Лана Тихомирова - Тау

— А какие они на вкус?

— Не понимаю. Ты что их никогда не ел?

— Ел. Я их очень люблю. Они разные на вкус, в зависимости от того, что тебе больше всего хочется. Иногда на вкус они как стейк, иногда как шоколад, у них множество вкусов.

— У меня лепесток, как мятное мороженое.

— Прохладно должно быть.

Я поняла, что меня действительно бьет дрожь. Близость воды, еще это мороженое цветочное. Тамареск снял с себя камзол и укрыл мне плечи. Руки его касались меня дольше, чем на то рассчитаны были приличия. Мне стало очень тепло.

— Ты не простудишься? — спросила я.

— Нет, — улыбнулся он.

В эту минуту на меня вихрем налетел какой-то господин и сбил меня с ног. Я больно ударилась о камни мостовой, да и еще сверху меня придавил этот ненормальный. Мужчина не спешил подниматься. Кто его знает, что с ним, может пьяный? Тамареск помог мне подняться. Мужчина тоже проявил жизнедеятельность и поднялся на ноги. Сначала я решила, что это Гай. Мужчина был даже выше, чем он. Длинные волосы обрамляли аристократическое лицо. Присмотревшись, в неверном свете фонарей, я поняла, что это не Гай, а кто-то совсем другой. Глаза мужчины были миндалевидными, не очень большими, но ярко-зелеными, прямой красивый нос, пухловатые губы, высокие скулы и вместе с тем круглое лицо и подбородок с трогательной ямочкой. На голове его била шляпа, во что он был одет, я рассмотреть не успела.

— Таугерман Шос, — протянул мне узкую длиннопалую ладонь господин.

— А извиниться? — раздраженно сказала я.

Господин Шос молчал.

— Не мешало бы извиниться перед дамой, — Тамареск смотрел на господина исподлобья, глаза его горели праведной яростью.

— Прошу простить меня, госпожа, — господин Шос низко поклонился мне, глядя крайне недобро на Тамареска, — я налетел на вас в спешке, и ударился коленом о мостовую. Потому не мог долго встать. Меня зовут Таугерман Шос.

— Я вас прощаю, — сказала я.

Я развернулась, чтобы уйти.

— Вы все еще обижены на меня, госпожа? Чем я могу искупить свою вину? — воскликнул господин Шос.

— Вы же куда-то торопились, — холодно ответила я, — вот и идите своей дорогой.

— Как вас зовут, о, прекрасная госпожа? — воскликнул опять господин торопыга.

— Послушай-ка, господин Таугерман Шос, — Тамареск встал между мной и господином, — я не стану звать полицию, чтобы они забрали тебя, но река близко, слишком близко. Я просто выкину тебя в воду, если ты будешь приставать к моей даме.

— Она не твоя дама, — тихо прошипел Таугерман, — и тебе лучше позвать полицию: разница в нашем росте около пятнадцати сантиметров, я могу просто тебя убить.

Я чувствовала, как напрягся Тамареск.

— Тама, не надо, — прошептала я, касаясь его локтя. Меня откинуло назад, достаточно прилично. Но на землю я не упала, а очень мягко приземлилась. Тем временем Тамареск разверз между ним и господином Шосом приличную яму.

— Иди куда шел, — крикнул Тамареск.

— Я просто хотел извиниться перед госпожой.

— Она приняла твои извинения. Чего тебе еще надо?

— Я хотел узнать ее имя.

— Зачем?

— Из вежливости.

— Прояви вежливость, господин, и катись отсюда.

Господин Шос, как-то неловко махнул рукой, но из-под рукава длинного плаща вырвалась тонкая струйка стеклянной нити. Тамареск отреагировал немедленно. Из ямы вырвался огромный ком земли. Стеклянная нить разбилась, а господин Шос получил хороший удар по голове. Таугерман не стал медлить, он вскочил с земли и совершил, с моей точки зрения, невозможное: он перелетел через яму и опустился аккурат на Тамареска. Под его тяжестью Патанда рухнул. О чем они говорили, я не слышала, но в конце Тамареск рассмеялся и исчез.

— Ваш кавалер трусливо бежал, — радостно улыбаясь, подошел ко мне Таугерман и снова подал руку.

Я поднялась сама, и, насколько могла, холодно сказала:

— Идите куда шли, я не намерена знакомиться с вами. Я не хочу.

Сзади на голову господина Шоса упал приличный пласт земли. Таугерман глупо ухмыльнулся и упал наземь. Тамареск бросился к нему и, посыпая его землей, что-то шептал. Когда он закончил, то поднялся, взял меня за локоть и мы быстро пошли прочь.

— Что случилось? — наконец спросила я.

— Я не знаю. Может он фанатик, может безумец, может просто влюбился с первого взгляда, какая разница?! Главное вот в чем: я заговорил землю, он очнется совершенно здоровым, но ни тебя, ни меня помнить не будет. Так для всех будет лучше.

— Пожалуй, ты и прав, — дрожащим голосом ответила я.

Все-таки я успела порядком напугаться. Но нехорошее предчувствие подсказывало мне: это только начало чего-то странного, и теперь вопрос "зачем мы уезжаем?" вообще не стоит. Мы не уезжаем теперь, это теперь я бегу под сильной охраной из трех мужчин, от незнакомого мне господина Таугермана Шоса.

Я лежала в комнате Тамареска, которая отныне считалась моей, на листе мирно пасся Буквоежка. У него был уже и дом, и садик, даже небольшой парк развлечений. Я лежала и думала, сна не было ни в одном глазу. Меня беспокоило чье-то присутствие. Я явно его ощущала, но в комнате, кроме меня и Буквоежки никого не было. Звать Тамареска мне казалось невежливо и вдобавок не хотелось быть в его глазах назойливой.

Постепенно я стала засыпать, мне опять приснилось, что кто-то гладит меня по спине. Так нежно, убаюкивающе ласково. Я засыпала, но старалась не засыпать. Мне было интересно, кто же это. В свете последних дней, это должен был быть Тамареск. Эта его фраза: "А хотелось бы, чтобы обязывало", как ее можно понять по-другому? Во мне проснулось любопытство и охотничий азарт. Захотелось поймать за руку того, кто, как это говорила Таура, "клянется мне в верности, любви" и прочая, и прочая.

Я сладко поежилась. Рука перестала меня гладить, видимо, этот кто-то ждал, пока я угомонюсь. Значит, этот кто-то мне не снится.

Я дождалась, пока руки продолжили свою уютную клятву. Я резко развернулась и схватила его за руку. Точнее показалось, что я его схватила. Я очнулась: в комнате было темно и пусто.

Как-то странно я перепугалась, встала, прошлась, заглянула в листочек: Буквоежка мирно дремал в клетке. Я подошла к окну, меня била дрожь. Там на мостовой белой краской было написано: "Я люблю вас, Святослава!"

— Мы же на "ты"! — улыбнулась я, заворачиваясь в шторку.

— Святослава? — за дверью раздался голос Тамареска.

— Да, Тама, не заходи, я не одета.

— Свята, у тебя все в порядке?

— Да, спасибо, все в порядке. Не спится просто перед поездкой.

— Я слышал, у вас тут кто-то ходил.

— Я и ходила, — сказала я, подозревая, что Тамареск пытается выспросить видела я его или нет.

— Нет. Вы по-другому ходите. Это мужские шаги были.

То, что в следующие пять или десять секунд творилось у меня в голове, сравнимо разве что с листопадом в буран.