмешкой она устремила свой взгляд вниз, на Габрию.

— Итак, ты наконец пришла, — заговорила она резким от редкого употребления голосом. — Я слишком долго ждала, пока меня разыщет человек, владеющий магией.

— Я… — попыталась заговорить Габрия.

Женщина прервала ее:

— Ты пришла учиться. Я знаю, кто ты… но я не знаю, готова ли ты заплатить мою цену.

Габрия глядела зачарованно. Она одновременно ужасалась и благоговела перед лихорадочной силой, которая пылала в красных глазах женщины.

Волшебница встретила взгляд Габрии, и ее лицо исказилось гневом.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — закричала она. — Ты думаешь, что я всего лишь старая ведьма, которая прячется в болоте, запутавшись в своем древнем искусстве и питаясь старой враждой. Да, я была когда-то могущественной волшебницей, изменяющей облик. Моя сила ставила людей на колени. Смотри!

Она широко раскинула руки и запела песнь на странном языке, который эхом отражался от ветвей и корней огромного дерева. Габрия прижалась спиной к дереву. Все внутри дерева начало колебаться и блекнуть, воздух звенел, как струна арфы. Голос женщины возвысился до триумфального крика, когда в помещении сформировалось видение. На взгляд Габрии дерево превратилось во дворец, где на зеркалах сверкало золото, вода била из сотни фонтанов, а на стенах мерцали шелковые знамена дворянского дома. Перед Габрией стояла женщина, волшебница, какой она себе всегда ее воображала: прекрасная и все же опасная, прелестная и беспощадная, одетая в платье из бархата и увешанная драгоценными камнями, как королева.

Но так же быстро, как образовалось, видение исчезло, превратившись в тонкий туман и унесясь клубами. Женщина, снова превратившись в древнюю старуху, осела на свой стул с усталым вздохом.

— Моя сила почти совсем пропала, — прошептала она.

Габрия ошеломленно огляделась, все еще надеясь увидеть темноволосую женщину, стоящую рядом. Но видение, было ли оно правдивым отражением прошлого или фантазией состарившейся отшельницы, исчезло. Девушка медленно откинулась назад и постаралась сохранить безучастное выражение лица. Было очевидно, что эта женщина — волшебница, и хотя она утратила силу, чтобы управлять своими способностями, у нее сохранились знания.

— Использование магии требует больше мудрости, чем силы, — сказала Габрия, стараясь задобрить старуху.

Волшебница раздраженно посмотрела на нее:

— Глупая. Что ты знаешь о волшебстве. Я наблюдаю за тобой со времени резни в Корин. Все, что я видела, это были твои жалкие попытки обескуражить нескольких сверхвосторженных мужчин.

— Обескуражить?! — вскрикнула Габрия. — Я убила человека.

— Вот видишь! Ты могла бы — обескуражить их еще сильнее. Но ты плохо сделала это. Ты ничего не знаешь о магии.

Габрия загнала свой гнев обратно и сказала:

— Вот почему я пришла к тебе.

— Я больше не принимаю новичков.

— Даже за плату? — мгновение поколебавшись, спросила Габрия.

Женщина опустила на нее свой взгляд:

— Какую цену ты хотела бы уплатить?

— Все, что только может быть в моих силах.

— Твои силы. Это действительно немного.

Волшебница протянула руку сквозь красный свет, и ее платформа медленно опустилась на пол дупла. Ее рука как паук скользнула по запястью Габрии и потянула вниз, заставляя усесться на платформу рядом со стулом. Габрия вздрогнула от ощущения сухого, пыльного прикосновения, но не отдернула руку.

— Что ты ищешь в волшебстве, женщина из клана? Ты знаешь, что использование его запрещено под страхом смерти.

Габрия могла чувствовать, как ее кровь пульсирует под рукой женщины. Она знала несомненно, что не сможет утаить правду:

— Я хочу отомстить за убийство моего отца, моих братьев и моего клана.

— Ах, да. Это единственная твоя причина? — ее глаза как иглы пронзали Габрию, вычленяя каждую ее мысль. — Месть — это ужасная причина для волшебства; она может исказить твою волю и обвить тебя, как змея. — Женщина с презрением отвернулась, скосив глаза, чтобы наблюдать за девушкой. — Но она может также ускорить обучение. — Она помолчала. — Этот Медб, которого ты хочешь уничтожить, за последнее время приобрел большое могущество, и потребуется большая ловкость и желание, чтобы одолеть его.

— Но он еще и сверхсамоуверенный. Он думает, что он единственный волшебник в кланах.

Женщина согласно кивнула. Некоторое время она изучала Габрию и удовлетворилась тем, что увидела.

— На данный момент это так. Но он жестокий человек. Это из-за таких волшебников, как он, люди поднялись против нас и смели магию с равнин. Теперь только я помню светлые дни мудрости и величия, когда магия была гордостью, и ее обладателей почитали. — Ее голос начал гневно повышаться: — Но теперь… теперь я прячу свою силу от людских глаз в вонючей грязи этих отвратительных болот.

Лицо женщины дергалось от гнева, а слова со скрежетом вырывались из горла. Внезапно она начала смеяться — грубый, маниакальный смех, который привел Габрию в ужас.

— Подходящее наказание ему за то, что он причинил мне. Мы опрокинем этого самодовольного злодея в навоз.

Габрия выпрямилась и спросила, затаив дыхание:

— Ты поможешь мне?

— Разве я только что не сказала об этом?

Девушка кивнула, не уверенная, довольна она или напугана этим:

— Спасибо.

— Пока еще не благодари меня, — она отпустила руку Габрии и снова уселась, гнев все еще отражался на ее древнем лице.

Мгновение она изучала девушку, и резкий проблеск, как у голодной крысы, мелькнул в красных глазах волшебницы. О да, она обучит девушку тайнам магии. Она даст Габрии достаточно знаний, чтобы победить этого выскочку Медба. Затем, если все пройдет хорошо, девушка заплатит цену за свое обучение. Женщина болот улыбнулась, медленно, злобно изогнув губы, и захихикала в предвкушении.

Этлон стоял на сереющих стенах речных ворот и наблюдал за сторожевыми огнями изгнанников, пылающими как огненная петля в поле перед крепостью. В сгущающемся мраке он едва мог видеть бандитов, сгрудившихся вокруг костров. Изгнанники считали, что им нечего бояться. Пойманные в ловушку кланы не будут бесполезно тратить время или людей, чтобы гнаться за врагом, который рассыплется и ускользнет при первых признаках нападения.